Город темной магии - Магнус Флайт

Сара протянула руку, чтобы подобрать его, и тотчас обнаружила над своей головой люк. Он был чудовищно трухлявым, с насквозь проржавевшим замком.

С огромным усилием Сара вытащила из-под воды кувалду и попыталась ударить ею по замку. Никакого результата.

Сара толкнула дверцу, но створка не шелохнулась. Тогда Сара передвинулась, налегла на люк плечом и почувствовала, что дверца чуть-чуть поддавалась. Было невыносимо опускать лицо под воду – ведь она может не вынырнуть никогда, – но тем не менее Сара решилась. Она сделала глубокий вдох и наклонилась вперед, упершись в люк спиной. Напрягая мышцы ног, она отчаянно впечатала свое тело в старую дверцу. Выбор был: или утонуть, или сломать себе спину.

Ее фонарик мигнул и погас. Сара очутилась в кромешной темноте, под водой.

Сделав очередное невероятное усилие, Сара надавила вверх. Ее позвоночник трещал, ноги буквально вопили от боли… Дверца начала отворяться. Сара услышала из-под толщи воды резкий скрип… удар от падения чего-то тяжелого.

С судорожным вдохом она выпрямилась, ухватилась руками за края дыры и втащила себя наверх.

Наверху была непроглядная, абсолютно непроницаемая тьма.

Сара щелкнула пальцами и прислушалась к акустике. Помещение было не очень большим.

Она вспомнила о спичках, спрятанных в кармане. Они вроде бы водонепроницаемые. Вот сейчас и проверим. Сара чиркнула спичечной головкой о коробок…

Крошечный огонек высветил поблескивающие углы деревянной мебели. Сара зажгла вторую спичку и ощупью двинулась вперед. Она легко касалась пальцами вещей, боясь что-нибудь ненароком разбить, пытаясь определить, до чего дотрагивается. Глобус. Стул. Ковер. Наконец она добралась до стола, на котором находился тяжеленный… ого, это канделябр! В нем еще оставались свечи, оплывшие, но вполне пригодные. Сара быстро зажгла фитили.

Перед ней был настоящий письменный стол, а рядом – кресло, через спинку которого было перекинуто нечто вроде аккуратно сложенного плаща. Сара поднесла канделябр к лежавшей на столе газете – это была «Интернэшнл Геральд Трибьюн» от десятого марта тысяча девятьсот сорок восьмого года. Сара прочла заголовок первой статьи, а потом и саму заметку. В ней рассказывалось о смерти чехословацкого министра иностранных дел Яна Масарика. Мужчину нашли мертвым во дворе министерства – в пижаме, под окном ванной комнаты. Не эта ли новость подтолкнула Максова деда к решению отгородить библиотеку и навсегда покинуть свою родину?

Саре показалось, что сзади доносится шепот, но когда она повернулась, то увидела лишь сидевшую на низком столике восковую куколку, одетую в лохмотья парчовой ткани. Сара взяла ее в руки, напоминая себе, что кукла не может быть живой. То была копия Пражского Младенца… А если Полс права, и копия находилась в кармелитской церкви, а Сара держала… настоящего Младенца? Казалось несправедливым, что он попал именно к ней, учитывая, что до сих пор она только и делала, что подшучивала над малышом. Уж ее-то никак нельзя назвать чистой сердцем… Сара поспешно поставила фигурку на место.

Шум текущей воды постепенно ослабевал. Поглядев вниз через отверстие люка, Сара обнаружила, что вода и впрямь спала – Саре оставалось преодолеть два-три сантиметра, и течение бы точно замедлилось. Пора ей уходить, и поскорее – вдруг опять начнется потоп! Но в комнате было столько всего интересного…

Сара выдвинула центральный ящик стола. Внутри оказался поблескивающий острый нож для разрезания бумаги, засунутый наполовину в кожаный чехол. Обычный ножик или оружие? В ящике лежали еще две книжечки. Сара вытащила их, раскрыла тяжелый кожаный переплет первой и попыталась разобрать латинскую надпись. Она посвящалась Рудольфу, императору Священной Римской империи, – далее перечислялся целый букет других королевских титулов, – была написана его смиреннейшими слугами… Джоном Ди и Эдвардом Келли! Страницы пестрели диаграммами, подписанными бисерным почерком.

Сара взяла вторую книжицу. На титульном листе значилось только имя: Tygge Ottensen Brahe. Тихо Браге! Сара перелистала страницы. Непонятные рисунки перемежались длинными списками, снабженные неразборчивыми инструкциями и схемами. Рецепты? Формулы?

…Добрый старый Браге…

Не здесь ли находилась формула снадобья? Не по ней ли Седьмому князю удалось его изготовить?

Сара взяла канделябр и подошла к книжным полкам. Она обнаружила изрисованный странными символами череп с рубинами вместо глаз, маленькие камешки необычной формы, десятки толстых фолиантов, ряд скляночек и флаконов… Прищурившись, она попыталась разобрать крошечные латинские надписи на ярлыках. Pulvis Golem…

Прах Голема?

