Бремя идолов - Чингиз Абдуллаев

— Пока не выпустишь детей, никуда не полетишь, — сказал Демидов.

Дронго бежал к вышке, сжимая в руке пистолет. Успеть, только бы успеть, мысленно твердил он.

Роман вскочил на ноги. Выругался. Оттолкнул мальчишку.

— Ах ты сволочь! — заорал он, замахиваясь автоматом.

— Не смей! — вскочил Коля. — Не смей!

— Ладно, хорошо, — говорил Кошкин. — Девочки и мальчики до десяти лет выходят прямо сейчас. Остальных освободим, как только войдем в самолет и увидим деньги.

Роман, взглянув на Колю, прошептал:

— Ублюдки. Все вы ублюдки.

— Пора кончать, — сказал Павел, наклоняясь к Коле. — Нужно все это кончать. Мы все начали, мы и закончим.

— Возьми мой автомат. — Коля протянул ему оружие.

Дронго, добежавший до здания, уже поднимался по лестнице. Часы показывали без двух минут восемь.

— Давайте самолет, — сказал Кошкин. — Уже почти восемь.

— Вот именно — почти, — кивнул Демидов.

И тут Роман ударил «шахматиста» кулаком под ребра. На пол упала какая-то коробочка. Роман наклонился над ней.

— Это же переговорное устройство! — закричал он.

Дронго поднялся наверх. И вдруг заметил человека с винтовкой. Сомневаться не приходилось: он целился в спину Демидову.

Дронго вскинул пистолет. В голове промелькнуло: если сейчас он уложит Прохорова, то расследование можно считать закрытым — ведь оба предполагаемых киллера будут убиты. Все это промелькнуло у него в голове за долю секунды.

Сто тысяч долларов… Но ведь здесь жизни ребят, жизнь Демидова, жизни «террористов», которые были такими же обманутыми ребятами.

— Переговорное устройство! — снова закричал Роман.

Он замахнулся на мальчика автоматом, но вдруг покачнулся и рухнул на пол.

Павел, поднявшийся с сиденья, ударил Романа ногой в пах.

Кошкин, увидев переговорное устройство, оттолкнул Демидова и крикнул водителю:

— Закрывай двери.

И вдруг Коля понял: сейчас произойдет непоправимое. Кошкин вскинул автомат, целясь в «шахматиста». И тут прогремел выстрел. Затем еще… и еще.

Дронго, успевший выскочить на балкон, сбил Прохорову прицел. А потом уже стрелял он…

Кошкин, целившийся в мальчика, надавил на курок. Но в последнюю секунду к мальчику бросился Коля, закрывая его своим телом. Потрясенные ребята стояли, глядя на двух мальчишек, лежавших на сиденьях, обильно политых их кровью.

Кошкин же, как ни странно, «подставился». Дверцы автобуса, даже такого, как «Икарус», — 'не лучшая защита от выстрелов в упор. Услышав пальбу, Демидов выхватил пистолет и разрядил в оказавшегося за дверью Кошкина всю обойму. Тот все еще улыбаясь, медленно осел на пол.

В автобусе больше никто не стрелял. Роман вышел с высоко поднятыми руками.

На полу остались лежать Коля Шангин, принявший на себя очередь Кошкина, и мальчик-"шахматист", так неосмотрительно поверивший Левитину.

Глава 37

Машков приехал на дачу с тремя сотрудниками ФСБ. Дача казалась вымершей, хотя повсюду светили лампочки. Машков открыл калитку, прошел по дорожке. На него залаяла собака. Машков прошел к дому. Дверь была открыта. Это его удивило и насторожило. Кивнув своим людям, полковник вытащил пистолет и переступил порог.

Повсюду — мертвая тишина. Машков прошел в гостиную. Затем в столовую.

Решил осмотреть кабинет. Именно здесь он и нашел истекающего кровью Ветрова.

Тот собирался застрелиться, но у него дрогнула рука — пуля прошла рядом с сердцем.

— Это ты?.. — попытался усмехнуться Ветров.

На губах его выступила кровавая пена. Пистолет лежал рядом, на полу.

— Зачем вы это сделали?

— Не сотвори… — пробормотал Ветров. — Не сотвори себе кумира…

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил Машк — Пистолет, — попросил раненый. — Дай мне пистолет.

Машков все понял. Он подошел ближе, наклонился. Поднял пистолет и вложил его в руку Ветрова. Затем кивнул ему, словно прощаясь.

— Спасибо, — попытался улыбнуться Ветров. — Ты… всегда… был моим лучшим учеником…

Машков повернулся и направился к выходу. Раздался выстрел. На этот раз Ветров целился в висок и не промахнулся.

Вернувшись в управление, полковник Машков написал рапорт на подполковника Левитина. Он настаивал на немедленном его увольнении.

