Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе? - Лев Айзерман

Или, может быть, вообще прав поэт Александр Кушнер:

Как, вздохнув, не сказать, что в последний

Раз читаем, во мрак уходя?

Такова горькая реальность. Но есть и другая реальность. Это реальность учителей, которые, несмотря ни на что, делают все возможное и невозможное, чтобы литература на их уроках оставалась литературой. Это реальность все увеличивающегося недовольства собой и тем, как идут уроки литературы.

На рубеже 60—70-х годов, будучи заведующим кабинетом русского языка и литературы Московского городского института усовершенствования учителей и, естественно, продолжая работать в школе, я написал наивную записку заведующему городским отделом народного образования, в которой изложил свой план коренного улучшения преподавания литературы в Москве.

– Сколько тебе на все это нужно времени? – спросил он меня.

– Десять лет.

– Об этом не может быть и речи. Максимум – два года.

Этот разговор происходил лет сорок тому назад. Сегодня я хорошо понимаю, что решение всех проблем зависит не только от чисто методических проблем, что во многом все определяется составом воздуха, которым мы дышим. И что десять лет это не много, а мало. Чтобы остановить падение до точки невозврата, важно изменить вектор движения. Тогда появится надежда.

Я много ходил с учениками в походы. Мы учили учеников ориентироваться на местности, то есть в пространстве. Эта книга, законченная мною 3 января 2010 года, Года учителя, – опыт, пусть спорный, но реальный опыт ориентирования во времени. Чтобы идти вперед, необходимо сначала сверить часы.

ПОСТСКРИПТУМ 1

10 марта 2010 года меня пригласили на Парламентские слушания на тему «О нормативно-правовой поддержке педагогов в Российской Федерации», проходившие в Совете Федерации. А 26 мая того же года – на заседание рабочей группы для обсуждения нового закона «Об образовании в Российской Федерации». Точнее, трех статей главы пятой «Педагогические, руководящие и иные работники, осуществляющие образовательную деятельность» (16 страниц текста).

Любое заседание ограничено дли выступающих регламентом. Это не дает возможности в полной мере развернуть доказательства и привести примеры. В основу того, что вы прочтете дальше, положены мои выступления на обсуждениях в Совете Федерации, но они значительно расширены за счет примеров, фактов, доказательств. И начинаю я с обсуждения нового закона об образовании.

В проекте нового закона мое особое внимание привлекли такие формулировки, как «поощрения за добросовестный и квалифицированный труд, высокие результаты педагогической деятельности», «высокое качество образовательного процесса». А в последней редакции, с которой я ознакомился перед началом нашего обсуждения, в 7 пункте 50 статьи сказано: «Размер заработной платы каждого педагогического работника зависит от его квалификации, сложности выполняемой работы, количества (интенсивности), а также качества и результативности его труда и максимальным размером не ограничивается». Как вы знаете, это уже не проект, а реальность: начался перевод оплаты учителей в зависимость от качества и результативности их работы. С самого начала этого нововведения оно у многих учителей, в том числе и у меня, вызвало большое беспокойство. Тем более что существует точка зрения, согласной которой лишь 70% заработка будут учителю гарантированы, а остальные будут доплачены за качество.

Первый же вопрос: кто и как будет эту самую результативность и это качество определять? Как подводится итог учебного года в школе? По каждому учителю и каждому классу подсчитывается процент качества, то есть количество учащихся, которые учатся на пять и четыре. Основой для такого подсчета является классный журнал. Но неужели непонятно, что чем требовательнее учитель, тем хуже у него показатели на странице журнала, и наоборот. Кстати, один из важнейших аргументов защитников ЕГЭ состоит в том, что именно этот экзамен переводит школу на объективное измерение всех учащихся. Вот почему особо горячие головы предлагают ввести ЕГЭ уже чуть ли не с первого класса. В 9 классах подобный экзамен уже введен. Но в обязательном порядке только для двух предметов.

Далее, любой работающий в школе знает, что это самое качество зависит не только от работы учителя. Во втором полугодии ко мне из другой школы перешла ученица в десятый класс. Она поразила меня отличной подготовкой по русскому языку. Я спросил ее, сколько уроков в неделю было у нее в старой школе. Оказалось, что пять. У меня официально один, а фактически два. Кстати, это сейчас общая тенденция: увеличить за счет других предметов число уроков по русскому языку в 10 и 11 классах. Ведь ЕГЭ по русскому языку стал фактически главным экзаменом в школе (математика разбита на два уровня: один, достаточный, чтобы получить аттестат и кончить школу, и другой, очень трудный, необходимый для поступления в инженерный, экономический или другой вуз, где нужна математика).

