Крошка Доррит (Книга 2) - Чарльз Диккенс

Миссис Кленнэм сидела на диване, а на столике перед нею были разложены счета и книги.

- Так вы из Италии, сэр, - сказала она без предисловий, вперив в гостя острый взгляд. - Ну?

Мистер Доррит, растерявшись, не нашел ничего лучше, чем в свою очередь спросить:

- Кха - ну?

- Где же этот человек? Вы нам принесли сведения о том, где он, да?

- Напротив, я - кхм - надеялся получить некоторые сведения от вас.

- К несчастью, мы вам ничего сообщить не можем. Флинтвинч, покажите джентльмену афишку. Дайте ему несколько штук, пусть возьмет с собой. Посветите, чтоб он мог прочесть.

Мистер Флинтвинч исполнил приказание, и мистер Доррит стал читать печатный текст, как будто не видал его раньше, радуясь случаю восстановить свое душевное равновесие, поколебленное зрелищем этого дома и его странных обитателей. Не отрывая глаз от бумаги, он чувствовал, что мистер Флинтвинч и миссис Кленнэм не отрывают глаз от него. Когда он кончил читать и поднял голову, то убедился, что это чувство его не обманывало.

- Ну вот, сэр, - сказала миссис Кленнэм, - теперь вам известно все, что знаем мы сами. Мистер Бландуа ваш друг?

- Нет, просто - кхм - просто знакомый, - отвечал мистер Доррит.

- Быть может, вы пришли с каким-нибудь поручением от него?

- Я? Кха. Что вы, помилуйте.

Испытующий взгляд медленно скользнул вниз, на миг задержавшись на мистере Флинтвинче. Мистер Доррит, обнаружив к своей досаде, что вместо того, чтобы спрашивать, ему приходится самому отвечать на вопросы, попытался восстановить должный порядок вещей.

- Я - кха - человек состоятельный, живу в настоящее время в Италии, с семьей, с прислугой, со всем - кхм - обзаведением, довольно обширным. Приехав на короткое время в Лондон по делам - кха - денежного свойства, я услышал о странном исчезновении мсье Бландуа, и мне захотелось выяснить некоторые подробности из первых рук, чтобы рассказать о них одному моему кха - знакомому, англичанину, с которым я непременно увижусь по возвращении в Италию и который был близким приятелем мсье Бландуа. Мистер Генри Гоуэн. Вы, может быть, слышали это имя?

- Никогда в жизни.

Это сказала миссис Кленнэм, а мистер Флинтвинч повторил за ней, точно эхо.

- Желая - кха - чтобы мой рассказ был как можно более связным и последовательным, я осмелюсь предложить вам три вопроса.

- Хоть тридцать, если угодно.

- Давно ли вы знаете мсье Бландуа?

- Около года. Мистеру Флинтвинчу нетрудно установить по своим книгам, когда именно и от кого этот человек получил рекомендательное письмо, по которому явился к нам из Парижа. Если вы что-нибудь можете из этого вывести, - добавила миссис Кленнэм. - Мы не могли вывести ровно ничего.

- Он бывал у вас часто?

- Нет. Всего дважды. В тот раз, с письмом, и...

- В этот раз, - подсказал мистер Флинтвинч,

- И в этот раз.

- А позвольте узнать, сударыня, - сказал мистер Доррит, который, вновь обретя свой апломб, вообразил себя чем-то вроде высшего полицейского чина, и все больше входил в эту роль, - позвольте узнать, в интересах джентльмена, которому я имею честь оказывать - кха - покровительство, или поддержку, или скажем просто - кха - гостеприимство - да, гостеприимство - в тот вечер, о котором идет речь в этом печатном листке, мсье Бландуа привела сюда деловая надобность?

- Да - с его точки зрения, деловая, - отвечала миссис Кленнэм.

- А - кха - простите - могу ли я спросить, какая именно?

- Нет.

Барьер, воздвигнутый этим лаконичным ответом, был явно непреодолим.

- Нам уже задавали этот вопрос, - сказала миссис Кленнэм, - и ответ был тот же: нет. Мы не привыкли делать достоянием всего города свои деловые операции, пусть даже самые незначительные. И потому мы говорим: нет.

- Мне важно знать, были ли, например, при нем деньги, - сказал мистер Доррит.

- Если и были, то он их получил не здесь, сэр; мы ему денег не давали.

- Я полагаю, - заметил мистер Доррит, переводя взгляд с миссис Кленнэм на мистера Флинтвинча, и с мистера Флинтвинча на миссис Кленнэм, - что вы не в состоянии объяснить себе эту тайну.

- А почему вы так полагаете? - спросила миссис Кленнэм.

Опешив от суровой прямоты этого вопроса, мистер Доррит не мог сказать, почему он так полагает.

- Я все объясняю себе очень просто, сэр, - продолжала миссис Кленнэм после паузы, вызванной замешательством мистера Доррита, - одно из двух: либо этот человек путешествует где-то, либо где-то намеренно скрывается.