– Это что, шутка? – вслух поинтересовалась она.

Комната была Максовым законным наследием. Тайное хранилище драгоценностей, относящихся к религии, литературе, науке и алхимии. Дедушка Макс пожертвовал нацистам с коммунистами блистательные произведения искусства, но не свои магические секреты.

Передвигаясь по хранилищу, Сара заметила второй письменный стол, а на его столешнице – кожаный портфель, выглядевший в старинном окружении удивительно современно. Сара посмотрела на выгравированные на крышке инициалы: «Дж. П.». Она открыла портфель и осветила канделябром кипу бумаг. Лишь спустя мгновение Сара догадалась, что это письма, написанные на английском. Поверх каждого листка был оттиснут штамп: «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО».

Потрясающе, подумала Сара. Прямо как в кино.

Она мельком просмотрела письма. Они оказались датированы шестидесятыми и семидесятыми годами прошлого века. Как они сюда попали, если библиотеку запечатали в тысяча девятьсот сорок восьмом? Сара вспомнила найденный пенни и выудила его из кармана. Монетка потемнела от времени, но Сара потерла ее об одежду и смогла разобрать год. Восемьдесят второй.

Под столом, на скамеечке для ног, покоился скрипичный футляр. Наклонившись, Сара принялась рассматривать его. На крышке выгравированы три скрипки: две повернуты лицевой стороной, третья – тыльной. Поставив канделябр на пол, Сара бережно вынула скрипку и поднесла ее к лицу. Внутри инструмента что-то передвинулось – звук был похож на шорох бумаги.

Дрожащими руками Сара осторожно положила инструмент на столешницу, затем бросилась за канделябром. Открыв ящик стола, взяла нож для бумаг и попробовала его остроту на подушечке пальца: на коже мгновенно выступила кровь.

Сара прошлась кончиком ножа вдоль периметра скрипки, ища слабые места в склейке, соединяющей переднюю деку и корпус. Найдя такое место, она ввела туда острие и еще раз обвела линию стыка. Задержав дыхание, приподняла переднюю деку, сняла ее и вытащила оттуда пачку писем, перевязанных выцветшей лентой.

«Unsterbliche Geliebte», – прочла она слова, написанные знакомым размашистым почерком, и ее сердце забилось в районе гортани.

Бессмертная Возлюбленная.

Глава 37

Первое, что подумала Сара: она не имеет права. Послания Бетховена, спрятанные в скрипичном корпусе и адресованные Бессмертной Возлюбленной! Такого мир еще не видел… Она всего-навсего докторант из Бостона, ее авторитета недостаточно даже для получения самостоятельного доступа к архивам Бетховена в Бонне.

Второе, о чем подумала Сара: она на пороге того, чтобы стать самым знаменитым специалистом по Бетховену.

Ее руки были потными и грязными. Нужны перчатки. Хотя она вымокла насквозь и ужасно замерзла, Сара стащила с себя футболку. Вывернула наизнанку, обмотала ею пальцы и лишь затем разложила письма на столешнице. Их оказалось три. Сара подвинула канделябр ближе.

Они были написаны, разумеется, по-немецки, характерным – совершенно кошмарным – почерком Луиджи. Сперва Сара обратилась к тому посланию, которое начиналось словами «Unsterblicher Geliebten». Оно не было датировано, хотя Сара различила слово «Vienna» в верхнем правом углу. Являлось ли оно подлинным? В тысяча девятьсот одиннадцатом году издатель Die Musik опубликовал «неизвестное» письмо к Бессмертной Возлюбленной, включавшее в себя фрагмент песни. Позже выяснилось, что это подделка.

Сара прищурилась, пытаясь разобрать неряшливые бетховенские каракули, размашистые, с беспорядочной пунктуацией.

Бессмертная Возлюбленная…

Да, я должен еще раз поговорить о ней с вами, Л., поскольку ни с кем больше я не могу об этом говорить. Она… (здесь почерк становился неразборчивым)… много лиц. Представьте себе, сколь несчастно мое состояние – почти до безумия, – когда теперь я обращаюсь к ней и нахожу, увы, не возмещение – всегда слишком краткое! – того, что было мною УТЕРЯНО, но лишь вещи, которые я не… (опять неразборчиво). Только мое чрезвычайно плохое здоровье привело меня в ее объятия прошлой ночью, но все происходило так, будто я видел сон. Я не слышал, не видел того, что находилось предо мной. В моих ушах стоял ужаснейший шум, а затем зазвучала моя скрипичная ре-минорная соната – вы знаете ее, – которую играл, с вашего позволения, (вычеркнутая строчка) – нет, вы все равно мне не поверите. Вероятно, моя утеря слуха зашла дальше, чем проникает даже тайное знание ваших предков. Но что же означает новый дар от Возлюбленной? Или это проклятие? Я не понимаю. Кого мы можем спросить?