Русский Эрос "Роман" Мысли с Жизнью - Георгий Гачев

Но мне ж нельзя сейчас беременеть: у меня уж все установилось, и менструации… (О! мука — опять соображать, включать сознание — сейчас, когда отшибло все! Вот проникновенье дьявольщины цивилизации в святую святых природы — в соитие и зачатие. Так его оскверняют и калечат.)

Ну я выйду, когда придет..

После долгих мытарств и пыток духу полуобнаженные тела-половинки могут прилечь друг к другу. Этот миг — как привал на перевале: после труда и борьбы карабканья, когда изматываешься в работе. Теперь наслажденье впереди. Но как жаль, что между нежностью начальных касаний, объятий, ласк — и наслаждением нутряных проникновении — на что ушла страсть? На тупую борьбу с механикой одежд и рассудочных опасений. Бывает, что никнешь обеими головами, когда, наконец, можно прилечь тело к телу и дух перевести. Но это тоже радость: теперь вкушаешь сладость нежной телесности: наконец нашел, дорвался до своей половинки, и, закрыв глаза, даешь каждой клеточке тела ощутить свое дополнение и продолжение. Теперь твоя внешняя кожа, что облегала тебя, как особь в мире, — стала внутренней тканью целостного существа — Андрогина: экзодерма стала эндодермой; ведь теперь кожа твоего живота — это как диафрагма или грудобрюшная преграда внутри себя, что отделяет верхнюю полость твою от нижней

И когда уже теперь начинается воспламенение — это как бы восстанавливается единое кровообращение и самочувствие внутри возродившегося целостного Человека, первого Адама. И поршень ходящий начинает пульсировать, раздвигая стенки клапанов, сосудов и перекрытий, — как единое сердце, кровь по полушариям разгоняющее

Эротическое действо

9. III. 67. Сегодня бессолнечно. Тело и душа изнурены вчерашним тупым восьмомартовским вечером. Вот уж, как В. В. Розанов говорит: «Есть общение, что меня не прибавляет, а убавляет». И «Сиди дома. Чем дальше от дома — тем больше равнодушия» — и лжи. И теперь такому мне — подвяленному — продолжать рассказ о солнечной, золотой страсти. Фу. Кощунство

Но что ж ты иначе будешь делать? Ведь надо дожать, а то, под толчками настроений все в разбросе и случайности и оставишь. И так у тебя перебивов хватает. А потом: попробуй настроиться игрово. То есть: отчего б тебе сейчас не почувствовать себя замершим в бесчувствии и сумраке зала зрителем — себя, который на сцене, в огнях рампы, усиленно живет и жестикулирует (каким я был в тот день)

Итак, занавес мы вчера опустили на самом интересном месте — моменте эротического действа. Началось внедрение — и разгоняется общая кровь по жилам целого человека, составленного из половинок. Кровообращение замыкается в кольцо с помощью ротового впивания. Тогда волны, вихри прокатываются, клубятся, кружатся. И недаром в этой точке теряется ориентировка в мире: где верх, где низ; где право, где лево; где небо, где земля; где ты, где я. Испытывается то состояние вихрей и клубящихся туманностей, которые носились по вселенной еще без места и прописки в той или иной планетной системе или Галактике, — безудержные..

Одновременно испытывается состояние невесомости. Ведь наиболее мы чувствуем свой вес и тяжесть и опору (давление) земли — когда стоим прямо. Когда же закружимся — в танце, или на одной ноге, — легкость наступает. Словно с кружением наш вес выталкивается в стороны центробежной силой и расходится волнами по бытию. Само же бытие зато ощущается как полость, нас плотно облегающая; приближены к нам и воздух, и деревья, и небо, и звезды: они вот тут, нас касаются, а не расположены на квадратных и кубических координатах права-лева, верха-низа, и т. д., как когда стоим. Когда стоим, мы себя чуем твердо, как стержень. А мир — податлив, невесом и беспрепятствен во все стороны. Когда же кружимся, «я», личность, самочувствие— исчезает, зато настолько же и во сто крат возрастает ощущение окружения, просто жизни везде

То есть — что и требовалось доказать: в акте соития-зачатия мы выступаем не как личности, не как «я», но как сквозные трубы, продолжатели и перепускатели через себя жизни рода людского. Потому и не себя, а жизнь всеобщую, кругом гудящую мы более всего в этот миг чуем Что же творится в этот миг с составом человека — помните:

земля, вода, воздух, огонь?

