Когда мы встретились - Шей Шталь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давайте не будем говорить об этом вашему папе.
Они хихикают, но знаете, ни черта мне не обещают. У меня такое чувство, что это первое, что они расскажут Бэррону, когда он вернется домой.
Когда солнце начинает склоняться к горизонту, а небо полно розовых, пурпурных и оранжевых оттенков, которые отражаются на морозной снежной земле, я ставлю наши тарелки в раковину и мою их. Я думаю о Бэрроне. Это не первый раз, когда вспоминаю о нем сегодня. Я одета в его футболку, но впервые у меня в груди такое ноющее чувство, что жизнь с Бэрроном может быть прекрасной. Я составляю в голове план, которого на самом деле не существует. Что-то вроде того, когда я думала, что Прекрасный Принц спасет меня. Только оказалось, что он пошел налево и трахнул мою маму.
Смотрю на закат, и мне кажется, что этот план действительно может сработать. Я представляю каждую деталь так четко и легко. Я могу остаться, и это может быть моя жизнь, правда? Это может быть хихиканье моих детей, которых слышно по всему дому. И Бэррон может быть моим мужем, который работает на ранчо, и скоро вернется домой в куртке марки Carhartt, чтобы заявить на меня свои права, и его щетина будет щекотать мою нежную шею. Я могла бы быть беременна его ребенком и жить на юге, как всегда мечтала.
Но ничего из этого не случится, потому что это всего лишь мечта. Этого никогда не произойдет, когда Бэррон узнает, что я знакома с Тарой.
Ко мне подходит Сев, и дате мне ложку, кастрюлю и что-то похожее на молочный зуб. Я не уверена, что это именно, но выглядит жутко.
— Включи эту штуку, — требует Сев, показывая на плиту.
Выгибаю бровь и поворачиваюсь к ней лицом.
— Зачем? — осмеливаюсь спросить.
— Я буду делать маму.
— Кого?
— Маму, — невозмутимо отвечает Сев, все еще смотря на меня своим пристальным взглядом. Затем малышка лязгает ложкой о кастрюлю. — Мне нужно молоко и голубые блестки.
— Зачем тебе голубые блестки?
— Мамины глаза долЗны быть голубыми, как и мои.
Я расплываюсь в улыбке.
— А какого цвета у нее будут волосы? — Прошу, не говори «белокурые», как у твоей мамы.
Сев разглядывает мои волосы, а затем тянется к ним. Я не уверена, что она собирается делать, хочет вырвать мой волосок или что.
— Вот этот цвет.
— Золотисто-каштановый?
Сев кивает. Мое сердце тает.
— Ты хочешь, чтобы твоя мама была похожа на меня?
Еще один кивок. И на её лице появляется широкая улыбка.
Обнимаю малышку одной рукой.
— Что ж, посмотрим, что мы можем сделать.
У плиты я замечаю, что Сев все еще чешется, а крапивница, которая была у нее на щеке, теперь появилась и на веках.
— Твои пятна все еще чешутся?
— Нет. — Только она их чешет и явно раздражена тем, что это чувство не проходит.
— Зачем ты делаешь маму? — спрашиваю я, наливая молоко, а Кэмдин передает мне голубые блестки.
Кэмдин смотрит на меня, не отводя глаз.
— Мы хотим маму на Рождество.
И мое сердце просто разрывается на части.
— Мы попросили маму у Санты, — продолжает Кэмдин. — Надеюсь, он приведет ее к нам.
— Почему вы так сильно хотите маму? — Чувствую себя идиоткой, когда задаю этот вопрос.
— У нас её нет. — Кэмдин пожимает плечами. — А у тебя есть мама?
Боль пронзает мою грудь.
— Да, но она не очень хорошая.
— Почему? — спрашивает Сев, продолжая чесаться. Теперь она задрала футболку, и чешет свой живот.
Моя мать трахнула моего парня, но я этого не говорю.
— Иногда мамы не такие хорошие, как хотелось бы.
Сев пристально смотрит на кастрюлю с молоком и голубыми блестками.
— Наша мама будет красивой.
Я таращусь на кастрюлю.
— Конечно. Что нам дальше делать?
Сев глубоко вздыхает и размахивает рукой, держа ложку над кастрюлей.
— ГоЛшочек ваЛи, мамочку нам подари!
Мне нравится, что Сев говорит «горшочек вари» вместо выдуманных слов, типа абракадабра.
— Я не думаю, что это сработает. — Кэмдин слезает со стула, который она сама ранее пододвинула к плите. — Можно мне горячего шоколада?
— Конечно.
Девочки показывают мне, где хранится горячий шоколад, и пока они наслаждаются вкусным напитком, я замечаю, что Бэррон подъезжает к дому на своем грузовике. Мое сердце трепещет в груди и не может вернуть свой ровный ритм. Дерьмо. Я все еще одета в его рубашку. Я совсем забыла о своей одежде в стиральной машине.
Через несколько минут Бэррон входит в дом, топает ногами по коврику, стряхивая снег с ботинок, на его щеках румянец, его джинсы промокли, и он похож на Ноя из фильма «Дневник памяти», когда главные герои попали под дождь. Бум. Заявляю официально. Я влюбилась в Техас.
Бэррон улыбается мне, снимает свою вязаную шапочку и кладет ее на кухонный стол. Его взгляд медленно скользит по моим голым ногам. Что ж, тайное рано или поздно