Неужели непонятно, что в гуманитарной гимназии или математическом лицее, где времени на предмет значительно больше, а ученики отобраны, это самое качество будет всегда неизмеримо выше?

И еще. Не знаю, как в других городах и весях страны, но в Москве стремительно изменяется национальный состав учащихся. Я сейчас говорю не об, условно говоря, «паспортной» национальности. Речь о том, что все больше учащихся плохо знают или почти не знают русский язык. Несколько таких учеников в классе – и качество работы учителя русского языка и литературы стремительно катится вниз. У меня в старших классах как-то был ученик, отец которого заявил, чтобы я вообще не требовал от его сына прочтения «Преступления и наказания» и уже тем более «Войны и мира». Это нереальная задача. Кончилось все тем, что для него взяли репетитора, который писал ему тексты ответов и сочинения. Мне пришлось закрыть на весь этот цирк глаза. А что я мог еще сделать?

И наконец, самое главное и основное. А что значит качество и результативность преподавания литературы? Добиться того, чтобы ученики знали, что такое эпитет и рифма, что Онегин и Печорин – лишние люди, а Катерина – луч света в темном царстве, чем отличается символизм от акмеизма, даже если школьники при этом самих произведений и не читали? А литература без литературы становится сейчас все более распространенной формой уроков литературы, где просто учат, что надо говорить, отвечать, писать по тому или иному вопросу. Или это все-таки что-то иное? У этой печальной трансформации много причин, и мы о них уже говорили. Но повторю – особенно губительно влияют на нее школьные экзамены.

Я уже говорил, как 27 ноября 2009 года я прочитал в «Известиях», что сказал о грядущем в 2010 году ЕГЭ по литературе председатель Федеральной комиссии по литературе Сергей Зинин: «Мы ушли от трафаретных ответов… Мы приглашаем школьников думать, размышлять, сопереживать, сострадать. Без этого литературное образование потеряло бы всякий смысл». Четыре раза я перечитал эти строки и пролил слезы умиления.

А через несколько месяцев читал «Методическое письмо об использовании результатов единого государственного экзамена 2009 года в преподавании литературы в общеобразовательных учреждениях среднего (полного общего) образования», написанного д. п. н. С. А. Зиминым, к. п. н. Л. Н. Гороховской, и к. п. н. Л. В. Новиковой. И вновь все то же самое, что и в предыдущие годы.

«Экзаменуемый должен обнаружить понимание образной природы словесного искусства, иметь представление об основных фактах жизни и творчества писателей-классиков, об этапах их творческой эволюции, об историко-литературном контексте творческой истории изучаемых произведений, основные закономерности историко-литературного процесса и об отдельных периодах его развития. Он должен уметь различать черты литературных направлений и течений, знать основные теоретиколитературные понятия и уметь ими пользоваться».

О покажите, покажите мне ученика не филологической гимназии, не гуманитарного лицея, а обычной нашей школы, который поведает мне об основных закономерностях историко-литературного процесса и об отдельных периодах его развития. Тех, кто даже прочитав «Преступление и наказание» и «Войну и мир», расскажет об этапах творческой эволюции Достоевского и Толстого?

Да имеют ли представление наш один д. п. н и два к. п. н. о том, что сегодня происходит на уроках литературы в обычной российской школе при трех уроках в десятом классе? Иногда они сами работали в школе с обычными современными учениками?

И еще. В 2009 году экзамен по литературе сдавали 5,05% учеников. Результат: средний балл по стобальной системе у девочек – 53,77, у мальчиков – 45,17. Элементарный вопрос: можно ли на основании этих результатов у пяти процентов выпускников, тех, кто, очевидно, все-таки занимался по литературе лучше, чем другие, и собирался в вузы, связанные с гуманитарностью, давать методические рекомендации, как учить литературе всех? На мой взгляд, нет. Хотя, возможно, я не прав в одном: за все последние годы все самые лучшие мои ученики по литературе предмет этот для экзамена не выбирали. Им были нужны химия и биология. Но уже наверняка все, кто шел в гуманитарные вузы, вынуждены были сдавать литературу.