- А вам известны причины, которые - кха - побуждали бы его скрываться?

- Нет.

Такое же "нет", как прежде, такой же непреодолимый барьер.

- Вы спрашивали о том, могу ли я объяснить себе исчезновение этого человека, - холодно напомнила миссис Кленнэм, - а не о том, могу ли я объяснить это вам. Вам я ничего объяснять не собираюсь, сэр. Было бы так же неуместно с моей стороны предлагать объяснения, как с вашей - требовать их.

Мистер Доррит слегка поклонился, как бы прося извинения. Затем он отступил на шаг, намереваясь сказать, что не имеет больше вопросов, и тут ему бросилась в глаза ее поза угрюмого ожидания и мрачная сосредоточенность, с которой она рассматривала одну точку на полу; то же сосредоточенное ожидание было написано на лице у мистера Флинтвинча, который стоял поодаль и тоже смотрел в пол, поскребывая правой рукой подбородок.

Вдруг миссис Эффери (старуха с передником, конечно, была она) выронила из рук подсвечник и громко вскрикнула:

- Опять! Господи боже, опять! Вот, Иеремия! Слышишь!

Если и донесся в эту минуту какой-то звук, он был таким тихим, что лишь привычно настороженное ухо миссис Эффери могло уловить его; однако и мистеру Дорриту почудилось что-то похожее на шуршанье сухой листвы. Страх миссис Эффери на несколько мгновений как бы передался остальным, и они все трое замерли, прислушиваясь.

Мистер Флинтвинч опомнился первым.

- Эффери, старуха, - сказал он, подступая к ней со сжатыми кулаками и весь дрожа, так ему не терпелось хорошенько ее встряхнуть, - ты опять за свое. Того и гляди начнешь расхаживать во сне и повторять все свои старые штуки. Придется, видно, тебя полечить. Вот я провожу джентльмена и тогда займусь твоим лечением, голубушка, всерьез займусь!

Эта перспектива ничуть не воодушевила миссис Эффери; но Иеремия не стал распространяться о своих целительных средствах, а взял другую свечу со столика миссис Кленнэм и сказал:

- Прикажете посветить вам, сэр?

Мистеру Дорриту оставалось только поблагодарить и удалиться, что он и сделал. Мистер Флинтвинч, не теряя минуты, захлопнул за ним дверь и запер ее на все замки. В воротах мистер Доррит снова столкнулся с двумя давешними прохожими, которые тотчас же разошлись в разные стороны. Кабриолет дожидался его на улице; он сел и уехал.

По дороге возница рассказал, что эти двое подходили к нему в отсутствие седока и заставили назвать свое имя, номер кабриолета и адрес, а также сказать, где он посадил мистера Доррита, в котором часу был вызван со стоянки и каким путем ехал. Это известие еще усугубило тревожное чувство, не покидавшее мистера Доррита, когда он думал о приключениях минувшего вечера, сидя в кресле у камина, и поздней, уже лежа в постели. Всю ночь он бродил по мрачному дому, видел две фигуры, застывшие в угрюмом ожидании, слышал крик старухи в переднике, напуганной неведомым шумом, и находил труп Бландуа то зарытым в погребе, то замурованным в стене.

ГЛАВА XVIII - Воздушный замок

Есть свои заботы у богатых и знатных. Едва мистер Доррит тронулся в обратный путь, как утешавшая его мысль, что он так и не назвал себя Кленнэму и Ко и не упомянул о своем знакомстве с навязчивым господином, носившим ту же фамилию, была вытеснена мучительными колебаниями: ехать ли мимо Маршалси или выбрать кружную дорогу, чтобы не видеть знакомых стен. В конце концов он склонился к последнему решению и немало удивил возницу, сердито раскричавшись, когда тот направился было к Лондонскому мосту, с тем чтобы потом проехать по мосту Ватерлоо - путь, который привел бы их чуть не к самым воротам тюрьмы. Но ему пришлось выдержать борьбу с самим собой, и по какой-то причине - а может быть, и вовсе без причины - его томило глухое недовольство. Весь следующий день ему было не по себе, и даже за обедом у Мердла он то и дело возвращался к своим вчерашним раздумьям, чудовищно неуместным в избранном обществе, которое его окружало. Его бросало в жар от одной догадки, что подумал бы мажордом, если бы тяжелый взгляд упомянутой важной особы мог проникнуть в эти раздумья.

Прощальный банкет был неслыханно великолепен и послужил достойным апофеозом пребывания мистера Доррита в Лондоне. Фанни блистала молодостью и красотой, и при этом держалась так уверенно и свободно, как будто была замужем лет двадцать. Он чувствовал, что со спокойной душой может оставить ее одну на путях светской славы (не отказываясь, впрочем, от своего отеческого покровительства), и только жалел, что другая его дочь не такова хотя и отдавал должное скромным достоинствам своей любимицы.