Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение - Олег Айрапетов

В то время как союзные армии на Салоникском фронте начали наступление, флот Антанты обеспечивал их тыл в Пирее. Как отмечало военно-морское обозрение «Русского инвалида»: «…флот, кроме выполнения тех задач, которые были возложены на него с начала развития активных военных действий в восточной части Средиземного моря, удерживает нейтральную державу от явного перехода на сторону наших противников и является единственным фактором, на который, при получении приказаний из Берлина, оглядываются греческие правящие сферы»15. Союзники немедленно начали хозяйничать в гавани Пирея и первым делом захватили 20 германских и австрийских пароходов, укрывшихся тут. На них были высажены команды с судов англо-французской эскадры16. Впрочем, это было только начало. Политический кризис в Греции набирал обороты.

27 августа (9 сентября) в Афинах у посольства Франции прошла столь массовая демонстрация протеста против действий союзников, что на охрану здания пришлось привезти из Пирея отряды моряков17. Греческий флот продолжал стоять на своей базе в Саламинской бухте и не предпринимал ничего, для того чтобы противодействовать союзникам. Положение было сложным. Кроме явного неравенства сил действовали и другие факторы: флот постоянно готовился к борьбе с турками, его офицерский состав был тесно связан с Англией, Францией и Италией, рядовой – с островной Грецией. Политическая ориентация флота резко отличалась от армии. Огромное значение имел и тот факт, что адмирал П. Кундуриотис был активным сторонником Венизелоса18. 13 (26) сентября адмирал последовал за Венизелосом на Крит19. 30 сентября (13 октября) 1916 г. прибывший в Салоники Венизелос провозгласил создание Временного правительства, в которое вошел и Кундуриотис. Обращаясь к собравшимся сторонникам, Венизелос призвал их вместе с союзниками продолжить дело борьбы за эллинизм в Македонии20. В этот же день союзники заставили греческие власти передать им флот. Передача происходила в Пирее под жерлами орудий союзной эскадры. Кроме того, рядом в полной готовности находились и миноносцы. 2 крейсера, 1 подводная лодка, 11 эскадренных миноносцев и 1 паровой катер были отбуксированы в Салоники21.

Положение в Греции вызывало большие опасения у командования Антанты вплоть до августа 1916 г. Самым неожиданным образом это нестабильное положение помогло греческому населению Малой Азии. В конце июля 1916 г., после падения Трапезунда, Авни-паша, командующий турецким Приморским отрядом в районе Самсуна, обратил внимание местного мутессафира (губернатора) на то, что в этом районе действовало немало армянских чет. Это были остатки местного армянского населения, уцелевшие в ходе геноцида и взявшиеся за оружие. Был организован карательный отряд силой до 1000 человек, в состав которого кроме черкесов и жандармерии вошли, между прочим, и 250 человек из грузинского добровольческого легиона. В боях с четниками каратели потерпели поражение и весь свой гнев обратили на жителей греческих деревень, окружавших город. Только вмешательство германских офицеров, к которым обратился местный греческий митрополит, остановило насилие и издевательства22.

Но если развитие дел в Греции вызывало в Берлине беспокойство, то изменения позиции Румынии летом 1916 г. начинали уже явно тревожить германских дипломатов и военных. «Судя по общему военному положению, – вспоминал Гинденбург, – можно было бы сказать, что достаточно Румынии выступить, чтобы решить мировую войну в пользу тех, кто годами бился против нас. Нигде это не осознавалось яснее, чем в Болгарии, где этого больше всего опасались. Пра, вительство Болгарии нескоро решилось принять уча, стие в войне (курсив мой. – А. О.)»23. Гинденбург откровенно говорит о том, что наиболее опасным он считал возможное румыно-русское наступление в южном направлении: «…Румынии нетрудно было наступлением на юг соединиться с армией Антанты в Македонии. Но каково было бы наше положение, если бы противнику удалось снова разорвать нашу связь с Турцией, подобно тому, как это случилось перед проведением операции против Сербии, или же отрезать от нас хотя бы Болгарию?»24

Своевременно осознав реальность угрозы, союзники Болгарии решили оказать ей поддержку. 28 июля 1916 г. на переговорах в Плесе между Конрадом фон Гетцендорфом, Эрихом фон Фалькенгайном и Николой Жековым был принят план совместных действий. В случае вступления в войну Румынии австро-германские части должны были провести демонстрацию на севере с целью оттянуть на себя большую часть румынских войск. Болгарские войска должны были провести наступление от Добруджинской границы на Туртукай и Силистрию с целью захвата предмостных укреплений на Дунае и после этого двинуться на Бухарест. Для реализации этого плана Вена предоставляла понтонные парки вместе с обслуживающим персоналом и Дунайскую флотилию, Берлин – сводный отряд, 101 дивизию, тяжелую артиллерию, технические части, цеппелин и аэропланы25. Это был разумный план, но выполнение его облегчилось и тем, что румынское командование с готовностью погнало свою армию в ловушку, подготовленную ей гораздо более опытными и искусными противниками.

