Лунная магия - Дион Форчун

— Ни в порядок себя привести не могу. Ни извиниться. Ничего. Что, собственно, произошло? Я ведь заснул, верно?

— Вы крепко уснули. Сны видели?

— Видел, пожалуй. Кажется, в воздухе до сих пор витают смутные тени сновидений. Надеюсь, я вел себя достаточно благоразумно?

— Вы ни разу не шевельнулись.

— Это меня утешает. Полагаю, Вы знаете, чего хотите. Если нет, тогда — да поможет Вам Бог! Со мной шутки плохи.

— Если Вы уже ожили, давайте спустимся вниз.

— О да, я быстро прихожу в себя. — Он встал. — Боже, меня ноги не держат! Я их даже не чувствую под собой. Вот теперь я знаю, каково приходится паралитикам! — Он снова плюхнулся на ложе и проверил коленные рефлексы. — Все в порядке, — сказал он, облегченно вздохнув.

Он осторожно встал и направился к двери.

— Если не возражаете, я первым спущусь по лестнице. Не хочу в случае чего свалиться Вам на голову.

Вынужденная двигательная активность быстро вернула ему координацию движений, и, добравшись до нижних ступенек, он уже вполне владел собой.

— Боже мой, делайте такое со мной почаще, и скоро Вам придется думать, куда девать покойника! — заметил он.

— Ничуть не бывало, — сказала я. — Вам это принесет огромное благо. Хотите умыться?

— Я бы с удовольствием принял ванну, — ответил он.

Снабдив огромным банным полотенцем, я отправила его в ванную, и немного погодя он вышел оттуда розовый, как херувим, облачив нижнюю часть тела в собственные брюки, а верхнюю — в мой купальный халат.

— В следующий раз, собираясь к Вам в гости, я захвачу свежую рубашку, — сказал он.

Зная, что он непременно проголодается, я приготовила сытный ужин. Правда, я никак не ожидала, что у меня в гостях окажется настоящий волк. За угрюмой внешностью Малькольма скрывался обычный мальчишка-школьник. Кем его считали ученые коллеги, я не представляла. Впрочем, не представляла я и того, как он, даже с его умом, ухитрился занять столь видное положение в своей профессии, где превыше всего ценится выдержка и такт. Одно это красноречиво свидетельствует об огромной движущей энергии этого человека, коль скоро он сумел преодолеть бесчисленные, им же самим воздвигнутые препятствия. Но чем больше я узнавала Малькольма, тем больше он мне нравился. Была в нем этакая неподдельная искренность, добрая воля и бескорыстие. Думаю, что его высоко ценили первоклассные специалисты в его области. Но как люто должны были его ненавидеть посредственности!

Покончив с едой, он отодвинулся от стола вместе с креслом.

— Мне пора уходить. Если я сейчас устроюсь в этом Вашем большом кресле, я усну и останусь здесь на ночь.

— В этом не было бы ничего страшного.

— С теми чувствами, которые я испытываю к Вам сейчас, — пожалуй, да. Вы укротили меня, мисс Ле Фэй.

— Как Вы себя чувствуете?

— Весьма благодушно. Со мной бы сейчас и ребенок справился.

Он вышел в ванную за своей промокшей, одеждой и вскоре появился во вполне презентабельном виде. Он взял меня за руку:

— Не знаю, что Вам сказать. Не знаю, что Вы со мной сделали, но Вы помогли мне сверх всего, что в человеческих силах.

С минуту он молча смотрел на меня, а потом вдруг упал на колени и прижался ко мне головой — точь-в-точь как в моем видении. Затем он встал и, ни слова не говоря, вышел из дома. Я смотрела, как он размашисто шагает к реке, в лунном свете похожий на великана, к которому вернулись силы.

— Вот вам, — подумала я, — и Изида в ипостаси Персефоны.

Глава 12

На другой день был понедельник, и Малькольму было о чем думать помимо меня и моей магии. Но в тихую пору между чаем и ужином раздался стук в дверь. Он предстал передо мной, обнажив голову, словно в некоем ритуале. Я было решила, что он снова опустится на колени, но сдержав себя, Малькольм молча последовал за мной в большой зал, где сел в свое кресло у огня. Сунув руку в нагрудный карман, он положил мне на колени пачку листов.

— Вот ваши записи, — промолвил он и закурил сигарету.

Собрав листы, я принялась за чтение.

«Когда мисс Л.Ф. предложила мне очередной эксперимент, я ощутил уже не нервозность, а истинное удовольствие. Когда же она сказала, что намерена сшить для меня одеяние, я совершенно опьянел, даже голову потерял на мгновение. Но давая мне поостыть, она оставила меня одного и ушла переодеться. Пока она одевалась, я успокоился.

Она велела мне встать у алтаря и возложить на него руки, и сама сделала так же. Не знаю почему, две пары наших рук на алтаре оказали на меня сильнейшее воздействие. Это было похоже на некий союз. Не понимаю почему, но это очень многое значит. Затем она приступила к простому, откровенному, обычному гипнозу, и на этом для меня все закончилось.

Однако проснувшись, я оказался в состоянии, которое никак не мог определить как следствие выхода из гипноза. Температура тела была примерно 39–40 градусов по Цельсию. Я немедленно покрылся обильным потом, что принесло заметное облегчение, хотя и ощущалось крайнее утомление на грани обморока, а в мозгу все смешалось, словно в легком бреду. Я не знаю, что я делал и где находился. Я могу лишь принести извинения за мое последовавшее за этим бесцеремонное поведение, но я действительно не владел собой в тот момент.

Отмечалась явная потеря чувствительности в нижних конечностях с отклонениями кинестетического характера. Это пролило известный свет на природу истерических параличей и потери чувствительности, что представляло для меня огромный интерес.

Впрочем, все быстро вернулось к норме, едва я заставил себя двигаться, а еда и питье привели меня не просто к нормальному, а к сверхнормальному состоянию. Я до сих пор чувствую себя великолепно (сейчас 3 часа ночи). Но в основе всего этого переизбытка жизненной силы лежит глубокий покой, чувство расслабленности и такое огромное счастье, что, будь у меня голос, я бы запел.

Я глубоко признателен мисс Л.Ф. за проявленное ко мне терпение и доброту. Р.А.М. [Р.А.М. (англ.) — Овен]»

— Р.А.М.? — переспросила я. — Ну, да, конечно, вы Овен! Вы хоть немного поспали этой ночью?

— Немного. Дважды, урывками. Первый раз — как только лег, и второй — уже перед рассветом. Но я совершенно не чувствую себя невыспавшимся. Весь день и до сих пор я в отличной форме. Я испил воды из тайного источника, мисс Ле Фэй — воды жизни.

— Вам что-нибудь снилось? — спросила я, так как поняла из его слов, что его подсознание пробивается на поверхность.

— Да, снилось, и мое сновидение, и выводы, к которым я пришел на его основании, — все изложено в записях, которые я вам дал. Прочтите их, обдумайте и тогда решайте, выгонять меня вон или нет. Вам они не понравятся, но вы ведь сами настаивали на том, чтобы я был искренен, вот я и был. Теперь вам решать.