Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение - Олег Айрапетов

Филиппеско покинул Россию с твердой и тяжелой для него уверенностью в том, что в Ставке не поддерживают румынские планы и не собираются защищать Румынию от Болгарии. Румынский посланник жаловался русскому дипломату, что «.. Филиппеску уезжает из Петрограда под тяжелым впечатлением, так как из разговоров на Ставке и здесь (в Петрограде. – А. О.) он убедился, что на основании донесений полковника Семенова к румынской армии относятся с пренебрежением, а также, что Россия по-прежнему относится отрицательно к военным действиям против Болгарии». Ссылки на то, что именно Бухарест в свое время отказался пропустить русские войска на помощь Сербии, на румынских государственных мужей не действовали69. Тональность диалога русских и французских военных резко ухудшилась, что стало одной из причин смены представителя французского Главнокомандования в Могилеве. Выехавший 22 апреля 1916 г. из Франции новый военный представитель Франции при Ставке генерал М. Жанен перед выездом получил инструкцию всемерно способствовать вхождению Румынии в войну на стороне Антанты. Более того, на своем посту генерал должен был добиваться от России тех уступок, которые способствовали бы этому70. Изменился и характер рекомендаций Жоффра. Теперь он всего лишь рекомендовал учитывать румынский фактор как чрезвычайно важный при принятии решений и добиваться вступления Румынии в войну в момент начала общего наступления союзников71.

Алексеев опасался, что в случае выступления слабо подготовленной Румынии немцы просто завоюют ее, получив сырьевую базу, богатую зерном и нефтью72. Кроме того, начальник штаба вообще был уверен, что румыны выступят лишь после того, как окончательно прояснится ситуация на фронте, и поэтому предложил не торопиться с выдачей им запрошенных предметов снабжения, а складировать последние под Елисаветградом, с тем чтобы передать их только после вступления Румынии в войну73. Это предложение не получило по форме поддержки Сазонова, считавшего, что в подобном случае предпочтительнее под разными предлогами затягивать передачу грузов румынской стороне74, однако Николай II разделял позицию Алексеева по вопросу о военных поставках в Румынию вплоть до лета 1916 г.75 У недоверия Алексеева были вполне разумные объяснения. Еще в январе 1916 г. он получал информацию от разведки Черноморского флота о том, что румыны занимаются реэкспортом получаемого из России угля, сахара, лошадей и прочего76. Алексеев явно не доверял будущему союзнику и не хотел рисковать снарядами и прочим военным имуществом.

Такое положение было весьма благоприятным для активизации действий разведки. «Шпионаж и контршпионаж, конечно, процветал за эту войну, – вспоминал Чернин, – в Румынии им особенно упорно занимались русские»77. Трудно сказать, насколько активны были операции именно русской разведки (если не считать сбора информации). Однако ее противники были весьма активны. В начале июня 1916 г. в Бухаресте было взорвано пиротехническое заведение, изготовлявшее большую часть снарядов и патронов для румынской армии. В июле та же судьба постигла пороховой завод в Дудешти близ Бухареста78. Производство боеприпасов в Румынии было фактически уничтожено. Единственный оставшийся патронный завод в сентябре 1916 г. обеспечивал только 10 % потребностей мобилизованной румынской армии. Еще хуже дело обстояло с готовностью тылов к мобилизации. Требования Бухареста по снабжению к русской стороне уже к началу сентября 1916 г. составили 400 тыс. готовых шинелей и материал на 1 млн шинелей, 400 тыс. готовых мундиров и материала на 600 тыс., 1 млн шаровар и материала на 1 млн 200 млн полушубков, 400 млн оружейных ремней и патронташей, 4 тыс. комплектов артиллерийской упряжи

на упряжку в 6 лошадей, 1 млн подков, 20 млн банок мясных консервов, 500 тыс. кусков мыла и т. д и т. п.79

Все это вряд ли могло добавить доверия к румынским властям со стороны Ставки. Таким образом, к приезду Жанена в Могилев переговоры по румынскому вопросу шли уже давно и давно уже вызывали скепсис у Алексеева. Когда французский военный представитель попытался начать разговор на эту тему, то получил следующий ответ: «Генерал Жоффр этого хочет, я снова начну заниматься этой проблемой, но я заранее уверен, что не будет никакого результата. Мы уже много раз пытались это сделать, часто казалось, что мы на верном пути, но каждый раз в последнюю минуту какое-то неожиданное требование все сводило на нет. Начнем снова, чтобы сделать так, как Вы хотите, но Вы увидите, что результат будет тем же»80.

