Дело о похищенных туфельках - Лена Тулинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он сменил свой танцевальный мужской наряд на одно из одолженных Лидией платьев. Клетчатое, в розово-рыже-оливковую клетку, оно очень ему… то есть Лидии шло. Посмотрел в зеркало, хмуря брови. Честность! Вот он закатил Рести целую отповедь про честность, а сам чем занимается?
Пока он пялился в зеркало, вернулся Руис.
— Я ухожу, — сказал он.
В комнату тут же всунулась и Тони.
— И не вздумай! Между прочим, для меня готовка — целый подвиг, — сказала она.
— Для меня целый подвиг — это объяснять невесте, где меня носит каждый вечер, — шутливо ответил Руис. — Она не понимает, что такое сверхурочная работа. Вчера мы с парнями проторчали у ассоциации танцев чуть не до ночи, потому что две вертушки из списка, видите ли, решили пообщаться там с подругами. Сегодня… Про сегодня и вовсе боюсь рассказывать! Сидел почти два часа в квартире с красоткой, а потом пришла еще одна! Что бы ты сказала, Тони, если б твой жених тебе такое поведал?
— Убила бы вилкой для рыбы, — сказала Тони, смеясь, но тут же осеклась и посерьезнела.
В итоге Руис все же ушел, оставив Флая и Антонию наедине.
— Очень вкусно, — неловко сказал Лид, откладывая вилку.
— У тебя хороший аппетит, — улыбнулась Тони.
— Обычный, — пожал Флай плечами. — Послушай, у меня к тебе разговор.
— Не стоит, Лидия, — торопливо сказала Тони. — Я все понимаю, мне надо уехать. Просто… Просто я не могу!
— Чего не можешь? — удивился Флай.
— Я не могу просто так взять и бросить все. Мне кажется, что если я сейчас не сделаю все, что могу — то уйду из танцев навсегда. А танцы — это моя жизнь. Наверно, это слишком громко звучит… Да?
— Нет… не слишком, — с легкой запинкой ответил Флай.
Эх, жаль, что он не сообразил снова купить мороженое. Сели бы рядом на диванчике и заели бы все, что сегодня было, сладким ледяным лакомством! И заодно бы обсудили каждую мелочь. А сейчас, кажется, без мороженого будет сложновато. Лид подумал, что не может понять смешанных и рваных чувств — столько всего вместе на него нахлынуло. Тони и не думала прятать своих эмоций и уж тем более их блокировать!
Так что же она на самом деле ощущала? Захваченный врасплох, Флай не знал, что и думать. А Тони продолжила:
— Руис мне все сказал! Все!
Лид зажмурился. Ну вот, кажется, опоздал он с признанием!
— Ты меня ненавидишь? — на всякий случай спросил он, открыв глаза и честно глядя на Тони.
Но в водовороте эмоций девушки не было ненависти, в этом он мог поклясться!
— Ненавижу? Нет! За что же? — спросила Тони. — Ты меня просто спасла, мне было некуда идти и… И не с кем танцевать! Ты появилась так вовремя! Но этот маньяк, или кто он там, он все испортил. Руис рассказал, что задержали Бато Кея, а еще — что нам с тобой сидеть дома безвылазно, потому что маньяк на свободе. Но я теперь подозреваю вообще всех мужчин, а если его сейчас же не поймают, я буду их ненавидеть. Всех до одного! Испортить нам фестиваль! И это когда мы с тобой уже в полуфинале! Почему мужчины вечно не могут удержать свои причиндалы в штанах?
— Маньяк — это не просто мужчина. Это больной человек, он не может сдержать свою жажду, к тому же этот-то, говорят, как раз импотент, — начал пояснять Флай, но его не слушали.
Антония встала со стула и принялась кружить по кухне. Двигалась она резко, суетливо, и Флаю пришлось даже спасти пару тарелок от этого разрушительного маленького смерча.
— А какое мне дело, болен он или здоров? — причитала при этом девушка. — Из-за него мне придется сидеть здесь, пропустить тренировки, концерт и полуфинал! Может, мне всю жизнь пропустить, потому что-то кто-то болен? Может, лучше вообще сразу помереть, порадовать больного человека? Я хочу жить! Я хочу танцевать! В конце концов, хочу, чтобы этого всего не было, а только ты, я и танцы! И никаких мужчин, раз они такие… Больные!
Она прижала кулачок к губам, но рыдания все равно вырвались наружу. Флай тоже поднялся со своего места и прижал девушку к груди. Странное это было чувство, держать ее на расстоянии несуществующего наколдованного бюста, странное и неловкое. Навизуализированная грудь словно ничего не ощущала в полную силу — примерно так ощущаешь прикосновение к онемевшей руке или ноге.
Но при этом чувства… Эмоции, которые пробили бы любую защиту. При этом свои приходилось держать под замком. К чему они сейчас были? Ты, я, и никаких мужчин… А ведь Флай только что хотел признаться Антонии в том, что он именно мужчина. И вряд ли ей понравилось, что он-то совершенно здоров! Ему еще никогда не приходилось выбирать между долгом и совестью, честностью и безопасностью людей, любовью и работой. И не было никакого понимания, что все-таки важнее.
Поэтому Лид просто держал девушку в объятиях, слегка укачивая и гладя ее по волосам. Сейчас приходилось наплевать на себя, лишь бы успокоить ее, вот и все.
Где-то сейчас наверняка патрульные прочесывали весь город, где-то наверняка не спал шеф Миллс, размышляя, как бы поймать маньяка. Где-то прятался и сам маньяк, одержимый своей страстью, сжигаемый чудовищным голодом. Быть может, презрев опасность и заглушая слабый голос разума (если таковой еще звучал), он в это время угонял старый автомобиль, неприметный, серый, и выходил на поиск девушки — уже хоть какой-нибудь, если его сильно прижало.
Но их с Тони мир сжался до теплой маленькой кухни, где горел свет и жужжала под лампочкой маленькая рыжая муха.
В это время шеф Миллс и капитан Тидо действительно не дремали. В квартире Миллса не нашлось ни капли выпивки и, что еще хуже,
