Педагогическая непоэма. Есть ли будущее у уроков литературы в школе? - Лев Айзерман

Главная тому причина: у нас преобладали прекрасные преподаватели, в том числе выдающиеся ученые. Пушкина читал Сергей Михайлович Бонди, русскую литературу второй половины XIX века – Леонид Петрович Г россман, введение в языкознание – Александр Александрович Реформатский. И другое: мы пришли в институт с хорошей, насколько она была возможна в то время, подготовкой по литературе, неплохо начитанные, хотя о многих именах вообще не имеющие никакого представления, с интересом к литературе, опытом самостоятельной работы с книгой, в том числе в библиотеке.

Есть тут и еще одно обстоятельство. Давным-давно я прочитал в каком-то статистическом справочнике, что в то время только 20% наших ровесников (не считаю тех, кто пришел после фронта и армии) окончили среднюю школу. Остальные – ремесленное училище, техникумы, а большинство просто работали. Не знаю точных цифр по сегодняшнему дню. Но думаю, что цифра эта увеличилась в несколько раз.

Это и хорошо: резко возросла возможность получить среднее и высшее образование. И вместе с тем плохо. 7 января 2010 года, выступая по «Эху Москвы», министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко сказал, что сегодня только 15–20, в лучших вузах 30 процентов студентов учатся целеустремленно, с интересом, серьезно и добросовестно. У нас на курсе таких было абсолютное большинство. А в моей группе – просто все. Через три года после войны мы особо ценили саму возможность учиться дальше.

«Хороший же учитель в новой школе будет даже дороже золота. То есть общее-то число педагогов у нас уже избыточное. Их готовят в 193 вузах и 107 филиалах. При этом качественно учат лишь 5–7. Вывод один: перевести количество учителей в качество. Самих педагогических университетов станет всего несколько. Подавляющее большинство станет факультетами классических университетов».

Андрей Фурсенко, министр образования и науки РФ

«Московский комсомолец», 2010, 19 января

И вместе с тем, по свидетельству знакомых директоров школ и учителей, в школы приходят и молодые учителя литературы, увлеченно работающие, дающие интересные уроки. Особенно там, где они приходят в ту школу, которую сами окончили, зная, что их ждет и на что они могут рассчитывать.

Теперь об одной проблеме учительской жизни. Вынужден пропустить самую главную, ибо у меня нет точных данных о материальном положении учителей словесности. Знаю только, что оплата труда учителя литературы в большинстве регионов страны неприлична и постыдна. Коснусь другой проблемы, которая связана и с его материальным положением.

Я уже говорил о тех методических пособиях, которые, судя по переизданиям и тиражам, широко распространены среди учителей. Говоря об этом, высказал предположение, что именно эти пособия влияют на реальное положение дел в преподавании литературы. Но вот свидетельство человека, который знает положение дел в школе гораздо лучше меня. Дмитрий Николаевич Мурин тридцать восемь лет и по сей день работает в Ленинградском городском институте усовершенствования учителей, теперь Санкт-Петербургской Академии постдипломного педагогического образования.

И вот что он пишет в последнем, 24 номере газеты «Литература» за 2009 год:

«Дилетантизм во многих сферах сегодняшней жизни породил в том числе невиданное количество пособий типа шпаргалок, “страдающих” низким профессионализмом. Увы, многие учителя этого не видят и несут эти полузнания, полуметоды на уроки. Дети мало и плохо читают – общее место! – а это значит, что и учителю можно мало знать, в том числе и об организации современного урока, психологии восприятия, механизме понимания литературного произведения. Учитель не отвечает за личность ученика. Он отвечает за сдачу ЕГЭ».

Я бы к этому добавил и вот что: а других методических разработок, глубоких, интересных, современных, почти нет. Как и нет доступных учителю по тиражам и ценам глубоких книг по литературоведению и методике преподавания литературы.

Тут надо учесть два очень важных обстоятельства. Я, как и многие из тех, кто намного младше меня, принадлежу к обкраденному поколению. Нам был закрыт доступ ко многим и многим книгам о литературе. Лишь относительно недавно переизданы «Книга отражений» Иннокентия Анненского, статьи Н. Страхова, Д. Г. Овсянико-Куликовского, монография Д. Мережковского о Толстом и Достоевском, книги К. Мочульского, и не так уж давно стали широко печататься те многие работы Ю. Лотмана, о которых раньше знал лишь узкий круг специалистов. Для меня лично самым большим событием был выход трех томов критических статей Корнея Чуковского. Да, мы не прочли вовремя многих хороших книг о литературе. Но сколько же догматических, серых, стандартных, казенных. И старые статьи Чуковского принесли дыхание свободы, раскованности, живой ищущей мысли. Но многие ли из учителей литературы прочли все это?

