Правление Штормов (СИ) - Айрис Марк

Наярра смотрела, затаив дыхание, пока не почувствовала, что от неподвижности заныла шея. Тогда ирртка развела костер, пустив на растопку собранные ветки и пару маленьких деревцев, растущих в трещинах скал. Вряд ли тут был еще кто–то. А зверей пламя скорее отпугнет.

Устроилась поудобнее. Да так и провела всю ночь, смотря в сторону запада, на мерцающие всполохи. Они погасли с первыми лучами солнца.

На рассвете девушка размялась, восстанавливая подвижность. Чувствовала она себя вполне бодро. Быстро затушила костер — и двинулась дальше. К её радости, путь начал больше вести под уклон, и спускаться было значительно легче, чем карабкаться вверх.

* * *

Кострище и земля вокруг показывали, что он уже совсем близко. И все же Император долго стоял и смотрел на Грань, думая о чем–то. Потом усмехнулся и продолжил путь. Следы в снегу отпечатались четко, и идти по ним было легко.

* * *

Наярра чувствовала, что непроизвольно ускоряется. Чем ближе, тем явнее, ярче был звук. Это точно был круг, он был здесь, совсем рядом, и совершенно точно работал.

Еще одна скала, еще один ручей, и снова скала…

Звук, ощущение кружили голову, и в какой–то момент она позволила именно ему вести себя, выбирать дорогу.

…и опять скала, уступы почти смыкаются над головой, а затем и вовсе образуют широкий коридор, в глубине которого теплится неяркий свет…

…и Наярра вышла к Кругу.

Солнечные лучи падали откуда–то сверху, проникая сквозь трещины в высоком потолке пещеры. От входа тянулась широкая дорожка, мостиком перекинутая до большой каменной платформы в центре. Пол за её пределами уходил вниз, в темноту, и казалось, что она сама по себе висит над пустотой. В пещере было гораздо теплее, чем снаружи, но по колоннам, стоящим по краям платформы, вились кристаллы льда, преломляющие и отражающие свет.

Все это выглядело красиво, необычно, но само по себе… просто. И только внутренним чутьем ирртка ощущала, как все вокруг пульсирует. Оно словно дышало силой, жило… и ждало её.

Наярра медленно двинулась вперед, и с каждым шагом зов становился все настойчивее. Дойдя до края дорожки, девушка чуть помедлила, но все сделала еще шаг, и встала на сложную резную вязь, образующую ровный круг в центре.

…и на нее нахлынул водопад, поток ощущений, мыслей, силы, образов, пришедших извне, и словно бы отовсюду. Лесная поняла, что не может с этим справиться, захлебывается в нём, и тут же её сознание что–то подхватило и удержало, оградив от лишних впечатлений. Как руки родителя, удерживающие ребенка на поверхности воды.

Наярра чуть пришла в себя, и увидела, что она как будто переместилась в другое место. Пещера была той же, воздух тем же, но выглядело все так, как если бы она до того ходила, зажмурившись, а теперь постепенно начала открывать глаза. Вокруг неё…

— Да, это то, как на самом деле выглядит этот мир.

Голос, как раньше зов, шел как бы отовсюду, чувствовался всем телом, но Наярра совершенно точно воспринимала его еще и ушами. При его звуке по пещере, невидимой раньше её части, прокатилась легкая рябь.

«Узором» это можно было назвать очень и очень условно, но ни в каком из известных ей языков не было точного определения. Все вокруг переплеталось между собой, образовывало единый порядок. И не только то, что было видно глазу, сосредоточившись, можно было ощутить, как этих колонн касались руки жрецов, как камень, из которого они были сделаны, еще лежал в глубинах гор, а до того…

У Наярры закружилась голова, и снова легкое незримое касание оградило её от лишнего, не давая потерять себя.

«И вот так старшие и морские чувствуют всегда? Как они вообще выдерживают?!»

— Нет, не так. Далеко не настолько остро.

И вновь ответ прозвучал раньше, чем она успела додумать, оформить мысль.

— Кто ты?

— Никто. Всё. Память. Знание. Основа.

— Ты можешь мне помочь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Тебе не нужна помощь.

