Путешественница. Книга 2. В плену стихий - Диана Гэблдон

Джейми потер рукой свежевыбритую щеку. Идя на встречу с масоном, он чисто выбрился и нацепил галстук, вероятно, чтобы быть «респектабельнее».

– Да. А здесь она появилась в среду. Пять дней назад.

– Значит, до Барбадоса она была еще где-то, верно? Но где же? Ничего не удалось выяснить?

Джейми пожал плечами:

– Мистер Вильерс не смог сказать ничего определенного. Он говорил с капитаном «Брухи», но тот, разумеется, не был больно откровенен. Я понимаю, что Вильерсу, в общем, было все равно, он спешил и стремился сделать выгодное вложение. Известно, что, если капитан быстро продает рабов, значит, эти сделки не совсем официальные. Погоди-ка… – Джейми соображал, сопоставляя факты. – В числе его бумаг была купчая на твоего раба.

– Не стоит его так называть. Ну хорошо, что с купчими, все похожие?

– Нет, три из них не указывают прежних владельцев рабов. Господин Вильерс говорит, что все рабы немного понимают английский, то есть они не прямо из Африки пожаловали на рынок. Одна купчая указывает, но там не поймешь: имя стерто. В остальных двух можно разобрать: миссис Эбернети из Роуз-холла на Ямайке.

– На Ямайке? А…

– Этим займется Уоррен, – обещал Джейми. – Надеюсь, мы поймем что к чему. Так или иначе, на Ямайку нужно завернуть – отвезти товар Фергюса.

Джейми скорчил рожицу, сморщив длинный нос.

– Словно муравьед! – воскликнула я, чтобы немного отвлечь его от грустных мыслей. Это удалось: он повернулся ко мне лицом и с интересом спросил:

– Да? Это кто – животное, которое ест муравьев? И что, наедается? Они же маленькие.

– Я думаю, что он съедает по нескольку муравейников на завтрак, обед и ужин. Хотя мне кажется, что муравьи, что хаггис – одинаково.

Я хотела поразвлекать Джейми еще, но закашлялась от вони.

– Что это? Это уже не наше гуано!

Корабль выходил из гавани, когда ветер донес удушливый смрад, не типичный для портов, где пахло преимущественно рыбой, мокрым деревом и гнилыми водорослями.

Мне пришлось закрыть пол-лица платком.

– Так что это такое?

– Костры, где сжигают тела. – Сведущий Мейтленд услышал мой вопрос и решил просветить меня на этот счет. – Они находятся позади невольничьего рынка, – тыкнул он пальцем в сторону кустов восковицы, из-за которых поднимался белый дым. – Не все выдерживают путешествие из Африки или других стран, поэтому тела умерших складывают в трюме, а потом сжигают, сойдя на берег. Это чтобы не было заразы, – пояснил он.

В глазах Джейми был тот же ужас, что и на моем, как я полагала, вызванный мыслью о том, что бедный Эуон мог быть сожжен на одном из таких костров.

– А… такие костры жгут каждый день? – холодея, спросила я.

– Навряд ли, мэм, корабли ведь приходят не каждый день. Думаю, где-то раз в неделю.

Договорив, Мейтленд приступил к своим обязанностям.

– Придется пойти посмотреть. – Неумолимый металл прозвучал в моем голосе, обрекая нас на новое испытание.

На щеках Джейми появились желваки; он стиснул зубы. Дым тянулся к небу, поднимаясь над пальмами.

– Да, – выплюнул он. Мистер Уоррен вынужден был лечь на другой галс.

Я плелась за спешившим мужем, который был уверен, что я ступаю ему след в след, и не удосуживался проверить, так ли это на самом деле. Здесь была своя логика: я предложила ему идти сюда, я и должна сопровождать. В любом случае я бы не оставила его в таком месте. Смотритель огня, существо непонятного возраста и национальности, был удивлен, что леди хочет посмотреть, как сжигают тела, но я подумала, что со стороны в моем интересе нет ничего предосудительного – такое же сумасбродство, как и та выходка на рынке.

Костер находился на причале, а тот, в свою очередь, был сделан между деревьями. Это составляло ужасающий контраст: карликовая цезальпиния и изумрудные папоротники, поражавшие воображение своими размерами и глубиной цвета, – и… Среди растений стояли бочки со смолой и заготовленные дрова, а сами тела находились на деревянной платформе справа, облитые смолой. Костер уже горел, но только с одной стороны, с другой же пламя еще не достигло тел; из-за дыма казалось, что мертвые шевелятся и переползают ближе к огню.

Джейми, которого я обрекла лезть в горящую груду мертвых тел, замер, но после прыгнул на платформу и начал пересматривать человеческие останки, которые еще можно было распознать.

Рядом, в куче пепла, лежали непрогоревшие кости, выделяясь своей белизной и изгибами. Черепная крышка, венчавшая верхушку сооружения, напоминала драконье яйцо.