Воевавший бок о бок с румынами А. И. Деникин вспоминал: «В начале румынской кампании обнаружилось полное игнорирование румынской армией опыта протекавшей перед ее глазами мировой войны; легкомысленное до преступности снаряжение и снабжение армии; наличие нескольких хороших генералов, изнеженного, не стоявшего на должной высоте корпуса офицеров и отличных солдат; наличие порядочной артиллерии и совсем необученной пехоты»26. Более поздние оценки высшего немецкого командования (Людендорф27) и представителей среднего офицерского звена (Роммель) свидетельствуют в пользу храбрости румынского солдата, правда, Роммель отмечал, что на равнинах, когда румыны получили поддержку русских дивизий, их сопротивляемость выросла и движение к Фокшанам стоило 9-й германской армии больших жертв28. Впрочем, это неудивительно. Под Фокшаны были переброшены лучшие кавалерийские части Юго-Западного фронта. Вслед за ними подошла и пехота. Русскими войсками приходилось закрывать постоянно образующиеся бреши. Генерал Маннергейм, воевавший там, отмечал низкий уровень подготовки и обеспеченности 10 активных и 10 резервных румынских дивизий (40 активных и 40 резервных полков, до 470 батальонов)29. Генерал В. И. Гурко, фактически заменивший заболевшего Алексеева на его посту 23 ноября 1916 г., также отмечал, что румынский солдат был храбрым, но плохо обученным бойцом. Среди недостатков румынской армии Гурко особенно выделил плохое качество штабов и неподготовленность артиллерии к требованиям новой войны30.

Румынская армия имела недолгую историю, большую часть которой она развивалась под прусским влиянием. С 1866 г., то есть после свержения франкофила князя Александра Кузы и перехода престола к Карлу Гогенцоллерну-Зигмаринену, с ней работали прусские инструктора. В войне 1877–1878 гг. румынская армия выставила в поле два корпуса, в 1882 г. она выросла в два раза. Значительные преобразования проводились в 1891, 1900, а также в 1908–1911 гг.31 В 1908 г. румынская армия мирного времени насчитывала 68 551 солдата и 4163 офицера, в военное время ее предполагалось развернуть в 280 тыс. солдат (из них 230 тыс. – в полевую армию) и 7 тыс. офицеров. «Внушительная цифра вооруженных сил, выставляемых в военное время, – отмечал тогда русский обозреватель, – достигнута со значительным ущербом их качеству»32. Напряженные усилия начиная с 1908 г. привели только лишь к росту численных показателей.

Весной 1914 г. Нокс прогнозировал, что в случае войны Румыния сможет выставить 400-тысячную полевую армию. Мобилизация во Вторую Балканскую войну прошла хорошо: приказ о ее начале последовал 3 июня, а боевые действия румыны начали уже 10 июня, то есть всего через 7 дней33. Правда, качество этой армии практически не было опробовано в деле. Людендорф оценивал потенциал румынской армии в 750 тыс.34, реальный же потенциал Румынии состоял из 860 тыс. обученных человек, из которых только 700 тыс. составили полевую армию – 23 пехотные и 2 кавалерийские дивизии35. Оценка Нокса базировалась на опыте 1913 г., когда 97-тысячная румынская армия мирного времени была развернута в 382-тысячную полевую армию. Не вызывает сомнения тот факт, что для подобного увеличения румынская армия не была достаточным образом подготовлена в кадровом отношении. Прежде всего, сразу же выявилось, что не хватает около 2 тыс. офицеров, и это при том, что число призванных рядовых превысило потребности штатов военного времени на 110 тыс. человек. На армию не хватило тогда даже однотипного стрелкового оружия, и ее пришлось вооружать тремя видами винтовок – Манлихера 6,5 мм, Манлихера 8 мм и Генри-Мартини36. Как отмечал немецкий военный атташе барон Курт фон Хаммерштейн, это увеличение лишь фатально ослабило хорошую маленькую армию37.