Пьер-Жан Беранже. Песни. Огюст Барбье. Стихотворения. Пьер Дюпон. Песни - Пьер-Жан Беранже

Машина

Перевод П. Антокольского

{184}

Вы, следопыты тайн, хранимых божеством,Господствующие над косным веществом,Создатели машин, потомки Прометея,{185}Стихии укротив и недрами владея,Вы подчинили их владычеству ума.И славит деспотов природа-мать сама.И дочь ее земля так жертвенно-бесстрастноВсе клады вам вручить заранее согласнаИ позволяет рыть, дробить и мять себя,Свои бесценные сокровища губя, —Ну что ж! Титанам честь. Я славлю ваше племя!Но и сообщников я вижу в то же время,И Гордость среди вас я вижу и Корысть,Они готовятся вам горло перегрызть.У них есть мощные и бешеные слуги, —До срока под ярмом, до времени в испуге.Но к мятежу зовут их злые голоса,Но грозный их огонь ударит вам в глаза,И вырвутся они, как хищники из клеток,И прыгнут на своих хозяев напоследок,Слепые чудища накинутся на вас,От ваших мук еще жесточе становясь.Какой же вы лихвой заплатите за недра,Что раскрывала вам сама природа щедро!Каким тягчайшим злом иль хитростью какойИскупите вы нож в ее груди нагой!Настанет черный день, он мертвых не разбудит!Так ни одна из войн убийственных не кутит,Народы целые сойдут живыми в ад.Обломки туловищ под облака взлетят.Тела раздавленных, попавших под колеса,Под шестерни машин, низвергнутся с откоса.Все пытки, наконец, что Дант изобретал,Воскреснув, двинутся на городской квартал,Наполнят каждый дом и двор рекою слезной!Тогда поймете вы, поймете слишком поздно:Ты хочешь царствовать среди огня и волн, —Будь мудрым, словно бог, будь благодати полн.Божественный огонь, что знанием назвали,Употреблен во зло, раздуешь ты едва ли.Враг низменных страстей, он не позволит впредьВам деньги загребать и в чванстве ожиреть.Нет! Знанье на земле дается человекуДля целей праведных, для чистых дел от века, —Чтоб уменьшались тьмы несчетных бед и зол,Вершащих над людьми свой черный произвол,Чтоб исцелился ум от грубых суеверий,Чтоб человек открыл все тайники и двери,Чтоб язвы нищеты исчезли без следа,Чтоб радовался тот, кто не жалел труда, —Вот в чем могущество и существо познанья!Смиренно чтите их! Иначе в наказаньеОрудье выскользнет из неумелых рукИ сразу в мстителя преобразится друг.

Машина, смертные, в работе человечьей —Как богатырь Геракл, боец широкоплечий,Геракл, на высях гор и в глубине лесовРазящий подлых змей и кровожадных львов,Друг, осушающий туман болот прибрежныхИ укрощающий волненье рек мятежных.С дубинкою в руках, с колчаном за спинойОн облегчает нам тяжелый труд земной.Но этот же Геракл оглох от пенья фурий,По всей Фессалии прошел он дикой бурей.Шла кровь из мощных жил, раздувшихся на лбу,С природой-матерью он затевал борьбу.Напрягши мускулы, согнувши бычью выю,Он за волосы влек громады вековые,Расшатывал дубы и сосны корчевал.И сына милого Геракл не узнавал.Схватил он мальчика ручищею железной.Страх, жалобы и плач — все было бесполезно.Ребенка трижды он взметнул над головойИ в пропасть черную швырнул подарок свой!

