Однажды в Марчелике (СИ) - Сухов Лео

– Старику всегда было плохо, – объяснила ей Анна. – Во время вспышки. Это передаётся по наследству. Всегда.

– И вы не считаете, что кому плохо – они, ну это самое?.. – нехотя задала напрашивающийся вопрос Пелла.

– Да Бог с тобой, мешо! – Анна усмехнулась. – Была бы ты ведьмой, так первое что сделала бы, защитилась бы от вспышек. И вообще… Ты знаешь, кто во всём нашем старом номаде хуже всех себя чувствовал?

– Кто? – заинтригованно поинтересовалась Пелла.

Ухмыльнувшись, Анна дала знак рукой, чтобы девушка наклонилась к ней поближе, и выдохнула в самое ухо:

– Дан…

От удивления Пелла распахнула глаза и уставилась на молодого предводителя касадоров. Парень сидел и как ни в чём не бывало чистил револьвер. Ничего ни в его лице, ни в поведении не выдавало плохого самочувствия.

– Не сомневайся! – усмехнулась Анна. – Я с детства хорошо чувствую людей. Такая у меня особенность. Знаю, когда им больно. Так вот… Дану тут хуже всех. Просто он делает вид, что это не так. Как и ты, как и Старик, как и Луиза.

– И ей? – удивлённо спросила Пелла.

– Да, ей тоже плохо во время вспышек, – кивнула Анна. – И радует её только одно: хотя бы детям не передалось.

– Но… Вдруг у них проявится после… Или у детей её детей? – Пелла нахмурилась.

– Нет, никогда такого не бывает! – Анна качнула головой из стороны в сторону. – У меня бабушка работала в Островном Госпитале во Славу Пророка. Она и рассказала. Чувствительность к вспышкам передаётся от родителей к детям. Может не передаться. Но никогда так не было, чтобы сначала не было, а потом вдруг появилась.

– Почему же у нас такого не знают? – как-то даже обиженно спросила Пелла.

Тут надо обязательно заметить, что Старый Эдем был пёстрым местом в вопросах веры и национальности. К примеру, у загорцев Христова вера тесно переплеталась с местными культами, среди которых чего только не было. Одно только учение о Пути Вещей могло сокрушить терпение и веру святого отца из какой-нибудь Народной Аристократии, после чего тот впал бы в неистовство и начал жечь всех направо и налево…

Во времена освоения Марчелики этот вопрос, конечно, стоял уже не настолько остро, но ещё тысячи полторы лет назад христиане так между собой грызлись, что войны ни на год не утихали. Далёкие родичи Пеллы, проживавшие на южном побережье Старого Эдема, где зима может длиться от пяти до семи месяцев, праздновали середину лета и зимы, а ещё приход весны и начало осени – и всё по языческим обрядам. А их соседи вообще верили только своими шаманам и духам природы, хотя вроде как и Бога признавали.

Островитяне вообще считали Господа Иисуса, страшно сказать, всего лишь равным своему пророку Мухаммеду. То есть тоже пророком. И даже Святую Библию не признавали! У них была своя священная книга.

С другой стороны, такие крайности встречались редко: мусульман, иудеев и шаманистов осталось на Эрфе совсем немного. Большая часть Эдема была христианской, хотя и там в каждой местности хватало своих особенностей…

Вот на это Анна и намекнула Пелле своим следующим ответом:

– Потому что наблюдали за такими. И думали, как им помочь, а не жгли на кострах, – Анна улыбнулась. – Если там ребёнок во время багрянца плачет, его сразу к лекарям несут, а не пытаются заткнуть всеми способами.

На этот аргумент Пелле возразить было нечего. Она только тяжело вздохнула.

Из истории ей было известно, что одна из причин, почему в 831-ом году союз христианских государств не дожал островитян в войне – это научная просвещённость мусульман. С древности они развивали науки и даже сохранили древние цифры, которые потом стали повсеместно использовать взамен римских. А ещё они сумели сохранить немало античной литературы и предметов быта, в том числе и римских. Так что народы Эдема весьма ценили их образованность – и за обширные знания прощали даже религиозное кощунство.

– Бабушка говорила, что таких чувствительных с каждым столетием всё меньше и меньше… – продолжила Анна и протянула Пелле кожаный кисет. – Держи! Заваривай и пей по вечерам. Помогает.