Симпатии короля Фердинанда Румынского, немецкого принца, правившего страной с октября 1914 г., естественно, были прогерманскими: два его брата были офицерами немецкой армии, Вильгельм II – его двоюродным братом, а с императором Францем-Иосифом его связывала и личная дружба. Конечно, не стоит преувеличивать значение этих симпатий, но они все же были и имели определенное значение, и внимание, которое уделяли подобного рода связям дипломаты и разведчики, в данном случае английские, никак нельзя назвать необоснованным. В бытность наследным принцем Фердинанд не расходился со своим дядей-предшественником, Каролем I, который устойчиво занимал в Коронном совете прогерманские позиции. Трубецкой вспоминал, что лично он всегда стоял за союз с Германией: «Старый король Карл был убежденный немец и Гогенцоллерн»81. Точно так же оценивал его и Оттокар Чернин – австрийский посол в этой стране: «Бедный престарелый король Карл со своей чисто немецкой душой был одинокой скалой среди этого бурного моря ненависти»82. Его преемник был гораздо более эластичен в вопросах внешней политики. Колебаниями румынского правительства были недовольны обе группы великих держав.

Ненависть к Австро-Венгрии или симпатии к Франции не сказывались на внешней торговле королевства. Во время войны экономические связи с Германией и Австро-Венгрией значительно укрепились. Последнее естественно – до войны Германия удовлетворяла /6 потребностей хлебного рынка за счет ввоза. С началом военных действий эти поставки прекратились, Румыния даже не позволила вывезти закупленную Германией часть урожая 1914 г. – 750 тыс. тонн зерна. Однако позиция Бухареста впоследствии начала меняться. Этому способствовали не только успехи германского оружия, но и внутриполитическая обстановка. Румынские землевладельцы желали воспользоваться ростом цен на хлеб на рынках центральных держав, кроме того, Румыния не имела достаточного количества складских помещений для хранения урожая. В Румынии в 1915 г. он был неплохим – 2,5 млн тонн пшеницы, 800 тыс. тонн ячменя, 800 тыс. тонн овса, 2,6 млн тонн кукурузы83. В результате 27 декабря 1915 г. правительство Братиану разрешило Германии вывезти купленное ранее зерно и, кроме того, санкционировало покупку 820 тыс. тонн пшеницы84. 21 марта 1916 г. Румыния заключила с центральными державами договор о поставке 100 тыс. вагонов кукурузы и 40 тыс. вагонов пшеницы85. Россия и ее союзники не могли помешать этому. Транспортные проблемы исключали возможность вывоза урожая. Уже в 1915 г. в Румынии было закуплено 100 тыс. вагонов зерна, которые не смогли вывезти из страны. С урожаем 1916 г. при условии его закупки это составило бы 250 тыс. вагонов, или 250 млн пудов зерна (4 млн тонн). Ежемесячные возможности русских морских перевозок в Азов из Констанцы составляли всего 15 млн пудов (240 тыс. тонн), но свободного тоннажа на Черном море практически не было86.

В результате между январем и июлем 1916 г. в Австро-Венгрию и Германию из Румынии было ввезено около 2,3 млн тонн румынского зерна87. Экспорт хлеба был настолько выгоден, а вывоз приобрел настолько крупные размеры, что вскоре в стране стал ощущаться недостаток продовольствия – весной 1916 г. в Браилове дело дошло даже до волнений88. Кроме поставок продовольствия, большое значение имел экспорт нефти в эти страны, в 1915 г. составивший 400 тыс. тонн89. Последнее имело колоссальное значение, так как единственный собственный источник нефти центральных держав находился в Галиции и его довоенные показатели равнялись приблизительно 50 тыс. тонн в месяц. В 1914–1915 гг. нефтяные источники несколько раз переходили из рук в руки и не могли удовлетворить потребностей воюющих Австро-Венгрии и Германии. Кроме нефти румыны поставляли центральным державам около 98 % бензина, очищенного на собственных нефтеперегонных заводах, то есть приблизительно 367 500 тонн90. Товарооборот Румынии с ее будущими противниками к августу 1916 г. составил 28 млн румынских лей91.

В 1915–1916 гг. только 15 % румынской нефти шло на экспорт, по сравнению с 65 %, вывозившимися в 1913–1914 гг.92 Но значение румынского экспорта военного времени трудно описать цифрами. Эти поставки существенно облегчали продовольственное положение Германии и Турции. Более того, германский военный министр считал, что без поставок румынской нефти Германия не продержалась бы уже в 1916 г.93 Для того чтобы сорвать поставки, прежде всего зерна, центральным державам, в начале 1916 г. Англия и Франция пошли на большие закупки его в Румынии. Германский посланник в Бухаресте был вынужден выступить с протестом против этой акции. Румынское правительство, опасаясь возможных действий со стороны Берлина и Вены, сделало запрос о русской позиции в случае ультиматума. Уже 28 января 1916 г., после консультаций с премьер-министром А. Брианом, Жоффр отправил генералу По телеграмму, в которой предлагал убедить Алексеева разместить как можно быстрее русские резервы в непосредственной близости от румынской границы. Одновременно генерал Саррайль получил приказ имитировать подготовку наступления на Салоникском фронте94. Вскоре напряженность в германо-румынских отношениях спала, 3 февраля 1916 г. Гофман отмечает в своем дневнике: «Наше министерство иностранных дел довольно поведением Румынии. Вопрос об импорте зерна, как и других продуктов, решен удовлетворительно»95. Сама логика событий, с одной стороны, ослабляла стойкость румынского нейтралитета, а с другой, привлекала внимание военных лидеров Антанты к Балканам.