Солнечный свет - Робин Маккинли

– И – прости – поскольку на вид у тебя все части тела на месте, это не могли быть зомби или вурдалаки.

В «Кофейне Чарли» именно я была экспертом по Другим. Большая часть персонала не хотела ничего знать, как не хотела знать большая часть человеческого населения, а наши оодовцы воспринимались просто как клиенты, которые носят слишком много хаки. Мэл говорил, что от историй про Других у него чешутся татуировки.

– Мы с Сэди подумали, что тут, должно быть, замешаны какие-нибудь демоны. Сэди… ну, Сэди поговорила с парой специалистов-психиатров, с которыми ты общаться не хотела, и они сказали, что такая встреча могла иметь как раз такие травматические последствия, и что тебя нужно оставить в покое, если ты не хочешь рассказывать.

Хорошо бы это оказалось единственной причиной заговоров и необычной сдержанности. Может, так оно и было. Или, возможно, я могла сделать так, чтобы на том и кончилось. В конце концов, я дочь своей матери, даже если во мне и скрываются неизведанные бездны аттило-гуннства.

– Она рассказала им о моем отце? – осторожно спросила я.

Чарли покачал головой.

– Я сам практически забыл о твоем отце – до недавней ночи. Мне никогда всерьез не приходило на ум, что случившееся с тобой как-то связано с вампирами. Мнэ-э-э… люди от вампиров не уходят. Как и не избавляются от кровопийц с помощью кухонного ножа.

Это знал даже Чарли.

– Да. Вот и оодовцы; так же говорили.

Чарли на минуту замолк. Я думала: если Чарли забыл о моем отце, то он не может быть добровольным помощником Службы спасения. Мать никогда не рассказывала ему о прапратетушке Маргарет, которая хромала, потому что ее левая нога была короткой, ороговевшей и с копытом. Или кем там прапратетушка Маргарет была, и кровь каких демонов текла в ее жилах. Короче, мама держала свои страхи при себе. Я уже говорила, что она храбрая: сперва позволила своим родителям выгнать ее, чтобы выйти замуж за отца, потом в одиночку бросила вызов Блейзам, когда ушла от него. Любая здравомыслящая женщина, которая в прошлой жизни не была гунном Аттилой, нашла бы много причин оставить меня на попечение семье моего отца. И они приняли бы: пойди мое развитие плохо, они, возможно, стали бы отрицать, что я – их родня, но они заботились бы. И, пойди я в плохую сторону, они хотели бы быть рядом, чтобы сдерживать меня – ради себя, если не ради меня. Так что она была вдвойне смела – или безрассудна. Блейзов было, наверно, немного и до войны, но они были грозны.

Бывают очень сильные демоны. Сильнее любого человека. Хотя сильные демоны, как правило, глупы.

– Что ты собираешься делать? – спросил Чарли.

– Продолжать печь булочки с корицей, – немедленно ответила я.

Чарли едва заметно улыбнулся:

– Это, конечно, я и хотел услышать…

– Это ли? – осведомилась я. – Ты хочешь, чтобы кто-то такой… – так очевидно… – не просто слабенький магодел, но кто-то… ну, в общем, с вампирами… И ты хочешь, чтобы кто-то вроде этого – вроде меня – пек здесь булочки с корицей?

– Да, – кивнул Чарли. – Да. Ты делаешь лучшие булочки с корицей, вероятно, в мировой истории. Остальное не имеет значения. Мы платим налоги, чтобы ООД заботилось о Других. Ты нужна нам здесь. Если ты хочешь быть здесь. Мне все равно, кто твой папа. Или что еще ты можешь делать с кухонным ножом.

Я посмотрела на него. У него были все права хоть пинком меня вышвырнуть – люди не любят, когда в штате их ресторанов состоят странные магоделы. Но я была членом этой семьи, этого клана, членом причудливого сообщества, каким была «Кофейня Чарли». Даже ключевым членом. Моим долгом по отношению к этим людям было не сойти с ума. С топором или без.

И остаться в живых.

«Кофейня Чарли»: странный крошечный факел Старого Города в сгущающейся тьме.

Интересная перспектива в свете текущих событий.

– Тогда все в порядке, – сказала я.

– Хорошо. – Чарли открыл дверь снова и неторопливо вышел.

Той ночью я опять легла в кровать в джинсах и фланелевой рубашке. Проснулась в полночь и ощупью направилась в туалет, по пути споткнувшись о порог. Вернулась в постель и немедленно заснула опять. Тревога прозвучала в три сорок пять.

Он не пришел.

Вчерашнее чувство возмущения – абсурдное, как обида подростка, которого не пустили на вечеринку – исчезло, будто свечу задули. Я волновалась.

Тот факт, что последние четыре дня – с тех пор как Константин сказал мне об отраве – рана горела так, будто к моей коже спичку поднесли, воспринимался как нечто второстепенное. Будто теперь, когда диагноз был поставлен, не имело значения, каков он: самого знания было достаточно. На несколько дней. Рана так кровоточила, что мне приходилось не только держать ее забинтованной, но и менять тампон хотя бы раз в день. Мне было все равно. Я делала это, не думая. Тяжелое, непроходящее чувство усталости делало процесс легче, чем если бы я была энергична и внимательна. Единственная проблема – найти на коже участок, еще не воспаленный от лейкопластыря, и прилепить его туда. Можно было купить хирургический пластырь, который при снятии не отдирает кожу – но это означало признать существование проблемы. Я ничего подобного не признавала. Поэтому кожа вокруг разреза выглядела ободранной.

Настоящая проблема заключалась в том, что он обещал вернуться – и не вернулся.

Дела принимают скверный оборот, если я уже стала волноваться за вампира. Ну – все ведь и было плохо, и я волновалась. Мне он не виделся в числе способных подвести. Если можно судить вампира человеческими мерками – а это было бы ошибкой.

Но если он обещал вернуться, то вернется. Я верила. А он все не приходил.

После того, как я закончила утреннюю выпечку, остаток дня целиком принадлежал мне. Паули, до сих пор охрипший, но уже не чихающий, вошел и принялся за «Лимонное Чревоугодие» и мраморный торт с патокой, а я пошла домой – искать в глобонете любые сообщения о вампирах. Благодаря моему своеобразному хобби я платила за выход в сеть регулярнее, чем считали нужным большинство домашних пользователей, и мне не приходилось идти в библиотеку каждый раз, когда меня интересовал свеженький репортаж о Других. Если что-нибудь есть, я наверняка смогу найти. Когда какая-нибудь долгая межвампирская распря достигает развязки, трупов обычно достаточно, чтобы всполошились даже самые заштатные службы новостей. Возможно, эта вражда была малозначимой, местной, но наши службы новостей нельзя отнести к заштатным. Я верила, что в этот раз Константин, зная то, что он знает, дорого продаст свою жизнь, случись Бо поймать его снова.

Если так, то он не вернулся потому, что его опередили. Если я заранее не оказалась в числе аутсайдеров, как школьница, идущая на выпускной бал с абсолютным неудачником. Можно сказать, с изгоем. Ха-ха.