Наперегонки со смертью - Виталий Гладкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не стал садиться, чтобы не выпачкать костюм, а прислонился к забору, будто хотел спиной попробовать его на крепость, и задымил сигаретой. Скосив глаза вправо, я удовлетворенно хмыкнул. С моего места хорошо просматривался кусок крытой галереи, которая вела за пределы территории предприятия. Как хорошо, что в бессонную ночь я не поленился и оторвал три доски, державшиеся на честном слове, тем самым сделав тайный вход в галерею со двора. Заметить его можно было только вблизи, так как доски висели на верхних гвоздях, закрывая проделанное отверстие.
Пора, решил я про себя. Мне послышались какие-то шорохи слева от меня – там были заросли рябинника. Похоже, охотники начали терять терпение…
Я сорвался с места как ошпаренный. Никогда в жизни я не бегал так быстро. Мне показалось, что я пролетел от курилки до галереи на крыльях. Позади раздались крики, но я к ним не прислушивался, лишь с удовлетворением констатировал, что интуиция меня не подвела: все-таки засада – не плод моего больного воображения. Раздвинув доски, я оказался внутри галереи и что было сил побежал прочь от здания. Настил под ногами скрипел и трещал, грозя рассыпаться, но я на это не обращал внимания. Вскоре я оказался там, где еще ни разу не был – в захламленном всякой всячиной промышленном здании, соседствовавшем с предприятием. Оно тоже было в запущенном состоянии, но, в отличие от местпромовского трупа, неизвестно кем законсервированного и забальзамированного, от него остался только скелет с прохудившейся крышей.
Рискуя сломать ноги, я с горем пополам преодолел гору битого кирпича, а затем свалку разукомплектованного ржавого оборудования, и оказался в каком-то переулке. Меня преследовали – я слышал грохот солдатских ботинок в галерее и сочный мат – однако я не собирался ждать погоню в сомнабулическом состоянии. Едва подошвы моих туфлей ощутили надежную опору в виде асфальтированной мостовой, как из подкорки последовала команда, заставившая нижние конечности заработать на полную силу. Я помчался по переулку с большой скоростью и не оглядывался, пока не свернул за угол.
Только там я побежал чуть медленней, потому что на новый спурт у меня просто не хватало сил.
Я перешел на шаг, когда меня отделяли от "гостиницы" добрых два километра.
Встречающиеся на пути прохожие смотрели на меня с сомнением, однако не откровенно, а так, вскользь. Но я не мог дать гарантий, что торопящиеся по своим делам обыватели не запомнят бегущего средь бела дня человека и не расскажут о нем моим преследователям. (Правда, я очень сомневался, что бегущие за мной парни досконально знают район Гнилушек и до сих пор не запутались в хитросплетении его улиц и переулков).
Потому я, проскочив какой-то проходной двор и держась в кильватере за дородной теткой с двумя сумками весом не менее чем по пуду каждая, дальше пошел неторопливо и с достоинством. Для маскировки я снял плащ, так как солнце еще не совсем остыло, хотя и начало сильно клониться к закату, и воздух был теплым. К тому же меня сжигал внутренний огонь и после вынужденных легкоатлетических упражнений мне было жарко.
Так на кого, все-таки, устроили засаду? Может, меня заложил ментам официант Жорик? С него станется… Очень злобный и хитрый тип. Впрочем, не исключено, что правоохранительные органы пришли в гостиницу за чеченскими боевиками. Что там ни говори, а спецслужбы, несмотря на всеобщий раздрай, работают и временами весьма эффективно…
Поймав частника с "волжанкой", я поехал к себе домой. Решение возникло спонтанно, без тщательной проработки ситуации, будто я и впрямь сбрендил. А вообще, если честно, мне нужен был один хитрый ключ, который хранился среди своих ненужных, большей частью ржавых, собратьев в ящике для инструментов и прочего железного лома: гаек, болтов, гвоздей, шайб, пружинок, дюбелей, винтов, шурупов и так далее и тому подобное. Он остался от мужа хозяйки квартиры, Елизаветы Петровны, и хранился как семейная реликвия; правда, не в серванте, а на застекленном балконе, в крохотной мастерской.
Где умный человек прячет древесный лист? Верно – в саду или роще, среди сотен других, лежащих на земле и похожих на него. Так поступил и я, когда подыскивал тайник для своего ключа.
Я не стал ходить вокруг да около дома. Если меня и ждали, то только в квартире.
