Чаша терпения - Александр Удалов

— Ты уже мне говорил об этом, — сказал Желтая птица. — И не только мне. Ему тоже.

— Я?

— Ты. Когда только зашел сюда. Знакомился. Помнишь?

— Верно, верно. Говорил. Но вы не знаете, как мне их жаль. Какие пейзажи! — Он поставил локти на стол, закрыл лицо ладонями.

— Надо не в степи, надо в городе устроить улак, — сказал Желтая птица. — Казачий улак. Вот это хорошо.

У Августа медленно сползли ладони с лица.

«Дьявольски выразительная физиономия, — вдруг подумал он, посмотрев опять на Желтую птицу. — Эти скрещенные сабли становятся все ближе и ближе друг к другу эфесами. — О чем он говорит?..»

— Забастовка? Песни? Карнай? — спрашивал Желтая птица, вертикально поставив свои узкие глаза вдоль переносицы так, что Август не мог понять, куда он смотрит: на стол или прямо на него. — А если казачий улак им навстречу пустить да еще один сзади? А? Что молчишь?

— Я? — отчего-то опешив и чуточку опять протрезвев, спросил Август.

— Да не ты. Ты никуда не годишься. Ни по улице с ними не пойдешь, ни на коня против них не сядешь. Я говорю, где городской голова, когда в городе беспорядки?.. Губернатор убежал. А где городской голова? — Желтая птица стукнул мясистым кулаком по столу и возвысил голос. — Городской голова!

— Да. Что такое? — отозвался Путинцев.

— Я говорю, улак нужен!

— Улак? Ну что ж… с удовольствием, так сказать, поприсутствуем. Вот и Надежда Сергеевна…

— Улак нужен здесь, — перебил его Желтая птица.

— Как? Где здесь?

— Здесь, в городе. Казачий улак нужен.

— Ничего, ничего. Успокойся. — Путинцев, положив ему руку на плечо, обернулся опять к Надежде Сергеевне, сказал. — Досточтимый господин Низамхан у нас большой любитель козлодраний.

— Да, я слышала. Давно слышала, — сказала Надя.

Желтая птица тряхнул малахаем, повернулся к ней всеми плечами, застыл.

Но она не смотрела на него.

— Одним словом, драгоценнейшая Надежда Сергеевна, песчаная буря все покрыла, так сказать, мраком неизвестности. А может быть таинственности, — сказал Путинцев и решительно повернулся лицом к Желтой птице.

— Август, нам пора, — опять сказала Надя и поднялась.

— Нет, нет. Я решительно протестую, — возразил Путинцев. — Вы еще, так сказать, ни к чему не притронулись. Да и все голодны, как волки. Давайте будем веселиться. Досточтимый господин Низамхан! Что вы молчите? Скажите хоть слово.

Но Желтая птица молчал.

Надя еще раз напомнила Августу, что им пора домой, и они, извинившись, ушли.

— Август, ну как тебе понравился Желтая птица? — спросила Надя, когда они пришли в номер.

— Желтая птица? Феномен. Сфинкс. Живой сфинкс. Ты видела его глаза? Это же скрещенные сабли. А как он говорит по-русски!

— По-русски он говорит прекрасно. Но о чем?

— Что?

— О чем он говорит — ты слышал? Он требует учинить расправу…

— Расправу? Над кем? А-а… с этими… на улицах… Так ведь он прав. И пусть требует.

— Мне всегда казалось, что ты жесток, — сказала она, о чем-то немного подумав. — Но эта жестокость сидит в тебе до поры и где-то очень глубоко.

— Где?

— Не знаю.

— В душе?

— Возможно.

— Значит, у меня есть душа?

— Иначе ты не был бы художником. Кроме таланта, в тебе есть что-то еще… не знаю что…

— Не хочешь сказать?

— Постой, — вдруг перебила она его, — о чем вы говорили до того, как ты пошел к нему чокаться и целоваться?

— Пить на брудершафт?

— Не знаю, как это называется.

— Это называется пить на брудершафт. Вот так. — Он взял ее под руку и хотел поцеловать в губы, но она отстранилась.

— Оставь, Август. Мне очень жаль, что я не слышала, о чем вы говорили. Я была поглощена рассказом об отце. Но мне кажется, разговор был у вас о Курбане?

— О каком еще Курбане? Ах… Ну-ну, вспомнил…

— Что ты вспомнил? Что разговор шел о нем?

— Да нет же. Вспомнил его… самого кузнеца.

— А разговор? Не помнишь, Август?

— Не помню. Этот демон умеет говорить только загадками. Я ни черта не понял из нашего диалога. И, кажется, говорил невпопад.