Прогресс

Перевод П. Антокольского

Какая надобность в картинах, что широкоИстория рисует нам?В чем смысл ее страниц, крутых ее уроков,Навеки памятных сынам, —Когда воскрешены все крайности, все беды,Все заблуждения временИ путь, которым шли на гибель наши деды,Так рабски нами повторен?О жалкие глупцы! Июльский день был ярок.И, увенчав чело листвой,Мы пели, полные воспоминаний ярых,Мотив свободы огневой.Ее священный хмель звучал в раскатах хора,Но мы не знали, что таитВторая встреча с ней. Не знали мы, как скороЗа все расплата предстоит.Нам снился светлый день, безоблачно-прозрачный,Густая летняя лазурь.А время хмурилось, оно дышало мрачноДыханием грядущих бурь.История отцов нам заново предстала:Кровь жертвенная потекла.Дрожали матери. Всю ночь свинцом хлестало.Тревога грозная росла.Мы увидали всё: и пошлость, и распутство,И низменнейшую корысть,И грязь предательства, и грубое искусствоЛюбому горло перегрызть,И мщенье черное, и подлое бесчестье,И усмиренье мятежа,И штык, пронзивший мать, пронзивший с нею вместеДитя, прильнувшее, дрожа.И поднялась тогда над веком вероломнымЗлодейства прежнего рукаКак доказательство, что мир в пути огромномНе сдвинулся на полвершка.

Il pianto

«Как грустно наблюдать повсюду корни зла…» Перевод Вс. Рождественского

Как грустно наблюдать повсюду корни зла,На самый мрачный лад петь про его дела,На небе розовом густые видеть тучи,В смеющемся лице — тень скорби неминучей!О, счастлив взысканный приветливой судьбой!В искусстве для него все дышит красотой.Увы, я чувствую — когда моей бы музеШестнадцать было лет, я в радостном союзеС весной ее живой, в сиянье новых дней,Позабывать бы мог печаль души своей.Рождались бы в душе чудесные виденья,Я часто бы бродил лугами в дни цветенья,По прихоти своей в безумном счастье пелИ хоть бы этим мог свой скрашивать удел!Но слышу я в ответ рассудка строгий голос,Который говорит: «Как сердце б ни боролось,Знак на челе давно ты носишь роковой,Ты мечен черною иль белой полосой,И вопреки всему за грозовою тучейОбязан ты идти, одолевая кручи,Склоняя голову, не смея вдаль взглянуть,Не ведая, кому и руку протянуть,Пройдешь ты этот путь, назначенный судьбою…»

Покрыто надо мной все небо пеленою,Весь мир мне кажется больницей, где я сам,Как бледный врач, бродя меж коек по рядам,Откинув простыни, заразы грязь смываю,На раны гнойные повязки налагаю.

Отъезд

Перевод Вс. Рождественского

Альпийский встал хребет ко мне спиной своей:Синеющие льды, обрывистые кручи,Утесы голые, где сумрачные тучиПолзут на животе, цепляясь меж камней.

Пускай шумит поток над головой моей,Свергаясь со скалы среди грозы ревучей,Пусть вихри, из теснин прорвавшись стужей жгучей,Кромсают грудь мою, как острием ножей!

Я все-таки дойду — я в это верю страстно —К цветущим пажитям Флоренции прекрасной,К крутым холмам Сабин, в Вергилия страну,

Увижу солнца блеск, Сорренто над заливомИ, лежа на траве в забвении ленивом,Прозрачный воздух твой, о Иския, вдохну!

Мазаччио

Перевод Вс. Рождественского

{186}

Ах, есть ли что для нас ужасней и грустней,Чем это зрелище, давящее, как своды:Божественный народ под бременем невзгоды,Таланты юные, что гибнут в цвете дней!{187}

Мазаччио, ты жил в век горя и скорбей,Дитя, рожденное для счастья и свободы,Твой облик говорит про горестные годы:Сведенный скорбью рот и мрачный блеск очей.

Но смерть твоя пришла и кисть остановила.На небесах искусств ты — яркое светило,Звезда, взошедшая, чтоб тотчас же упасть!

От яда ты погиб и юным и любимым.Но все равно тебя огнем неотвратимымСожгла бы гения мучительная страсть!

Микеланджело

Перевод Вс. Рождественского

Как грустен облик твой и как сухи черты,О Микеланджело, ваятель дивной силы!Слеза твоих ресниц ни разу не смочила, —Как непреклонный Дант, не знал улыбки ты.

Искусству отдавал ты жизнь и все мечты.Свирепым молоком оно тебя вспоило,Ты, путь тройной свершив,{188} до старости унылойЗабвенья не нашел на лоне красоты.

Буонарроти! Знал одно ты в жизни счастье?Из камня высекать виденья грозной страсти,Могуществен, как бог, и страшен всем, как он.

Достигнув склона дней, спокойно-молчаливый,Усталый старый лев с седеющею гривой,Ты умер, скукою и славой упоен.

Аллегри