Есть и еще одно предельно важное обстоятельство. За последние два десятилетия сумятица умов, душевный разброд, смятение сердце не могли не коснуться и школы. Нередко столь же необходимое переосмысление прожитого и пережитого подменились простой сменой знаков, плюсов на минусы и наоборот, перекрашиванием белого в черное, а черного в белое. Еще недавно чеховскую «Чайку» гримировали под горьковского Буревестника. А потом стремительно стали буревестников или гримировать под чаек, или вообще отстреливать.

Сегодня мы становимся свидетелями принципиально нового этапа: выходят книги, дающие строго объективное изложение того, что было, во всей сложности и многокрасочности. На смену тезе и антитезе приходит синтез. Убедительный тому пример – многие книги серии «Жизнь замечательных людей». Назову лишь некоторые из них: новые биографии Льва Толстого, Максима Горького, Алексея Толстого, Бориса Пастернака, Михаила Булгакова, Владимира Высоцкого. Но, малотиражные и дорогостоящие, они учителям словесности не доступны.

В прежние времена серьезные, глубокие книги о литературе издавало для учителя «Просвещение». Назову лишь три из них. Биография Пушкина, написанная Ю. Лотманом и изданная тиражом 400 000 экземпляров, его же комментарий к «Евгению Онегину» – 140 000 экз., книга А. Жук «Русская литература второй половины XIX века» – 350 000 экз. И все это по очень доступной для учителя цене. Теперь такие книги выходят крайне редко мизерным тиражом и по дорогой цене. Но можно ли просвещать ученика и не просвещать при этом учителя или сводить его просвещение лишь к методическим комментариям и учебникам?

Вот выразительный пример. В 1990 году «Просвещение» выпустило двухтомный биобиблиографический словарь «Русские писатели». Тираж 350 000 экз. В 1998 году в том же «Просвещении» выходит двухтомный биобиблиографический словарь «Русские писатели. XX век». Тираж 20 000 экз. В 2007 году там же выходит биографический словарь «Русские писатели XIX века». Тираж 4 000 экз. И в 2009 году биографический словарь «Русские писатели. XX век». Тираж – 5 000 экз. За 19 лет тираж упал в 70 раз. О росте цен и не говорю. Я стоял в книжном магазине рядом со знакомой учительницей из Москвы и посоветовал ей купить один из этих словарей. Она посмотрела на цену и сказала мне: «Я не могу себе позволить покупать такие дорогие книги». Я же так и не смог себе позволить купить подарочное издание биографии Есенина за 1423 рубля. За пределами Москвы все эти книги стоят дороже.

Чего же мы хотим от учителя, отлученного от культуры?

На помощь приходит методическая периодика. Но вот журнал «Литература в школе», который прежде выписывал почти каждый словесник и у которого сегодня самый большой тираж из методических периодических изданий. Два года назад в Москве его выписывали 3,5% учителей литературы.

Скажут: компьютер, интернет. Но сколько словесников его имеют? И далеко не всё, что надо, там есть. И чтобы проштудировать серьезную монографию, ее надо распечатать. А это весьма накладно.

А может быть, действительно, для того чтобы вести уроки по литературе в классах, где курс литературы укорочен до предела и где все меньше и меньше учеников читают программные произведения, в классах, где цель преподавания не имеет никакого отношения к подлинным ценностям и ориентирована лишь на бездумные сочинения и КИМы, может быть, действительно при этом нет никакого смысла серьезно самому заниматься литературой?

Или, может быть, вообще прав поэт Александр Кушнер:

Как, вздохнув, не сказать, что в последний

Раз читаем, во мрак уходя?

Такова горькая реальность. Но есть и другая реальность. Это реальность учителей, которые, несмотря ни на что, делают все возможное и невозможное, чтобы литература на их уроках оставалась литературой. Это реальность все увеличивающегося недовольства собой и тем, как идут уроки литературы.

На рубеже 60—70-х годов, будучи заведующим кабинетом русского языка и литературы Московского городского института усовершенствования учителей и, естественно, продолжая работать в школе, я написал наивную записку заведующему городским отделом народного образования, в которой изложил свой план коренного улучшения преподавания литературы в Москве.