— Ты был пьян. И сейчас тоже. Ложись.

— Август, а может быть, все-таки разговор шел о Курбане? — снова спросила она его утром.

— Ей-богу, не помню, — теперь уже совершенно честно признался Август.

— Я слышала отдельные слова из вашей беседы. И у меня нет ясного представления, но…

— Что?

— Я слышала, как ты сказал: «Так ведь вы не сами». Он: «Все равно узнает. А потом, вот он, городской голова, судить будет». Потом ты засмеялся.

— Ну и что ж?

Она долго молчала.

— Мне страшно, — вдруг сказала она.

— Отчего?

— Я боюсь тебя.

— Меня? Ты с ума сошла.

— Да, тебя. Ты вчера советовал ему… Помнишь. Вспомни, Август, что ты ему советовал. Неужели не помнишь?

— Ей-богу, не помню, — снова повторил он. — Клянусь тебе.

— Ты советовал ему убить кого-то.

— Убить?

— Да. Вот только я не слышала — кого.

— Нет, ты прости меня, но это уж слишком! — бледнея и раздувая ноздри, сказал Август, крайне возмущенный и обиженный. — Подумай, какую ты ересь несешь!

— Ересь? Ну прости меня. Прости, родной. Мне показалось…

Часть III

Лицом к лицу

Сто лет назад, еще в годы Крымской войны 1853–1856 годов, в России, в Петербурге, была создана Крестовоздвиженская община сестер милосердия — первая в мире добровольная общественная организация по оказанию помощи больным и раненым воинам, получившая затем название Красного Креста и широкое распространение во всех странах земного шара.

По призыву выдающегося русского хирурга — участника Крымской войны Николая Ивановича Пирогова, сестры Крестовоздвиженской общины были первыми женщинами, которые пошли ухаживать за ранеными на поле боя, под разрывы снарядов и пуль.

Патриотизм русского народа, его беззаветная преданность родине, готовность ценой своей жизни и крови отстоять свою священную землю от любого врага, желание возвеличить и прославить отечество бессмертными подвигами известны еще с древнейших времен, от походов Игоря и Ледового побоища до Великой Отечественной войны 1941–1945 годов.

Великая гуманность нашего народа и преданность братству известны всем народам на земле испокон веков. Русские всегда идут на помощь к тому, кто находится в беде.

РОКК — Российское Общество Красного Креста, официально учрежденное 3 мая 1867 года, хотя и представляло собой в то время казенную филантропическую организацию, однако, в основе его были заложены гуманные идеи, которые привлекали к нему передовых людей России, стремившихся придать Красному Кресту характер широкой общественной организации. Благодаря энергии этих людей РОКК, проявляя образцы гуманности, нередко шел впереди обществ Красного Креста других стран. Так, во время франко-прусской войны 1870–1871 годов, итало-абиссинской войны 1895–1896 годов, войны Англии с Трансваалем РОКК посылал во Францию, Германию, Абиссинию и Южную Африку санитарные отряды и оказывал помощь раненым и больным воинам этих стран.

Большую роль сыграл Красный Крест в годы после присоединения Средней Азии к России по оказанию медицинской помощи населению.

По проекту положения 1867 года, разработанному генерал-губернатором фон Кауфманом, медицинский персонал в Ташкенте состоял из одного врача и повивальной бабки. Естественно, что при таком положении все здравоохранение находилось в руках мулл и знахарей.

Это вполне устраивало царское правительство, колонизаторская политика которого состояла именно в том, чтобы держать народы в темноте и невежестве, сохранить средневековый уровень их быта и культуры.

Однако в последние десятилетия XIX и в начале XX века Туркестан населялся уже не только чиновниками, военными, купцами, подрядчиками и различными дельцами, но и привлекал людей передовой русской науки и культуры своими этнографическими особенностями, географией, флорой и фауной, культурой народов Средней Азии, ее историей, походами Александра Македонского и железного Тамерлана. Богатейший, чудесный край, расположенный, как казалось, где-то на краю земли, затянутый жемчужно-бирюзовой дымкой, манил пылкие молодые сердца своей восточной экзотикой, возможностью отдать свои силы и знания далеким и добрым людям.

В дорожных тарантасах и с караванами верблюдов, преодолевая великие пространства казахских степей, жажду, болезни, ехали сюда от самого Оренбурга путешественники и ученые, художники и строители железных дорог и мостов, врачи, фельдшера, фармацевты и сестры милосердия, рабочие и ремесленники, учителя и библиотекари, ехали представители передовой русской интеллигенции.

В жизнь, быт, культуру узбекского народа именно эти люди внесли много нового, передового, прогрессивного.