Максимум возможного – могли поставить еще и наблюдателя возле подъезда. Что тоже было проблематично: преступник, который знает, что у него на хвосте висит уголовка, никогда не вернется в свое логово, известное всем и каждому. Зачем ментам сторожить пустое место? У них с кадрами всегда не густо. Это, конечно, если уголовный розыск уже знает о моих похождениях. Знает ли? Погадать бы на кофейной гуще…
Мне пришлось ждать больше часа. Я устроился неподалеку от дома, в достаточно людном месте – на небольшом импровизированном рынке, где старушки продавали всякую всячину. Там же был и своего рода "пресс-центр" микрорайона – несколько скамеек под деревьями, на которых по вечерам собирались местные сплетницы. Днем скамьи обычно пустовали и только иногда их ненадолго занимали мужики, чтобы раздавить бутылку дешевой водки в тесном кругу. Я сидел и делал вид, что читаю газету. Время от времени, чтобы не примелькаться, я оставлял свой наблюдательный пункт и прохаживался по рынку, где в этот час было достаточно много люду.
Наконец я увидел знакомого парнишку лет десяти, родители которого жили этажом выше.
Мальчик знал меня в лицо, потому я очень надеялся на благополучный исход задуманного мною мероприятия.
– Эй, пацан! Поди сюда, – позвал я мальчика; к сожалению, мне не было известно, как его зовут.
Он подошел ко мне, лучась от предвкушения чего-то хорошего – когда-то после получки, расщедрившись, я угостил его шоколадкой.
– Здрасьте, дядь Гена! – засиял он непосредственной детской улыбкой.
А я сильно удивился, что мальчик знает мое имя. Наверное, Елизавета Петровна пососедски рассказала его бабушке или мамаше о своем жильце.
– Привет, орел. У меня есть просьба: смотайся ко мне домой и принеси перочинный нож.
Он лежит на кухонном столе. Получишь денежку на конфеты. Договорились? Лады… Вот ключи от квартиры.
Пацан, довольный нежданно обломившейся удачей, помчался выполнять мою просьбу, а я быстренько сменил дислокацию – зашел в гастроном, из окон которого были хорошо видны подходы к моему дому.
Ждать пришлось недолго, от силы десять минут. Мальчик возвращался вприпрыжку, радостный и веселый. Подбежав к скамье, на которой совсем недавно сидел я, пацан в недоумении начал вертеть головой, разыскивая своего "работодателя". Чтобы не смущать мальца, я вышел из гастронома и громко позвал его. Похоже, на квартире все чисто – за мальчиком никто не наблюдал.
– Вот! – Пацан с победным видом вручил мне перочинный нож и ключи.
– Спасибо, дорогой. Держи… – Я дал ему несколько купюр и мальчик едва не заплясал от радости.
От своей квартирной хозяйки я знал, что семья мальчика живет очень плохо, перебивается с хлеба на воду, потому эти деньги для пацана были что манна небесная.
– Тебя никто не останавливал? – спросил я пацана, внимательно наблюдая за его реакцией на мои слова.
– Не-а, – ответил он, недоуменно хлопая длинными ресницами.
– А в квартире никого не было?
– Никого…
Мальчик не мог соврать. Он был абсолютно искренен, это я видел. По-дружески похлопав его по плечу, я быстро пошел в сторону от рынка и своего дома. Мне нужно было еще провериться, не притащил ли пацан за собой длинный колючий "хвост".
Я отмахал добрых пять или шесть километров, пока не убедился, что сзади все чисто.
Значит, я пока вне подозрений. Так по крайней мере говорили мне главные органы чувств.
А вот что касается интуиции, то она или вообще спала, или, устав сражаться с моими идеями, покорно сдалась на милость судьбы, главного своего начальника. Ведь не секрет, что интуитивное мышление в критических для жизни человека ситуациях, заканчивающихся его гибелью, обычно отключается напрочь. От судьбы не уйдешь…
Все-таки я подождал темноты. Зашел в какое-то кафе и плотно поужинал. Потому что в квартире из еды не было даже сухарей. После ужина я направился к своему дому, но кружным путем. Так, на всякий случай.
В квартире все было на своих местах. Я зажег свет только на кухне, предварительно плотно закрыв окно одеялом. Это на тот случай, если кто-нибудь все же интересуется личной жизнью Геннадия Чернова и дежурит во дворе дома денно и нощно. После светомаскировочных мероприятий я сварил себе кофе и углубился в раздумья. Я нутром чуял, что мне необходимо как можно быстрее найти заветный ключ и уходить подальше от этой квартиры, где меня знают даже соседские пацаны, но что-то властно удерживало меня на месте, заставляя придумывать массу мелких причин, чтобы остаться здесь еще на одну ночь. И я понимал, что именно.