– Хорош урожай, – заметил смотритель. Или смотрительница – за сажей было непонятно, кто это.

По крайней мере, рост этого существа был немногим выше роста мистера Уиллоби. Смотритель появился у моего локтя, чтобы получить какую-нибудь мелкую монетку, и указал на золу:

– Зола в земля, все быть большим. Цветы расти.

– Н-нет, не надо. – Я представила себе эти цветы зла и содрогнулась.

За дымом уже не было видно Джейми, и я встревожилась. Отправляя его туда, думала ли я о тлетворном влиянии дыма на человеческие легкие? Он же может угореть! Задохнется, упадет на платформу, и груда тел похоронит его под собой!..

– Джейми!

Пахло горелым мясом.

– Джейми!

Тишину нарушал звук гудящего огня и надсадный кашель. Джейми явился только через несколько минут, задыхаясь от кашля.

Он прошел сквозь дымовую завесу и сполз с платформы. Скрючившись, он выхаркивал легкие, как мне показалось. Весь в саже и смоле, он плакал от дыма и пережитого.

Я взяла его за руку и, вручив смотрителю горсть монет, увела его прочь, подальше от ужасающей картины. Джейми покорно шел за мной, ничего не видя от огня, ослепившего его, и продолжал кашлять, а под пальмами, на изумруде папоротников его вырвало.

– Уйди, – ответил он, видя, что я хочу помочь.

Стоя на коленях, он мучился от рвоты. Его вывернуло раза четыре, а затем он, шатаясь, поднялся.

– Нет, не трогай.

Он охрип от рвоты и едкого дыма, раздиравшего легкие, но самый голос его изменился после этого путешествия в долину смерти. Джейми снял камзол, башмаки, остальную одежду оставил на себе и вошел в воду.

Я собрала его вещи, но по понятной причине не стала прижимать к себе, как это делала всегда. В камзоле имелся внутренний карман, где виднелись фотокарточки, изображавшие Брианну, – они плотным прямоугольником поднимали ткань.

Выкупавшись, Джейми вылез на берег. Главного, то есть избавиться от сажи и характерного запаха гари, ему удалось достичь, но смола, конечно, прилипла к ткани намертво. Матросы таращились с «Артемиды», как он сидит, сложив руки на коленях.

Я не могла никак помочь ему, кроме того, что положила руку ему на плечо. Тогда он пожал мою руку своей и чужим глухим голосом проинформировал:

– Его не было там.

Ветерок принес морскую прохладу, заставляя забыть об увиденных ужасах; соль выступала на мокрых волосах Джейми. Впрочем, ужасы никуда не делись: дым над долиной в изумрудных папоротниках потемнел и стал густым, а затем начал дрейф над морем в сторону Африки, родины этих бедных людей, насильно вывезенных с Черного континента.

Глава 54

«Пылкий пират»

– Послушай, что мне с ним делать? Я не могу распоряжаться кем-то. Что значит «он твой»?

Я вяло перебирала бумаги – купчую на Темерера.

– Ну да, англичаночка, здесь ты права. – Джейми заглядывал мне через плечо, усевшись рядом.

Ероша волосы, он задумался.

– Конечно, лучше всего будет отпустить его. Это самое хорошее, что мы можем для него сделать. Но подумай, что будет с ним, если мы поступим так? По документам он принадлежит тебе, и любой человек скажет, что это беглый раб и его следует вернуть хозяйке. Это раз. Во-вторых, языков он не знает, ни английского, ни французского. Что с ним будет, если он станет жить сам по себе? Куда он пойдет, ты подумала? Да его первый же работорговец сцапает! Продолжение ты видела.

Мерфи испек для нас сырные булочки, вкусные, но пахнувшие странно на фоне запаха гуано, от которого мы не могли никуда спрятаться, и горящего лампадного масла.

– Я думала над этим, – сказала я, жуя булочку. – Лоренц утверждает, что на Эспаньоле много свободных чернокожих, живущих с земли, собственным трудом. Креолы и полукровки. Полагаю, что и на Ямайке…

Не согласный со мной Джейми взял булочку.

– Не думаю. Здесь другое. Чернокожие могут жить своим трудом, я не спорю – все могут жить своим трудом. Если умеют. Ловить рыбу, шить одежду, ходить за животными – это все те навыки, необходимые в хозяйстве, не мне тебе рассказывать. Темерер не умеет ничего: он рубил сахарный тростник и отрубил себе руку. Чтобы он мог жить на свободе, ему нужна жена. А пока он будет ее искать, его сто раз сцапают.

Я отложила еду и взялась за бумаги, в который раз перечитывая то, что мне было известно и так: мне принадлежит человек, и я могу им распоряжаться как пожелаю. Гадкое явление работорговли теперь легло своим постыдным клеймом и на меня. С другой стороны, я могла устроить судьбу Темерера лучше, чем кто-либо из работорговцев, а это вселяло веру в свои силы.