Крошка Доррит (Книга 2) - Чарльз Диккенс

Все, что он говорил и делал в тот вечер, вплоть до самых незначительных мелочей, Крошка Доррит любовно сохранила бы в памяти, даже если б не появилось у нее впоследствии причины запомнить этот вечер на всю жизнь. Она не могла забыть, как он упорно гнал от нее, а может быть, и от себя, навязчивую мысль о прошлом, стараясь заслонить эту мысль рассказами о богатстве и пышности общества, окружавшего его в Лондоне, о высоком положении, которое теперь прочно занял он и его семья. Но в его речах, во всей его повадке - это тоже запомнилось ей на всю жизнь - сквозили два противоречивых стремления, уживавшихся рядом; он словно хотел доказать, что она ему вовсе не нужна, что он отлично обходится без нее; и в то же время чуть ли не упрекал ее в том, что она мало беспокоилась о нем, пока он был в отсутствии.

Толкуя об истинно королевском блеске приемов мистера Мердла и о всеобщем поклонении перед этим новоявленным монархом, естественно было вспомнить про его супругу. И если ход мыслей мистера Доррита в этот вечер не всегда отличался последовательностью, то в данном случае ничего удивительного не было в том, что он без всякого перехода осведомился, здорова ли миссис Мердл.

- Она здорова и на будущей неделе уезжает.

- В Англию? - спросил мистер Доррит.

- Не сразу. Она собирается пробыть в путешествии несколько недель.

- Большая потеря для Рима, - заметил мистер Доррит, - и большое - кха приобретение для Лондона. В особенности для Фанни, и - кхм - вообще для кха - высшего света.

Крошка Доррит не слишком уверенно присоединилась к этому мнению, думая о той борьбе, которая теперь начнется.

- Миссис Мердл дает большой прощальный бал, которому будет предшествовать званый обед. Она очень беспокоилась, успеете ли вы вернуться, отец. Мы оба приглашены к обеду.

- Миссис Мердл весьма - кха - любезна. А когда это?

- Послезавтра.

- Завтра с утра извести ее, что я - кхм - благодарю за честь и непременно буду.

- Можно, я провожу вас в вашу комнату, дорогой?

- Нет! - сердито отрезал он, оглянувшись - ибо уже шел к выходу, забыв проститься. - Это совершенно ни к чему, Эми! Мне не нужны провожатые. Я твой отец, а не твой дряхлый дядя! - Тут его неожиданно вспыхнувшее раздражение столь же неожиданно улеглось, и он промолвил: - Ты меня не поцеловала, Эми. Покойной ночи, мой ангел! Дай срок, мы и тебе - кха - и тебе подыщем хорошего мужа. - С этими словами он вышел из комнаты и еще более медленным тяжелым шагом направился к себе. Поторопившись отпустить камердинера, он занялся своими парижскими покупками: открыл футляры, долго любовался игрой драгоценных камней, наконец убрал все и запер на ключ. Потом он забылся в кресле, чередуя дремоту с возведением новых пристроек и башенок в замке, и когда, наконец, лег в постель, над пустынной Кампаньей уже брезжило утро.

Когда он проснулся, ему доложили, что миссис Дженерал шлет поклон и желает знать, хорошо ли он отдохнул после утомительного путешествия. Он в свою очередь послал поклон миссис Дженерал и велел передать, что совершенно отдохнул и чувствует себя как нельзя лучше. Однако всю первую половину дня он оставался у себя, а когда, наконец, вышел, разодетый и расфранченный, чтобы ехать на прогулку с дочерью и с миссис Дженерал, вид его решительно не соответствовал его утверждениям.

Гостей в этот день не предвиделось и обедали в семейном кругу. Мистер Доррит с соблюдением всяческих церемоний повел миссис Дженерал к столу и усадил по правую руку от себя; Крошка Доррит, следовавшая за ними под руку с дядей, не могла не заметить изысканности его туалета и подчеркнутого внимания, которое он оказывал миссис Дженерал. Отменное качество лака, употребляемого этой во всех отношениях достойнейшей особой, не позволяло ни одной жилке дрогнуть в ее лице. Но Крошке Доррит почудилось, будто искра затаенного торжества на миг растопила ледяную неподвижность ее взгляда.

Хотя семейная трапеза проходила, так сказать, под знаком Плюща и Пудинга, мистер Доррит несколько раз заснул за столом. Эти приступы сонного забытья были так же внезапны, как и накануне, и так же кратковременны и глубоки. Когда он первый раз впал в дремоту, миссис Дженерал почти удивилась; но в дальнейшем она при каждом таком приступе начинала перебирать свои словесные четки: папа, пчела, пломба, плющ и пудинг, - и приладилась делать это так медленно, что добиралась до конца как раз к пробуждению мистера Доррита.

Последний был крайне озабочен болезненной сонливостью Фредерика (существовавшей, кстати сказать, лишь в его воображении) и после обеда, когда тот удалился, стал извиняться за беднягу перед миссис Дженерал.

- Почтеннейший человек и преданнейший брат, - говорил он, - но кха-кхм - совсем одряхлел за последнее время. Угасает на глазах, как ни грустно это сознавать.

