Когда мы встретились - Шей Шталь

Остина, я ставлю его на пол, и он тут же проносится голышом по дому.

— Где она?

Кэмдин вскидывает руки.

— Я не знаю.

И тут я замечаю, во что она одета. Укороченный топ и обрезанные джинсовые шорты, которые Бэррон наверняка уничтожит, как только найдет. Я точно их ей не покупала, и уверена, что Бэррон тоже не покупал.

— Где ты это взяла?

Кэмдин опускает.

— Не отвлекайся. Мой зуб. Она крадет все мои вещи, а теперь еще мои вонючие зубы.

— Сев! — я вижу, как наш маленький монстр на полной скорости бежит к двери с зубом в одной руке и книгой заклинаний в другой. — Отдай его ей.

— Нет у меня ее дурацкого зуба! — кричит в ответ Сев, что, конечно же, вранье.

Ее не поймать, и я не уверена, что она не закопает его на заднем дворе для какой-то странной магии вуду, над которой она работает. Сев сейчас в саду, и, хотя другие дети считают ее странной, я ежедневно говорю ей: «Ты достаточно хороша. Это нормально — быть другой. Мы тебя любим.» Хотя я беспокоюсь, что однажды она произнесет заклинание и спалит мир. Я говорю ей об этом, потому что сама в детстве этого не слышала, и знаю, что ей это необходимо.

Я застаю Остина снаружи на подъездной дорожке, в одних ковбойских сапогах. Он мочится на мои суккуленты, которые я посадила на прошлой неделе. Неудивительно, что они погибают.

— Остин! Нет.

Не прерывая процесса, он оборачивается на меня, и начинает мочиться на ногу Джонни.

Я прикрываю рот рукой.

— О Боже, мне так жаль.

Джонни смеется.

— Не волнуйся об этом, дорогая.

Остин возвращается ко мне, приволакивая по гравию сапоги.

— Иди оденься.

Он хмуро смотрит на меня.

— Нет.

Ах, да, его любимые слова.

— Остин Бэррон Грейди… тебе лучше затащить свою задницу в дом.

Он этого не делает. Вместо этого Остин садится в грязь и вытаскивает из земли мои суккуленты.

Мальчишки. Они доставляют почти столько же хлопот, сколько и Сев.

Джонни ведет девочек за мороженым, а я укладываю Остина спать. В этот момент я слышу, как на подъездную дорожку въезжает грузовик Бэррона. Я улыбаюсь этому звуку, аккуратно закрываю дверь в комнату Остина и люблю каждую частичку своей жизни.

Мои дети все время грязные. Я тоже большую часть времени хожу босиком, и, если мой муж входит в дом во фланелевой рубашке и заросший щетиной, мне все равно хочется сорвать с него одежду и трахнуть. Мы по-прежнему живем на ранчо, в том же доме, который построил Бэррон, просто он стал немного больше. В свободное время я работаю в ремонтной мастерской, но большая часть моих дней уходит на воспитание детей. И мне это чертовски нравится.

— Где дети? — спрашивает Бэррон, глядя на мои ноги в джинсовых шортах. Я могу носить обрезанные шорты. Нашим дочерям нельзя. Это правила Бэррона. Не мои.

Я шевелю бровями, кочевряжась коридоре. Я даже втягиваю в рот нижнюю губу и медленно выпускаю ее.

— Девочки с Джонни едят мороженое, а Остин спит.

— Да, бл*дь, — бормочет он, срывая на ходу рубашку. — Я все утро думал о тебе.

— Остин помочился на ногу Джонни.

Бэррон смеется, осыпая мою шею поцелуями.

— Это мой мальчик, — он прижимается ко мне всем телом. — А теперь покажите, как сильно вы скучали по своему мужу, мэм.

Он сделал это нарочно.

— Ты весь потный, — замечаю я, скользя руками по его плечам.

— Ты же знаешь, что тебе это нравится.

Он прав. Мне нравится.

Взгляните, как мы занимаемся этим у двери в нашу комнату, не в силах больше ждать ни секунды, чтобы проникнуть друг в друга.

— Теперь ты веришь в судьбу? — неожиданно спрашиваю его я, когда он укладывает меня на кровать.

Бэррон улыбается, в уголках его глаз появляются морщинки.

— Я верю в тебя, — шепчет он в мою разгоряченную щеку, нашу спальню освещает теплое летнее солнце. — Я бы сказал, что это практически одно и то же.

Когда мы заканчиваем и одеваемся, Бэррон открывает дверь и обнаруживает за ней Остина. Он протягивает ему подгузник и, ухмыляясь, глядит на отца.

— Привет, — говорит он, помахивая рукой.

Бэррон смотрит на него, потом на меня.

— Как думаешь, он нас слышал?

— О, наверное, — я беру Остина на руки. — Но он не понимает, чем мы занимались.

Бэррон улыбается мне, а затем тянущемуся к нему Остину.

— Как мой мальчик?

Без слов Остин кладет голову на грудь Бэррона, и мое сердце тает, когда Бэррон прижимает его к себе.

Этот парень делает вечность больше, чем просто слово, а завтра — обещанием.