Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала - Герман Романов

Сычев от такой ошеломляющей, но долгожданной новости закашлялся, и Арчегов крепко похлопал его ладонью по спине.

— Не кашляй. Знаю одно — ты военную академию не заканчивал, но чин полковника гвардии имеешь, и службу тянул командиром бригады. А все наши войска сейчас одну полнокомплектную бригаду и составляют, так что хлопот у тебя будет немного. И по генеральскому чину не сокрушайся, ты теперь адмиралу ничем не обязан, как и я. Военный министр ныне все права иметь будет — и потому любых маразматиков, что на старых заслугах почивают, ты вычистишь. Я перед министрами на том особо настоял — ты один только в военном министерстве можешь весь этот воз вывезти, как Барклай.

— Пойми, Константин, лестно, очень лестно. Но если я завалю все к ядреной матери? Смогу командовать полком, бригадой, дивизией, даже корпусом, но вот как быть с военным министерством?

— Кончай гнилые отмазки — берись за дело, тем более мозгов тебе не занимать. Вот приказ о назначении. — Константин вытащил из кармана листок бумаги и протянул Ефиму, который медленно его прочитал.

— Хорошо, я приму эту должность…

— У меня есть ряд предложений, проведи как свои, не обижусь.

— Выкладывай.

— Я тут вчера набросал список первоочередных дел, пока ты с министрами договаривался. — Ермаков взял несколько листков бумаги и протянул новоявленному министру.

Тот взял их, положил на стол и стал читать. Причем весьма внимательно, тут же делая карандашом пометки на полях. Наконец поднял голову и спросил, требовательно глядя в глаза.

— Зачем нужен этот новый табель чинов императорской армии?

— Нам не нужны никакие другие чины, помимо императорских. Ты это уже понял, иначе бы сам себя не разжаловал.

— Сей чин для твоего воинства, что красная тряпка для быка. Для них есть голимое самозванство. Вот потому-то я и принял это решение…

— Правильно сделал. Генералом ты через недельку-другую станешь!

— Как и ты полковником…

— То не к спеху, мне моего чина хватает. Слишком велико поголовье генералов с их армиями, корпусами, дивизиями и бригадами, в которых, даже если всех совокупно взять, действующих бойцов наберется едва на пяток нормально укомплектованных батальонов…

Ермаков грустно усмехнулся и размял пальцами папиросу — честолюбивым сверх меры оказался генерал Сычев, зело честолюбивым. Но главное достоинство отнюдь не в том, теперь все задумки его, отставного подполковника российского спецназа Ермакова, а ныне ротмистра Арчегова, будет выполнять новоявленный военный министр. К тому же Сычев сейчас полностью зависит от него — победителя страшных чехов, командира спешно формируемой броневой бригады, костяком которой служат его надежные бронепоезда и десантники. А тысяча надежных солдат и офицеров сейчас многое значат, особенно когда доверяют своему командиру. И потому он все чаще и чаще слышит от них не положенное по чину приветствие — «ваше превосходительство».

А он им все эти дни откровенно лгал, надеясь, что это будет во спасение. И потому большинство поверило и в Сибирское правительство, и в новую Сибирскую армию, императорскую к тому же.

Парадокс — за эти дни он неоднократно замечал природный монархизм у сибирских крестьян и казаков. В том же Михалево во всех домах развешаны портреты царствующей семьи — но особо выставлены фотографии Михаила Александровича, что отказался в марте семнадцатого принимать корону.

И оттого в слух о его чудесном спасении поверили многие, от солдата до мастерового, а все остальное — чины, бело-зеленые нарукавные шевроны, императорские короны на погонах, Ермаков только добавлял для вящего укрепления духа своего воинства. И перестарался…

Сегодня он был на волосок от провала — не согласись министры принять власть, не поддались бы на его завуалированные угрозы, было бы совсем худо. О последствиях он даже боялся подумать.

Но наглая авантюра и сейчас прокатила, и теперь имеется вполне легитимное правительство. А кому еще власть здесь отдавать — блудному Политцентру или полностью обанкротившемуся так называемому Всероссийскому правительству?

Большевики правы, когда заявили, что власть не берут, а подбирают. А потому и у него получилось, хотя к власти он встал не напрямую, а опосредованно. Осталось только с чехами договориться…

Константин прекрасно понимал аксиому, что прорыв не терпит перерыва. Бронепоезда поручика Мичурина железным катком прокатились почти до самой Иннокентьевской, но вход на станцию оказался заблокирован, а нападение на послов и японских солдат ему было категорически запрещено.