Пелла взяла кисет и немедленно сунула туда нос, принюхавшись. Запах был знакомый, но где именно она с ним сталкивалась, вспомнить никак не удавалось.

– Это мечелист и бина! – пояснила Анна. – Можно добавлять взвар в воду. Дан вообще спиртовую настойку делает.

– Бина – это же растение с Островов, да? – уточнила Пелла.

– Да, бывает у местных аптекарей. Правда, не у всех. Надо знать, у кого спрашивать! – подтвердила Анна догадку девушки и снова усмехнулась. – Некоторые за такие вопросы и сейчас к святому отцу потащить могут…

– Ясно. Спасибо тебе! – Пелле оставалось только жалеть, что о чудо-сборе она не знала раньше.

Вспышка закончилась, и зенит вернулся к своему нормальному удушливому состоянию. Солнце пекло и медленно преодолевало самую высокую точку на небосводе. Пелла приходила в себя, тётя Луиза с Анной готовили обед, а молодые касадоры и старик Джон принялись обсуждать результаты допроса последнего пленника.

– Я вот одного не пойму… Во что мы все ввязались? – спросил Иоганн, полируя «томаса» мягкой тряпочкой. – И что у дельтианцев за война с Акесекретом? Джон, ты как думаешь?

– А чего тут думать, парень? Всё тут крутится вокруг специй! – старик вздохнул, достал из нагрудного кармана флягу и сделал большой глоток. – Было мало специй, вот и пришли агенты Акесекрета.

– Всё не так просто… – вздохнул Дан, а потом встал на ноги и ушёл в свой фургон.

Касадоры молча проводили его взглядами и продолжили беседу. Все знали, что если Дан захочет что-то объяснить, то сам же и объяснит, а допытываться бесполезно. А порой и не особо безопасно.

– Неужели всемогущий Акесекрет не может разобраться с какими-то дельтианцами? – удивился Мигель. – Мне всегда казалось, что эти ребята пострашнее хаблов и григио…

– Старый Эдем далеко, – Джон пожал плечами, показывая, что не видит тут противоречий. – Там своих проблем хватает. А дельтианцы тут… Подкупают ривов, мэров, торговцев, глав номадов… Хотя это ненадолго. На равнинах придуркам не выжить. А продаются-то им разве что придурки…

Скрипнула дверь фургона, и под навес снова вышел Дан с каким-то свёртком в руке.

– Не переживайте, Акесекрет тоже умеет людей подкупать! – мрачно буркнул он. – А не разобрались вот из-за этого…

Он кинул свёрток на землю и вернулся на своё старое место, глядя куда-то в пустоту между фургонами.

– А чё это? – поинтересовался Джон, но свёрток не тронул.

– Оружие, – ответил Дан лаконично.

Первым не выдержал Иоганн, который вообще питал к оружию немалую страсть. Он аккуратно пристроил «томаса» к стенке фургона, а затем взял свёрток и с горящими глазами развернул его, как ребёнок разворачивает подарок.

Блеснул металл, и на свет показался неплохой револьвер. Молодым касадорам понадобился один взгляд на оружие, чтобы понять, что с ним не так.

– Спусковым крючком, что ли, взводится? – проворчал Мигель. – Где курок?

– Нет курка, – ответил Дан. – Возьми двадцать пятый калибр и постреляй…

Иоганна никогда не надо было долго упрашивать пострелять. Как, впрочем, и любого нормального касадора. Весело переговариваясь, мужчины поднялись и двинулись за границу лагеря. Грохнул выстрел, и пуля с задорным шлепком укоротила кактус в десятке ярдов от внешних стен фургонов.

– Ну и что? И что? – нетерпеливо спросил старый Джон, пока Иоганн озадаченно разглядывал оружие.

– А ничего!.. – ответил тот. – Курок взвёлся сам…

– Как?! – удивлённо воскликнул Пётр и торопливо протянул руку за револьвером.

Иоганн нехотя передал ему оружие. Следом за Петром к револьверу потянулся Мигель. Так трофей Дана прошёлся по рукам всех касадоров, и только Вильям решился, наконец, высказать предположение.

– Ствол широкий, видите… – он ткнул пальцем в нижнюю часть ствола. – Что тут?

– Надо разобрать…

– Я вам разберу! – рявкнул Дан, нахмурив брови. – А собирать кто будет потом?!