Не от мира сего - Иеромонах Дамаскин (Христенсен)

Иное предлагал еп. Нектарий: поступить в монашескую общину, которую он собирался основать в соседнем городке Аламеда, в доме–часовне в честь Курской иконы Божией Матери. Это предложение представлялось более заманчивым: как‑никак монашеская жизнь под водительством самого еп. Нектария, прямого духовного наследника оптинских старцев. Но братия и на этот раз отказались. Во–первых, монастырь стоял посреди города, во–вторых, как говорил Евгений, «согласись мы — и наша миссия печатного слова отойдет на второй план, что мы считаем опасным», и, в–третьих, поскольку еп. Нектарий — иерарх церкви, неизбежная связь с миром повредит монастырской жизни. Евгений как‑то сказал Глебу: «Самая несвободная личность в Церкви — епископ. Он должен прислушиваться к мнению и паствы, и других иерархов. И мнения эти могут быть противны его совести и даже христианству». Братия очень любили еп. Нектария, почитали его своим отцом, но отчетливо видели, что он, по словам Глеба, «связан по рукам и ногам».

Итак, отвергнув пути обычного служения церкви, Евгений задался вопросом: «А каков же наш путь, куда он ведет? Братия никогда словесно не выражали точной цели, скорее шли по наитию, шаг за шагом, день за днем, уповая на Божие Провидение и руководство Владыки Иоанна. Трудами и молитвами (пусть малыми и слабыми) двигались мы вперед, а не «планируя» или «организовывая» что‑либо. И до сих пор Бог благословлял наш путь. Ясно, что он ведет к образованию монастырского Братства и скита (как бы смело это ни звучало), и в дальнейшем к созданию миссионерского центра.

Чтобы осилить такое, требуется духовная энергия. Путь еп. Саввы предполагает, что такая энергия исходит от единого лица — организатора, каким, к примеру, был покойный архиеп. Виталий Джорданвилльский (|1960), в одиночку создавший монашеско–миссионерское Братство в Чехословакии, которое печатало православную литературу. Мы же слабы, и если всё начинание будет держаться на нас, оно провалится. Это вовсе не значит, что мы сомневаемся в Божией помощи — она подается всем страждущим, — а просто трезво оцениваем самих себя.

Но есть и другой путь стяжать духовную энергию. По этому пути мы худо–бедно идем уже два с половиной года. Это путь Братства. Когда «двое или трое собраны вместе во имя Мое», то любая задача по плечу, была бы крепкая вера и взаимная любовь. Времена настали последние, старцев больше нет, только братия, работающие рука об руку, могут чего‑то достичь в таком большом деле, как миссионерство. Согласно апостолу Иоанну, нас должны признавать христианами не по творимым чудесам (сей дар дан немногим), а по взаимной любви, которая должна быть в каждом.

Мы на правильном пути, но он труден и будет еще труднее, когда присоединится новая братия. Владыка Виталий Джорданвилльский начинал с семи братьев, потом их приросло до ста. Но это не самая трудная задача. Самое трудное — объединить первых двоих — мы уже сделали.

Следующая задача — найти землю и исполнить самую дерзновенную и опасную часть замысла — образовать скит. Да поможет нам Бог и наши небесные покровители, монах Герман Аляскинский и Владыка Иоанн!»

К КОНЦУ 1966 ГОДА Евгений уже излагал на бумаге свои задумки скита: пустынная строгая жизнь, требующая духовной силы и выдержки, в которой не остается места собственным пристрастиям.

Насколько возможно, братия должны удалиться как от мира, так и от мирских помыслов.

17/30–го августа Евгений записал:

«Следующий шаг нашего Братства — скит. Стоять он должен на тихоокеанском побережье — там жил и монах Герман, и первые русские, принесшие Православие через Калифорнию в Америку. Да и резкой перемены климата нам лучше избегать. Поэтому и землю надо искать либо в Северной Калифорнии, либо поблизости — между фортом Росс и Гарбервиллем. Самое подходящее место, да и цены тоже — чуть восточнее Лейтонвилля, до Сан–Франциско менее двухсот миль.

С самого начала соблюдать два условия:

1. Независимость. Мы должны как можно более обособиться, памятуя, что вскорости нам предстоит стать полностью самодостаточными. Поэтому — никакой непосредственной связи с внешним миром кроме дороги, да и та, чем дальше — тем лучше. Отсюда следует — никакого водопровода (нужно будет найти свой источник и устроить водохранилище) никакой канализации (хватит с нас и выгребной ямы), никакого электричества от сети (только свой генератор), никакого телефона (вообще никогда!). Естественно, связывать с миром нас будет дорога: съездить в магазин, на почту да в нашу лавку в Сан–Франциско. Потом отпадет необходимость и в этом связующем звене. Это не праздные мечты и не бегство, а единственно возможный и достижимый путь. Всё остальное сулит огромную опасность.