Демидов и Дронго в этот момент находились в больнице, куда привезли Колю и мальчика-"шахматиста", простреленных одной очередью. Если бы не Колин прыжок, мальчик бы погиб. Но Коля принял на себя пули, предназначенные ребенку.

— Как они там? — стремительно вошли в кабинет главврача Демидов и Дронго.

— Положение… очень серьезное, — сказал тот. — Боюсь, дети не выживут.

Как это могло случиться? — Внимательные грустные глаза за стеклами очков испытующе смотрели на стоявших у стола мужчин.

— Да вот… Случилось. — Демидов опустил голову.

Дронго отвернулся.

— Борис Ефимович, — подбежала к главному медсестра. — У мальчика падает давление. Для парня мы нашли плазму, а для мальчика у нас запасов нет. У него редкая группа крови.

— Какая? — одновременно спросили Дронго и Демидов.

— Четвертая, отрицательный резус, — сообщила медсестра.

— У меня вторая отрицательная, — выдохнул Демидов.

— Возьмите мою, — выпалил Дронго. — У меня третья отрицательная. Ну, может, подойдет, это же совсем рядом.

— Погодите, — нахмурился главный. — Разве крови нет совсем?

— Нет, Борис Ефимович, — ответил за медсестру стоявший рядом дежурный врач. — Вы же знаете, что четвертой отрицательной вообще не осталось. Сейчас позвонили в третью больницу, они обещали через полчаса доставить.

— Полчаса? — покачал головой главврач. — Да, действительно, оттуда раньше не привезут. — Он задумался. Наконец сказал:

— Тогда так… готовьте все к переливанию крови. Я сейчас приду.

— К какому переливанию? — не поняла сестра. — Они сказали, через полчаса.

— У меня четвертая отрицательная, — кивнул Борис Ефимович, приглаживая волосы. — Идите быстрее.

Медсестра смотрела то на него, то на двоих незнакомцев, словно не решалась сказать то, что хотела.

— Идите быстрее, — поторопил ее главврач и направился к своему кабинету.

И тут медсестра сказала:

— Простите, Борис Ефимович, этот мальчик…

— Что? — повернулся врач. — Что с ним?

— Он азербайджанец, — сообщила она. — Из Баку. Вы понимаете…

Демидов в изумлении уставился на медсестру. Дронго взглянул на табличку, висевшую на двери кабинета. Фамилия врача Арутюнян.

— Ну и что? — спросил Борис Ефимович.

— Он из Баку, — повторила женщина. — Вы пойдете на переливание?

Дежурный врач, молодой человек лет тридцати, отвернулся — очевидно, стыдился за медсестру.

— Ах вот оно что?.. — нахмурился Арутюнян. — И знаете, что я тоже из Баку?

А вы знаете, что вас увольняю! — закричал он неожиданно. — Ладно, готовьте все для переливания.

Дежурный врач и медсестра побежали по коридору. Не пошли, а именно побежали. У Дронго на глаза навернулись слезы. Арутюнян же прошел в кабинет и вымыл руки. Затем посмотрел на мужчин, замерших в ожидании. Коротко кивнув, врач зашагал по коридору.

— Ты знаешь… — пробормотал Демидов, обращаясь к Дронго. — Я все время думаю: кому это нужно, чтобы мы так жили? Как кошки с собаками. Чтобы так ненавидели друг друга…

— Значит, кому-то нужно, — вздохнул Дронго.

Они ждали в коридоре. Минут через сорок появился бледный Борис Ефимович.

Врач прошел к своему кабинету и открыл дверь.

— Вы родственники? — спросил он.

— Да, — ответил Дронго, взглянув на Демидова.

— Мальчик будет жить, — кивнул Арутюнян. — А вот второй… Пока не знаю.

Слишком серьезные ранения.

— Он спасал мальчика, заслоняя его своим телом, — объяснил Дронго. — Все думали, что он террорист, а он спасал мальчика…

— Так, — сказал Арутюнян.

Он подошел к сейфу и открыл его. Вытащил бутылку коньяка и три стакана.

Разлил теплую янтарную жидкость.

— Пейте, — кивнул он.

Все трое молча выпили.

— Жаль, — сказал Борис Ефимович. — Жаль, если он погибнет. Там наши лучшие хирурги. Они сделали все возможное. Остается уповать на Бога.

— Думаете, поможет? — невесело усмехнулся Демидов.

— Обязательно поможет. Есть древняя иудейская пословица… «Человек, спасший другого человека, спасает целый мир». Разве может Бог отвернуться от такого парня?

— Спасибо вам, — сказал Дронго. — И за этого парня, и за мальчика, которому вы отдали свою кровь.

— Да ладно вам, — отмахнулся врач. — Я ведь действительно из Баку. Жил там до семнадцати. Потом поступил в московский медицинский и остался здесь.