Пришлось отвести дивизион в Заиркутный военный городок. Теперь оставалось только одно — и для него, и для чехов — договориться. Ибо война грозила страшными последствиями. Но он-то мог увести войска в Забайкалье и взорвать туннели, а вот чехам в этом случае грозило либо полное истребление, либо большевистский плен, что почти равнозначно. И потому Ермаков надеялся, что напуганные ночным погромом чехи реванш брать не будут, а прибегнут к посредничеству послов.

Ну, а если жажда мести перевесит прагматические доводы, то пусть попробуют атаковать — сами разрушат железную дорогу со всей инфраструктурой и наглухо запечатают себя. Да и он к бою должен подготовиться — пять бронепоездов, 400 штыков десанта, 500 штыков инструкторов, переброшенных в Глазково на пароходах, два полных эскадрона кавалерии, артиллерия и минометы, и в дополнение — целый отряд кораблей. Пусть попробуют, может, зубы свои тут и обломают…

— Бронепоезд беспечно себя ведет, сэр! — лейтенант Тенделл возбужденно потер руки — дощатые русские теплушки продуваются ледяным байкальским ветром насквозь и совсем не годятся для перевозки американских солдат. Но делать нечего — за неимением гербовой бумаги пишут на простой.

— Не нравится мне все это, лейтенант, — капитан Смит был хмур, под ложечкой неприятно сосало.

Такое ощущение у него постоянно возникало, еще со времен учебы в колледже, как раз перед получением неприятностей — или экзамен завалит, или изобьют. И на французском фронте такое тоже раз было. И как проклятье какое-то — через час пулю в ногу получил.

Но выбора для него не существовало — или под суд идти за утрату казенного имущества в виде десятка груженых вагонов, или неплохой куш сорвать на Кругобайкальской дороге. А этот русский бронепоезд — лакомый кусочек, но больно укусить может. Смит прижался к щели — еще пятьсот футов, и они станут рядом, а там кто знает, как распорядится удача. Не одному же этому русскому ротмистру фортуну обихаживать…

Одно плохо — такой захват лучше ночью проводить, вот только не удалось со временем уложиться. Вначале в Слюдянке задержались, затем эшелону на Култуке (вот еще одно варварское название) стрелки не перевели, и полчаса в вагонах все тихо сидели, чтоб русские не поняли, что вагоны отнюдь не пустые. Это не шутка, так много на утреннем морозе просидеть почти без движения, такое сможет не каждый. Правда, все эти полсотни парней были тепло одеты, да и на дело вызвались добровольно, за долю в добыче, как пообещал им полковник Морроу…

Русский бронепоезд вырос внезапно, будто из ничего. С военной точки зрения это практически полный ноль — бронирование почти отсутствует, пушка погонная, с узким сектором стрельбы, те же проблемы и для пулеметов. Тупая нация, до простейшей башенной установки не додумались, недаром их японцы 15 лет назад вдрызг разбили.

Одно хорошо — окраска. Тут Смит подумал, что такое нужно и для армии US перенять. Чья-то хитрая голова беленый вагон серыми изломанными линиями расчертила, и пропал разом силуэт, разбившись на множество причудливых контуров, похожих на здешние скальники…

— Сэр, я же говорил, что они беспечны, только двоих часовых поставили, у вагона и у тендера, — горячо зашептал Тенделл.

— Я думаю, мы их возьмем, лейтенант, — Смит посмотрел прямо в глаза лейтенанту. — Действуем строго по плану, как и задумали. Ты со своими солдатами попроси часового, чтобы русский офицер вышел из вагона для переговоров, и метни вовнутрь гранату. Взрыв служит сигналом, и парни захватывают паровоз и вагон. Только бы боекомплект внутри не рванул, а то нам всем достаться может. Давай, лейтенант, сейчас остановимся. Дверь оставь открытой, не закрывай — пусть видят, что теплушки пустые.

— Есть, сэр!

— Удачи тебе, парень…

Тенделл встал, а Смит накинул на себя брезент и прильнул к щели. Мысль с маскировкой он придумал вчера, и полковник одобрил ее. Внутри каждого вагона в один ряд поставили плоские ящики, сколоченные из тонких досок, отодвинув их от стенок.

В вагонах укрылись по две дюжины солдат с офицером — в первом сам Смит, во втором лейтенант Радклифф. Приставленный от полковника Морроу лейтенант Тенделл из полковой разведки должен был с квартетом своих головорезов отвлечь внимание русских и забросать их гранатами — у каждого американца по штуке было засунуто в рукава шинелей. Просто и ясно, и сейчас капитан ждал результата…