2. Неприхотливость. У нас должно быть как можно меньше «удобств», нам надо учиться полагаться на себя и на Бога, а не на современную технику, жить в согласии с богозданной природой. Что означает: а) никакой горячей воды, либо (при необходимости) греть на плите; б) обычная дровяная печь или камин, может, плита, чтобы кипятить чай; в)никаких холодильников, только погреб в тенистом уголке; г) пользоваться водопроводом только для полива; д) электричество от движка — исключительно для типографских целей; е) отапливать скит хватит печи или камина, занемогших класть подле очага; ж) орудия труда только ручные. Думаю, с этим забот не будет, пока Братство не разрастется.

Разумеется, не следует бросаться в крайности. Если какое‑либо из положений будет мешать жизни Братства или окажется непосильным, его надо отменить. Наш идеал — жить подобно первым западным переселенцам. В каком‑то смысле мы тоже «духовные переселенцы», лишь в малом уступим мы цивилизации: заведем электродвижок (причем поставить его надобно поодаль от церкви келий) да грузовик для необходимых перевозок и доставок (его тоже ставить подальше от зданий)».

Примечательно, Евгений столь точно и скрупулезно обрисовал жизнь скита, хотя никогда не жил в деревне. Братии удалось соблюсти все условия, даже в мелочах. Далее Евгений писал:

«20–го авг./2–го сент. 1966 г.

Практические вопросы, связанные со скитом, разрешимы. Молитвой и усердным трудом двоим- троим под силу воплотить нашу задумку. Беда в другом: кто будет духовно руководить и управлять скитом.

Старцев нет, да и простого настоятеля‑то не сыскать. Кроме Владыки Иоанна, лишь иеромонах Владимир понял и благословил наше Братство. Будь он, по Божьему провидению, нашим настоятелем, мы бы не знали забот.

Без настоятеля же придется очень туго.

6–го ноября 1966 г.

В ближайшие полгода, Бог даст, будет у нас земля под скит. Чем ближе осуществление нашей мечты, тем больше на пути практических «заковык».

Самая важная касается внешней стороны жизни скита — это устав и распорядок. Как только скит появится, отрядим одного из братии (по общему согласию) распределять послушания. Так и работа быстрее пойдет, и всё будет по справедливости. Каждый час должен быть расписан по минутам: богослужения, подъем, трапеза, печатные работы, бытовые дела, поездки, сон, отдых.

Кто не успевает выполнить послушание в срок, должен закончить работу за счет отдыха (задания всем будут раздаваться справедливо).

Пока жизнь в ските не устоится, возможны, конечно, всякие недоразумения.

Братии должно доверять, как их решимости, так и усердию. Мелочные придирки и проверка суть помехи и трата времени.

Пока же у нас в лавке царит расхлябанность, леность, пустословие, несобранность. Это неизбежно, ибо таков мир сей.

В скиту же сразу, даже по выходным дням, установим правила, хотя бы на время: например, за трапезой один из братии читает духовную литературу. Исключить пустословие (говорить только о работе), на праздные разговоры отвести не более получаса в конце дня. Еще: подниматься с рассветом, а то и раньше».

И подводил своим планам итог: «Бог научит нас, покажет, осуществимо всё это или несбыточно». Евгений не забывал благословения архиеп. Иоанна их Братству: «Если дело пойдет, Бог благословит».

Перед решающим шагом

Приобщившись христианства, я добровольно распял свою мысль, но Крест, который я понес, — лишь в радость. Ничего не утеряв, я обрел всё.

Евгений Роуз.

В ЯНВАРЕ 1967 года Иконописное общество снова пригласило в Сан–Франциско Пимена Софронова, только что вернувшегося из паломничества в Святую Землю. По благословению еп. Нектария он написал фрески в усыпальнице высокочтимого им Владыки Иоанна. Уезжая домой в Нью–Джерси, иконописец попросил братию выставить его работы в книжной лавке. Большие образа разместили по стенам и в витрине. Прохожие невольно останавливались, пораженные непостижимым Божественным светом, исходившим от ликов. Но более всего привлекала неописуемо красивая икона Богородицы, ее переливчатое облачение, написанное розовым и зеленым. Многие расспрашивали братию об иконах. О лавке заговорили, участились телефонные звонки — люди хотели больше узнать о Православии.