Наярра обескураженно моргнула, но все–таки задала следующий вопрос:

— Ты знаешь, зачем я здесь?

— Да. Ты хочешь завершить цикл. Освободить Стражей. Снять купол.

— Купол?..

Она потянулась к знаниям лишь краем сознания, и они с готовностью хлынули в неё, беспорядочные и образные, но суть, суть читалась ясно. Она видела ирртов, их отчаяние, заставившее решиться на этот шаг. И людей, тех, первых, которые с готовностью отдали себя, лишь бы спасти остальных. И жертву сородича, чья смерть создала, скрепила эту страшную силу. Боль, ужас, тяжесть…

Наярра покачнулась, едва не упав, но от новой помощи решительно отгородилась. Она чувствовала, что её мутит.

— Что же вы наделали… — прошептала девушка.

Это не было вопросом, и ответа не последовало, но она теперь и так знала, что иррты сделали то, что посчитали выходом. И так же, как и она сейчас, бывшие не в силах смириться с этим, ушли морские.

И знала еще кое–что.

— Да. Дух иррта, знание и место. Чтобы разорвать цепь, нужно все то же самое. Нужна жизнь.

Наярра закрыла глаза. И долго стояла так, отрешившись от всего, стремясь вновь ощутить себя самой собой. Но даже через опущенные веки она ощущала теперь мир иначе, его звучание, красоту согласованности.

И сейчас совершенно точно понимала, кто стоит у неё за спиной. Впервые за все это время.

— Здравствуй, — сказала она, разворачиваясь к Императору.

Глава 13

1457 г., пятый год Правления Штормов, весна.

Алуарад.

Отблески светильников гуляют по высоким сводам. Освещают статую Высшего в центре Главного Храма. Каменный бог смотрит сквозь прорези мраморного шлема на что–то кричащего человека у своего подножия, на свою точную копию. Смотрит равнодушно, без малейшего интереса, и человек, всего в два раза меньший, чем изваяние, начинает казаться крошечной букашкой.

— В тебе нет власти надо мной! Я не твой раб!

Эхо гуляет между сводами, еще больше запутывая исступленную, отчаянную речь. Человек шатается и с трудом держится на ногах, как пьяный или смертельно раненый, но продолжает кричать.

— Убирайся из моей головы! Это не я! Это… душит меня! Он душит!

Человек судорожно срывает с головы глухой шлем и отбрасывает в сторону. Раздается звон разбивающегося стекла, на каменный пол высыпаются вечные угли из опрокинутого светильника.

— Я принадлежу себе! Ты понял?! Принадлежу себе!

Он выхватывает из–за голенища сапога нож в дорогой, изящной оплетке и, ни мгновения не колеблясь, вонзает его себе в горло.

Синяя вспышка бьет по глазам, нож, чье лезвие не успело оставить и царапины, словно выбитый чьим–то сильным ударом, вылетает из руки и осыпается на пол уже черной пылью.

Император закрывает ладонями лицо и заходится то ли криком, то ли воем дикого зверя, попавшего в западню.

У самого входа, скрытый тенью от колонны и не замеченный никем, стоит на страже гвардеец. Кутается в густой тени, черное на черном. Он закрывает глаза и глубоко, прерывисто вздыхает.

Император уже молча стоит, не двигаясь и опираясь руками о статую. Гвардеец колеблется, не зная, что ему делать. Подойти или наоборот, ничем не выдать своего присутствия, сделать вид, что ничего не произошло.

…забывшись, он переступает с ноги на ногу, и глухой стук сапог едва слышно, но расходится по залу…

Император тут же вскинул голову. Какая мысль была первой, что никто не должен видеть его срыв, что в Храме должно было быть пусто, уже неважно, потому что первым в измученном сознании сработал рефлекс. Я не один. Опасность.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Резко развернувшись и уйдя в сторону, он отработанным движением метнул кинжал в едва уловимый контур цели.

…и замер, тяжело дыша и осознавая произошедшее.

Затем медленно подошел к телу, опустился на одно колено. Закрыл уже мертвому человеку глаза и долго сидел так, вглядываясь в знакомые черты.