Земля — ее средоточием в стоячем человеке мы видели его низ, ноги — эти столпы и опоры. Но в акте соития человек пал — на ногах не держится, а ими загребает, как руками плывет — в переплетенной свистопляске. То есть ноги, которые вбивали мировые пространственные оси, — сейчас совершенно манкируют своей функцией, но как крылья хлопают, взбрыкивают и взлетают, т. е. совершенно расстроив вертикально-горизонтальные балансы наши. И даже если люди при этом стоят или сидят, это все подсобно: чтобы лучше оси ввернуться в воронку. То есть: главное — жизнь в центре туловищ, в средоточии; а где там в данный момент ноги и голова: вверху, внизу, вперенакидку, сбоку, полу согнуть! и как перекручены — это неважно. Человек, та же его линия, — теперь не перпендикуляр, но диаметр, вокруг оси вращающийся; а в какой точке окружности (шара целого человека) он установится? — не имеет значения. Да, целый человек — из двух вошедших друг в друга полов составленный, с точки зрения формы максимально приближается к наиболее совершенной фигуре — шару, которая саморавновесна, самодостаточна, законченна и ни в чем не нуждается. Недаром в соитии мы испытываем готовность сию же минуту умереть: ибо достигнута цель индивидуальной жизни (совершенство), закончен путь — все линейные мироизмерения и ощущения; и они теперь, влившись в бесконечность шаровых кривых, не имеют значения, как и вопросы: «зачем?», «к чему?», о смысле и назначении бытия — все эти идеи вертикально-перпендикулярного человека, устойчивость которого — благодаря другому: земле — и есть ощущение крайней в себе неустойчивости. И оттого у стоящего — в противовес распяливающим его низу — верху (земля — небо) — единственное его направление может быть горизонталь: путь, стремление к чему-то: к цели, в даль, и т. д. и, живя буднично и обычно, мы, как по касательной отлететь, избавиться от центробежно-центростремительных стягиваний и растягивании хотим, все время ощущая и себя, и выведенность из себя

В соитии же, когда двое катаются, как шар, спутав все опоры, цели и твердые функции рук и ног, сделав их взаимозаменимыми, бесполезными и игровыми, — люди выведены из ощущения жизни для чего-то, а полно и совершенно жизнь осуществляют. Недаром они стали — шар, т. е. капля — идея и фигура жизни (воды). И в каплю гребля нас превращает. Когда мы раньше восходили по человеку вверх, философски г ощупывая его тело, мы нашли, что средоточие жизни в человеке — живот; живот — средоточие воды, фигура воды — капля. От шара живота начинают отходить отростки головы и конечностей — в том числе и ног, т. е. земли в человеке. В соитии опять отменяются отростки: они для лучшего обнаружения целостного живота служат, и, чтобы зачать новую жизнь, старые жизни должны в идею свою — энтелехию войти: живот-шар из себя воссоздать и произвести. Только от шара такого рождается жизнехотящая, к жизни пробивающаяся и все препоны сламывающая капля-зародыш

Соитие с точки зрения воды (жизни) — слияние (так иначе совокупление и называют). Когда две капли, сблизившись, касаются друг друга и должны слиться в одну, они на миг деформируются — вытягиваются в точке соприкосновения: из шаров превращаются на миг в по-военному вытянутые, плосковидные фигуры — как бы половинки, сексы-секторы грядущего целого шара-капли. То же и двое двуногих, двуруких существ: сливаясь, они разные вмятые: выпуклые и вогнутые фигуры (если взглянуть на каждого поодиночке) собой являют. Как при слиянии капель как бы лопается та пленка, что от воздуха ее, каплю, отграничивала (т. е. поверхность, земля капли), так и в соитии, чтобы слияние произошло, должно случиться преткновение, прободание, проницание, — так это событие представляется с интереса земли в человеке: нарушается сплошность грани (т. е. то, что блюдет фигуру) — ив брешь расползается нутро, пространство втекает, появляется аморфность. Тем самым земля отменяется (ее самостоятельность и определенность) за ненужностью: ее стихия — лишь временный поверенный бытия для поддержания фигуры человеко-половинки, пока не призван будет к сути В соитии лопается, скальпируется передняя поверхность половинок — и к миру избушка человека теперь повернута сплошным задом: он образует «животное о двух спинах» (Шекспир «Отелло»). Внутри же у нас, под этой общей кожей, ощущение растворения существа. Растворение же опять есть превращение земли в воду Наши сути — соли земель — расплавляются: под огнем страсти мы переходим в иное агрегатное состояние: влага влагалища женщины наш мужской камень растопляет — ив том ее радость и гордость

Тогда то, что казалось важно на предыдущем этаже бытия и в его измерениях, — теперь неважно. Действительно: в соитии, когда оно пошло, уже неважно и неощутимо, красив ли ты — она, как стройна фигура, каков цвет кожи (все кошки ночью серы, а ночь и кошка — это отроги всемирной Женскости). Напротив, чем узловатее, чем корявее — тем загребистее, пружинное друг во друга ввергание