- Мистер Фредерик слаб здоровьем и несколько рассеян, сэр, - возразила миссис Дженерал, - однако будем надеяться, что до худшего еще далеко.

Но мистеру Дорриту не так легко было отказаться от Этой темы.

- Угасает на глазах, сударыня. Превратился в руину. В развалину. Дряхлеет день от дня. Кхм. Мой бедный добрый Фредерик!

- Надеюсь, миссис Спарклер здорова и счастлива? - осведомилась миссис Дженерал, благопристойно вздохнув и на том покончив с Фредериком.

- Сударыня, - отвечал мистер Доррит, - она окружена всем, что - кха услаждает чувства и - кхм - возвышает душу. К тому же с нею любящий - кхм супруг.

Миссис Дженерал немного смутилась и слегка шевельнула перчаткой, как бы отстраняя это слово, которое неизвестно куда могло завести.

- Фанни, - продолжал мистер Доррит, - Фанни, миссис Дженерал, обладает многими похвальными качествами. Кха. Она честолюбива - кхм - настойчива, сознает свое - кха - положение, стремится быть на высоте этого положения кха-кхм - хороша собой, грациозна и полна врожденного благородства.

- Без сомнения, - сказала миссис Дженерал (чуть суше, чем следовало бы).

- Но наряду с этими качествами, сударыня, - продолжал мистер Доррит, в ней - кха - обнаружился один недостаток, который меня весьма - кхм огорчил, и даже - кха - вызвал мой гнев; правда, сейчас это уже несущественно, во всяком случае, для - кхм - для других.

- О чем это вы говорите, мистер Доррит? - спросила миссис Дженерал, и ее перчатки снова пришли в некоторое волнение. - Я, право, теряюсь...

- Не говорите так, сударыня, - прервал ее мистер Доррит.

- ...теряюсь в догадках, - замирающим голосом докончила миссис Дженерал.

Тут мистер Доррит задремал было снова, но через минуту вздрогнул и широко раскрыл глаза.

- Я говорю, дорогая миссис Дженерал, о том - кха - строптивом недовольстве - кхм - я бы даже сказал - кха - ревности, которую подчас вызывало у Фанни мое глубокое чувство - кхм - уважения к достоинствам - кха - дамы, с которой я имею честь сейчас беседовать.

- Мистер Доррит, - возразила миссис Дженерал, - всегда несказанно любезен, несказанно великодушен. Если мне минутами и казалось, что мисс Доррит не по душе благосклонное мнение, которое сложилось у мистера Доррита о моих скромных заслугах, само это мнение, бесспорно преувеличенное, было для меня утешением и наградой.

- Мнение о ваших заслугах, миссис Дженерал? - спросил мистер Доррит.

- О моих скромных заслугах, - с грациозным и в то же время выразительным наклоном головы повторила она.

- Только о заслугах, миссис Дженерал? - снова спросил мистер Доррит.

- Я полагаю, - отвечала миссис Дженерал столь же выразительно, - только о заслугах. К чему же еще, - спросила миссис Дженерал, в легком недоумении разведя перчатками, - могла бы я отнести...

- К себе - кха - лично, сударыня - кха-кхм. К себе лично, к своим совершенствам, - был ответ.

- Мистер Доррит извинит меня, - сказала миссис Дженерал, - если я позволю себе заметить, что ни время, ни место не кажутся мне подходящими для начатого им разговора. Мистер Доррит простит меня, если я напомню, что мисс Доррит находится в соседней комнате и отлично видна мне в отворенную дверь. Мистер Доррит не взыщет, если я признаюсь, что чувствую себя несколько взволнованной, обнаружив, что слабости, которые казались мне похороненными навсегда, могут оживать вновь и вновь овладевать моей душой. Мистер Доррит разрешит мне удалиться.

- Кхм. Может быть, мы возобновим наш - кха - интересный разговор в другой раз, - сказал мистер Доррит, - если это, как я надеюсь, не будет кхм - неприятно для миссис Дженерал.

- Мистер Доррит, - сказала миссис Дженерал и, приседая, потупила взоры, - всегда вправе рассчитывать на мое уважение и готовность к услугам.

Миссис Дженерал величаво выплыла из комнаты, без малейших признаков того волнения, которое непременно проявила бы на ее месте женщина не столь выдающаяся. Мистер Доррит, исполнявший свою партию в этом дуэте с величественной и слегка умиленной снисходительностью - как многие исполняют свои благочестивые обязанности в церкви - был, казалось, весьма доволен и собою и миссис Дженерал. Упомянутая дама вышла к чаю припомаженная и припудренная и в несколько приподнятом настроении, о чем свидетельствовали ее ласково покровительственный тон с мисс Доррит и нежное внимание к мистеру Дорриту - в той мере, в какой это не противоречило самым строгим требованиям приличий. Под конец вечера, когда она встала, чтобы проститься, мистер Доррит взял ее за руку, словно собирался пройтись с нею в менуэте по Пьяцца дель Пополо при свете луны, и весьма торжественно проводил до дверей, где поднес ее пальчики к губам. Пальчики были довольно костлявые, а кроме того, поцелуй вышел с парфюмерным привкусом, но мистер Доррит этого не заметил. Намекнув всем своим поведением на грядущие знаменательные события, он милостиво благословил дочь на прощанье и отправился спать.