Его одержимость - Лиза Бетт

Тянусь и, коснувшись Лериного плеча, поглаживаю его через кружево кремового платья. Она не отталкивает.

– Ты ни в чем не виновата перед ним, – сжимаю плечо и чувствую, что Лера подается навстречу прикосновению, и, перегнувшись через ручник, цепляю ее талию и усаживаю к себе на колени. – Ты не виновата, Лер.

Обхватываю ее лицо ладонями и заглядываю в глаза, полные непролитых слез. Не зря говорят, что они зеркало души. У Леры самая чистая и светлая душа, и я поражаюсь, что она выбрала меня после всего дерьма, что мы пережили. Я не достоин ее, но готов посвятить жизнь тому, чтобы доказать обратное. И пускай даже самому себе.

– Спасибо, Ром… – касается она моей щеки ладошкой, и словно душу вынимает своими чистыми невинными глазами. – Я любила Пашку, он очень хорошо ко мне относился, и, наверное, ты прав – мне все еще трудно себя простить за измены, – вздыхает, а я очерчиваю контур ее скул большими пальцами, чувствуя, как гулко стучит в груди сердце. – Но ты прав: он, как и я, и как ты, стал жертвой обстоятельств. И поменять это мы были не в силах… Нам просто нужно было время, чтобы это понять.

– Прости, что ревную к нему. Я понимаю, что глупо, но не могу спокойно смотреть, как ты грустишь. Я научусь, даю слово.

Замолкаю, не зная, как еще ее утешить. Её боль невыносима. Если бы я мог, забрал бы эти ощущения себе.

– Пашка был хорошим человеком… но моя к нему любовь ограничивалась братскими чувствами. Нам с ним суждено было стать хорошими друзьями, но никак не мужем и женой, – она усаживается удобнее, поворачиваясь спиной к рулю, и чуть наклоняет голову вбок. – Потому что я уже встретила тебя и поняла, что никого так не полюблю.

– Я хочу еще ребенка, – выпаливаю, едва успев сообразить, какую серьезную тему поднял. Да, у нас два прекрасных сына: Андрей и Славка, но мне мало этого. Когда смотрю на пацанов, в груди давит и болит от любви, а ведь я обязан этими чувствами Лере. Она родила их, и стала хорошей матерью. И хорошей женой. Но вдруг она больше не готова… – Хочу девочку с твоими глазами и улыбкой. Или еще одного парнишку, чтобы снова наблюдать, как ты в домашнем халате кормишь его грудью и воркуешь с ним, как с маленьким сокровищем. Хочу на руках держать его и разглядывать маленькие черты, пока сопит…

– Ром… – Лера распахивает свои глаза шире, и ее взгляд наполняется трепетом и нежностью. – Ты серьезно?

Притягиваю ближе и целую, сминая податливые губы своим ртом. Лера охотно отвечает на поцелуй и тесно жмется к моей груди, отчего пульс совсем срывается. Хочу ее до дрожи в пальцах, до срыва дыхания, до боли в груди.

– Ребенка хочешь? – шепчет она сквозь поцелуй, и я нехотя отстраняюсь, чтобы видеть ее глаза и ответить честно.

– Да, – хочу снова поцеловать и тянусь, но Лера упирается руками в мою грудь, и я торможу. – А ты…?

Замираю, глядя в любимые глаза, и Лера, не отрывая от меня серьезного взгляда, улыбается, и дыхание перехватывает.

– Мы завтра вылетаем, и ты знаешь…у меня как раз овуляция начнется, и мы можем попробовать…

Замолкает, потому что не успевает ответить – я снова ее целую. Сердце рвется из груди, счастье, как солнечный свет, переполняет изнутри, и я обхватываю свою жену руками и прижимаю к себе так сильно, что, кажется, раздавлю.

– То есть ты…

– Да, хочу от тебя еще ребенка, Ром. Давай попробуем.

Улыбаюсь, целую, тяжело дышу, чувствуя, что меня уже кроет, и наши объятия плохо кончатся, если не прекратить сейчас же…

Отстраняюсь нехотя, усаживаю малышку на сиденье рядом и завожу мотор.

Лера закусывает губу. Она выглядит как обиженная девочка, у которой отобрали конфетку, и я с трудом сдерживаю улыбку.

– Ты простишь меня? – не доезжая до города пару километров, поворачиваюсь к Лере и вижу, как она вопросительно ведет подбородком.

– За что?

– Вот за это… – подворачиваю к обочине и ставлю на ручник. Трасса пустая, да и стекла вокруг тонированы, поэтому смело тяну Леру на себя, и она без возражений перебирается на мои колени, устраиваясь на них удобнее. – Прости, я хочу сейчас.

Запускаю руку под шелковый подол и замечаю, что жилка на тонкой шее стала пульсировать отчетливее. Сводящая с ума грудь чаще вздымается, Лера опускает руки на мои плечи и привстает, позволяя мне добраться до ширинки черных брюк.

– Кремлев, ты невыносим… – шепчет в губы, но ее голос обрывается, когда наши тела соединяются и мы замираем, впитывая в себя эти ощущения… – Не удивлюсь, если Славика мы зачали в этой же машине на заднем.

Улыбаюсь и медленно сжимаю талию, приподнимая Леру, а потом одним уверенным толчком врезаюсь глубже, опуская ее на себя. Крышу сносит…

– Прости, любимая, но рядом с тобой сложно держать себя в руках.

Повторяю движение, слегка ускоряя ритм, и Лера закусывает губу.

– Люблю тебя, – целует и впивается ногтями в плечи, комкая рубашку, а я растворяюсь в этом взгляде, дичаю от крепости градуса, с каждой секундой растущего и норовящего толкнуть в пропасть неприлично скоро, но Лера тоже на грани… – люблю… да… Ром!

И мы замираем, взрываемся, таем, перестаем существовать на миг, который длится мучительно быстро. По телу прокатывается дрожь, пульс ударяет вниз живота и взрывается упоительным теплом внутри, обжигая до срыва.

И потом, через пару часов, на торжестве, когда за столом соберутся все гости, мы с Леркой будем обмениваться полными нежности взглядами и скрывать за улыбками наш маленький секрет.

Секрет, который наполняет наши жизни смыслом. Секрет, который касается только нас двоих. Меня и мою малышку.

Мою любимую…

…мою одержимость…