Люблю, убью, умру… - Татьяна Тронина

Потом мы оказались у меня на постели. Медленно, осторожно, словно опасаясь причинить мне малейшее, хотя бы самое незначительное неудобство, Денис снял с меня рубашку, длинную шелковую юбку, в которой я ходила дома.

— Как же ты красива…

Я никак не откликалась на его ласки, я как будто заплутала во времени. В прошлом я или в настоящем? Надо ли мне оттолкнуть этого человека? Впрочем, зачем его отталкивать — его прикосновения так легки… словно дуновение ветра, словно морской прибой…

На миг я приоткрыла глаза.

У Дениса был странный вид. Он склонялся надо мной, словно совершая какой-то религиозный ритуал. Он не занимался со мной любовью — он молился. Широко раскрытые от священного экстаза глаза, чуть подрагивавшие губы, капелька пота на виске…

— Любимая, — простонал он. — С тобой так хорошо… только с тобой!

Смутным воспоминанием пронесся в голове его рассказ о фигурке таинственной богини, которую он нашел и потерял в одной из своих заграничных поездок. У меня возникло ощущение, что он принимает меня за нее. Или я — действительно она?

Я прикоснулась ладонью к его щеке — единственный жест, который я позволила себе сделать за время этого акта, то ли любовного, то ли молитвенного… Но боже, как он отозвался, как он моментально отреагировал на мое прикосновение! Словно через него пропустили ток, глаза наполнились слезами восторга и изумления… Я решительно его не узнавала. Он любил меня так, словно завтра его ждала смерть.

— Лис, ты меня простила… Лис, мы снова вместе!

Он и потом, когда все закончилось, не выпускал меня из своих объятий — все прижимал к себе, точно я в любое мгновение могла ускользнуть.

— Лис, куда ты? — испугался он, когда через некоторое время я решила встать.

— Сейчас…

Закутавшись в простыню, я пошла к столу, допила вино из бокала. Денис, опершись на локоть, пристально наблюдал за мной. Я села в кресло напротив.

— Ну вот это и случилось, — с недоумением пробормотала я.

— Лис, ты так далеко, иди ко мне!

— Нет, погоди! — Выставила я руку вперед, другой сжимая у груди мой импровизированный хитон. Или саван? Нет, саван — это уже слишком, чрезмерный надрыв, как в лирике Апухтина… — Я пытаюсь понять.

— Что?

— Как я согласилась. Я вроде бы не собиралась, не хотела…

— Милая Лис, ты этого хотела, очень хотела! Просто твое подсознание вырвалось наружу, и ты не стала отталкивать меня… Ты же меня любишь, вспомни! Меня!

— Ну да, ну да… — рассеянно ответила я.

— Лис, я никуда от тебя не уйду! — с неожиданным подъемом произнес Денис. — Я не могу без тебя… Или, если хочешь, поедем ко мне, будем жить там.

У Дениса была квартира на Чистых прудах, оформленная известным дизайнером, — с зеркалами на потолке, дикого вида светильниками и без внутренних стен, для чего пришлось снести все перегородки. Помнится, во время ремонта его соседи выглядели очень недовольными. Дом был старый, сталинской постройки, с чудесными липами во дворе, которые пахли в июле, как сумасшедшие. Жаль, что сейчас не июль. Вот оно как мне все легко достается…

— Что ты нашел во мне такого, чего нет в других женщинах? — с любопытством и как-то отстраненно спросила я. — Черт возьми, чего ты ко мне так привязался?

— Лис, ты же знаешь… Я люблю тебя. Ты — единственная.

— Но послушай, сколько еще умных, добрых, талантливых…

— Бр-р… — Лицо Дениса исказила гримаса отвращения. — Они ужасны.

— Ты как будто боишься их.

— Других женщин? Нет, я их терпеть не могу. Я даже не знаю, что с ними делать! — с пафосом произнес он.

— Только со мной?

— Только с тобой…

Он проговорился — румянец выступил на его щеках. Но он, видимо, решил идти до конца.

— Я способен любить только тебя, Лис. Я пробовал… с другими… когда думал, что обойдусь без тебя. Но у меня ничего не получилось.

— Как интересно… — заинтригованно пробормотала я. — Впрочем, можно было догадаться… Ты говорил однажды, что дольше двух-трех дней твои отношения с другими девушками не длились. Денис, ты не пробовал обратиться к психологу или еще к какому-нибудь специалисту, который занимается такого рода проблемами?

— Ты хочешь сказать, что я псих? Я нормален… — с презрением произнес он. — И зачем мне психолог, когда есть ты, Лис? Все мои проблемы оттого, что я слишком люблю тебя. Мне больше никто не нужен.

— Боюсь, что я только средство.

— Не понимаю, о чем ты… — Он вскочил, тоже накинув на себя покрывало, точно древнеримский патриций, и забегал взад-вперед по комнате, смешно шлепая босыми ногами. — Чем ты недовольна? Ты ведь точно будешь знать, что никогда и ни с кем я не изменю тебе…

— Денис, я не хотела тебя обидеть.

— Нет, все в порядке, — неожиданно успокоился он. — Ты имела право сомневаться. Но ты видишь — я ничего не пытаюсь от тебя скрыть. Хочешь — прогони меня, уничтожь… Я теперь уже ничего не посмею сделать против твоей воли. Вот он я, беззащитный, весь перед тобой… Только ты можешь сделать меня счастливым!

«А вдруг и вправду он так сильно любит меня… Что же я его отталкиваю? Жизнь моя разрушена, терять мне больше нечего. Я могу сделать только одно доброе дело — помочь ему. В конце концов, я когда-то любила его. Может быть, и сейчас люблю…»

— Лис, ты будешь моей женой?

«Господи, помоги мне…»

— Да, — сказала я.

— Лис…

— Только одно условие, — остановила я его.

— Какое? Все, что угодно…

— Я пока буду жить здесь. И вообще, не пытайся меня контролировать. Я обещала — и этого довольно. Ты тоже мне верь.

— Хорошо, — сказал Денис. Он был счастлив.

…В библиотеке, несмотря на ранний час, было полно посетителей. Очередь в гардероб, очередь к столу заказов. В читальном зале я с трудом отыскала свободный стол.

Половина из заказанных мною книг не несли никакой особо ценной информации, зато в одной, в мемуарах заслуженного деятеля искусств Семисветова-Глинского, я нашла имя Дуси Померанцевой — Евдокии Кирилловны Померанцевой, народной артистки Советского Союза, лауреата Сталинской премии.

Дусе была посвящена целая глава.

По словам автора, Евдокия Кирилловна Померанцева обладала восприимчивым умом, блестящим чувством юмора, тонкой наблюдательностью и несомненным талантом. Актерский труд был для Померанцевой естественной и единственно возможной формой служения обществу и русской культуре вообще.

На ее духовный рост оказали сильное влияние уроки Станиславского, Немировича-Данченко, Вахтангова, Михаила Чехова — гениального русского актера, племянника Антона Павловича Чехова. Ее имя гремело наряду с именами других любимцев театральной Москвы тех времен — Алисы Коонен, Марии Бабановой, Цецилии Мансуровой, Клавдии Еланской, Дарьи Зеркаловой и многих других…