Меч и Крест - Лада Лузина

Лучший способ солгать — сказать часть правды. Эту истину Катя усвоила еще с детства!

— …у меня сегодня боксерский поединок. Думаю, не приготовить ли победное зелье. Почему бы, собственно, и нет?

— Боксерский! — пришла в восторг Даша. — Где?

— В частном клубе. Такая жизнь напряженная, нужно же как-то стресс снимать…

— Вот кру-у-уто! И правильно! — активно закивала Чуб, окончательно признав в Кате «своего брата». — Это Мася у нас, книжная душа, сразу на дыбы встала: незя да незя! А я считаю: раз пошла такая жара, нужно пользоваться по полной программе!

Кот вдруг скакнул со шкафа на подоконник, взволнованно ткнулся мордой в Катин нос и, замурчав, словно карликовый трактор, начал преданно тереться шеей о ее руку.

— Ты смотри, — поразилась Чуб. — А вчера только орал на нас, как проклятый.

— Нагулялся за сутки. Теперь жрать хочет, — саркастично хмыкнула Катерина. — Я им корма купила. Ты хоть кастрированный, а, зверь?

Кот оскорбленно посмотрел на нее.

— Если нет, скоро здесь будет целая котоферма.

— С коллегами по работе — никогда! — с достоинством объявил ей Бегемот. — Что, мне в форточку прогуляться трудно, хозяйка?

— Бабник! — по-женски презрительно фыркнула Белладонна и, вытянув заднюю правую лапу под самый нос, элегантно ее лизнула.

Кот, оттолкнувшись задними лапами, прыжком перенесся на холодильник и с силой толкнул носом дверь.

— В морозилке, — промурчал он, глядя на Катерину. — Кылына всегда брала два сердца.

— Если в рецепте написано одно, значит, надо класть одно, — заспорила с ним Даша Чуб.

— Кто ты такая! Да ты мне в котятки годишься! — немедленно разозлился кот. — Вы ведь дадите мне лизнуть, пр-р-равда, хозяйка? — Прыгнув под ноги Кате, котяра демонстративно потерся о ее колено.

— Эх, ты, — снисходительно сказала та, — кто корм купил, тот тебе и хозяйка.

— Помните, — внезапно сказала Белладонна, — действие длится только тринадцать часов.

— С чего это вдруг? — поспешно заглянула в книгу Даша. — Тут такого нигде не написано!

— Вы не настоящие, — умудренно промурчала Белладонна, — вы беспородные ведьмы, с улицы. А первый раз всегда — не больше тринадцати.

— Это дискриминация! — зычно возмутилась Даша. — Что ж это получается, а? Как сидеть каждую ночь на горе — так настоящие, а как для дела или поразвлечься — так рылом не вышли. Несправедливо!

Белладонна презрительно почесалась.

— Bay! Катя! Телефон! — взвизгнула Чуб и, споткнувшись о табурет, понеслась в комнату.

Дображанская вынула из холодильника аккуратно завернутые в полиэтилен сердца и бросила их размораживаться в раковину.

— Че-че? Че-то плохо слышно? Че? Где? Из автомата? — донесся до нее заполошный Дашин крик. — Ты че, совсем того? Не суйся туда без меня, слышишь! А че, я через пять минут буду! Через пять! Выходной — улицы пустые. И пони мой у тебя в подъезде прикован. Все! Жди! Чао!

— Так всегда, — понимающе сказала Даша. — Сначала родители рожают детей, а потом мешают им жить! Закрыть в комнате, будто тебе четыре года! Ну ниче, вот когда ты недельку домой не придешь, они быстро поймут, кто кому пепельница. Жить нам есть где, и ты сто лет как совершеннолетняя — заставить никто не может. Нужно только дать им понять, что заставлялка кончилась!

— Папа переживать будет, — неуютно вздохнула Маша.

— Не будет. Ты ж говоришь, он нормальный. Если ты оставила записку, что поживешь у подруги, то есть у меня… Ладно, может, объяснишь, наконец, зачем мы сюда приперлись? Жуть, конечно, что у твоего отца друга убили. Но мы-то тут при чем? — недовольно спросила Чуб.

Недовольство ее было продиктовано еще и тем, что семимаршевая каменная лестница, прилепившаяся нелепым и длинным зигзагом к Кирилловской горе, все не кончалась и не кончалась. И было очень жарко — до того как они приехали сюда, Даша и не замечала, что в Городе стоит такая одуряющая жара.

— У меня еще дела, мне в клуб заскочить надо, — пропыхтела Чуб, стаскивая блестящий пиджак.

Остатки одежды под ним были полным неликвидом, но лучше уж быть бомжом, чем барбекю.

— Я ведь тебя не заставляла, — напомнила Маша.

— А что, — возмутилась Землепотрясная, — мне тебя одну отпускать? Сатанисты уже двух человек убили!

— А если трех? — спросила ее спутница.

Она резко обернулась и уставилась на Дашу в упор:

— Ты помнишь, что говорила Кылына? «Я стала первой, но будет и вторая, и третий». Вторая и третий — значит, женщина и мужчина! Рита и Николай Петрович!

— Слушай, — с сомнением булькнула Чуб, — я понимаю твои чувства в плане папы. Но наш труп ты сюда за уши притащила. Ладно, о’кей, — внезапно согласилась она.

Две смерти знакомых людей за два дня могли подломить и не такую библиотекаршу. И в подобной психологической ситуации стоило пойти Маше навстречу…

— Давай сходим по-быстрому, посмотрим, че там!

Миновав пасмурную подругу, Даша резво зашагала вверх по лестнице и остановилась, не дойдя последних ступенек.

— Bay! — заорала она. — Вот это да! Это же моя церковь!

— Тебя здесь крестили? — уточнила Маша хмуро.

— Нет, — взвизгнула Даша. — Та, которую я на небе видела. С крестами и зелеными куполами! Мама родная! — потрясенно прозрела она. — Вот зачем они нас сюда зазывали! Мы должны были предотвратить убийство!!!

— Какое? — побелела Маша.

— Оба! — возбужденно замахала руками Чуб. — Может, они и позавчера нам маяковали, только мы все в отрубе были. Как же ты догадалась?

Маша Ковалева, всего полминуты тому изложившая подруге свою логическую связку, только вцепилась зубами в губу.

«Это я виновата!» — обморочно подумала она.

Возможно, они и не могли спасти Риту, но дядю Колю…

Конечно, Даша не могла узнать Кирилловскую в проекции сверху, но она…

— Это я виновата! — убежденно обвинила себя Маша. — Я должна была расспросить тебя: какая церковь, сколько куполов, где стоит, что рядом. Я могла вычислить ее! И Николай Петрович был бы жив…О-о-о-о-о! — Она быстро заморгала глазами, пытаясь остановить подступающую течь слез.

— Нет уж, стоп! — разозлилась на ее приступ самобичевания Даша. — Во-первых, еще неизвестно, кто бы кого остановил — мы убийцу или убийца нас. Ты кем себя возомнила — защитницей Киева? Типа трех богатырей? А скажи мне, типа богатырь, ты драться умеешь? Или, может, у тебя волына есть? Вот Катя здорово машется, — вспомнила Чуб, с уважением потрогав свой синяк на скуле. — И это еще спросонья! А как бы ты их останавливала, ась? «Ай-ай-ай, нехорошо, не трогайте этого хорошего дядю!» Я тебе так скажу: то, что тот штемп с ножом в музее бросился от меня, а не на меня, — это мне очень сильно повезло. Иначе лежала бы я уже в морге с дыркой в почках. Нужно смотреть на вещи реально, Маруся!