Отдаленное настоящее, или же FUTURE РERFECT - Дмитрий Старков

— Черт с тобой, — сказал он вслух. — Если уж ты на такси раскрутился, из принципа поеду. Туда и обратно, как завещал нам Бильбо Бэггинс. Сейчас, кофе выпьем и тронемся.

67

Времени на все необходимые приготовления ушло удивительно мало. В первом же попавшемся Димычу агентстве недвижимости жутко обрадовались появлению клиента и немедля повезли на Ржевку смотреть квартиру, которая оказалась во всех отношениях подходящей. Возвращаясь с добычей домой, Димыч пытался прикидывать, что такого еще может потребоваться, но, стоило по приезде изложить пришедшие в голову соображения Игорю, как тот немедля отверг их все.

— Ничего не понадобится. Туз сказал, что все устроит. Нормально пройдем и заберем. Без помех.

Димыч ощутил нешуточную тревогу. Не столько даже из-за видимой легкости предстоящего, хотя бесплатным бывает лишь — известно, что; одной вот такой уверенности в Игоревом тоне с избытком хватало, чтобы забеспокоиться. Раньше за товарищем вовсе не водилось подобного…

— Слушай, — раздраженно заговорил Димыч после некоторой заминки, — если все так просто и прекрасно, тогда на кой хер, вообще, мы-то ему сдались? В смысле, зачем, в таком случае, нам самим в больницу переться? Если ему все так запросто, почему он этого Николая по воздуху, скажем, не перенесет, благо квартиру можно занимать хоть сейчас? Вот и ключи… Да и квартиру он, с его-то способностями, мог бы сам создать хоть на пустом месте!

С этими словами он брякнул выдернутой из кармана связкой.

Твердый взгляд Игоря немного смягчился; появилась в нем едва различимая, странная какая-то беспомощность.

— Откуда я знаю, скажи на милость? Не может он, наверное, этого. Или может, но не хочет. Или в принципе может, а именно сейчас что-то ему мешает… да ладно, в конце концов, какая разница! Важно то, что осложнений никаких не предвидится. Если квартира под пациента уже есть, сегодня и пойдем.

Димыч и постарался было обуздать собственные лицевые мускулы, поспешившие изобразить гримасу крайней степени усталости и отвращения к жизни, однако не шибко-то в этом преуспел.

— Что с тобой? — спросил Игорь, видимо, заметив перемену в его лице. — Что еще не так?

Димычу очень хотелось ответить начистоту, объяснить все, как есть, но… Инсценировка собственной смерти, видать, сильно повлияла на Игоря; изменился он здорово. Прежний Игорь понял бы его, Димыча, сразу, и даже, может, без всяких объяснений. А вот нынешний — поймет ли? Захочет ли понимать?

— Ничего, все нормально, — утомленно, безразлично отвечал он. — Во сколько будем трогаться?

Игорь взглянул на часы.

— Сейчас я отмоюсь поприличнее… полотенце дашь?

— Там, в шкафу, чистые. Бери любое.

— Так вот… Потом за машиной под перевозку пациента отлучусь… Словом, к двадцати одному будь готов.

Такси, и вправду вызванное Олегом (тот даже не стал выбирать нечто подешевле, что заставило Петяшу устыдиться — учитывая разницу в доходах), подкатило к парадному подъезду, украшенному козырьком на двух вычурных, под кованую бронзу, с фонарями, кронштейнов. Маленькая, едва больше ладони, бронзовая дощечка у дверей сообщала, что именно здесь, на улице Плеханова, приютилось Санкт-Петербургское отделение частного клуба «Ом». Уверенно взойдя по ступенькам, Олег несколько раз, с неравными интервалами, даванул едва приметную кнопку звонка, утопленную в косяк и оттого едва заметную. Примерно через полминуты массивная, облицованная под дуб створка бесшумно распахнулась. Посторонившись, Олег пропустил Петяшу вперед и сам шагнул внутрь, в интимный полумрак клуба.

Оказавшись внутри, Петяша покосился по сторонам, но никого, кто мог бы отворить дверь изнутри, не увидел. Зато в противоположном конце коридорчика, по которому, надо полагать, и проникали в собственно клубный зал, показался статный, лет сорока мужчина в темных брюках и сером мягком пиджаке с торчащим из нагрудного кармана платочком в цвет галстуку. Олегу он тут же кивком указал на одну из боковых дверей и вплотную занялся Петяшей.

— Здра-авствуйте, Петр Алексеевич! — рокотнул он приятным, бархатистым баритоном. — Наслышан, как же… Позвольте представиться: Никомедов, Андрей Васильевич, вице-президент этого клуба. Общество наше уже почти в сборе; идемте, я вас представлю всем, а своих соклубников буду представлять вам постепенно, в течение вечера, так выйдет проще… — С этими словами он мягко подхватил Петяшу под локоть, повлек по коридору, распахнул дверь, из которой за минуту до этого появился. — Господа, минутку внимания! Прошу любить и жаловать: скромный приют наш почтил ныне своим присутствием молодой, но уже известный писатель…

Едва войдя в одну из боковых комнат, Олег сразу понял, что напортачить, очевидно, сумел не только на основном, официальном своем месте работы. Здесь за столом восседал седой, спортивного сложения человек в таком же мягком пиджаке, как и у Никомедова, только черного цвета. Пронзительный взгляд его темных, глубоко посаженных, ничего не выражающих глаз препарировал вошедшего со скучливым омерзением, словно черт уже знает, которую по счету подопытную крысу в ходе ужасно длинного биологического эксперимента. Звали этого человека Александром Сергеевичем Виноградовым. В клубе «Ом» он возглавлял секцию обеспечения безопасности.

Под препарирующим взглядом главы разведслужбы общества Олег немедля ощутил себя ничтожно маленьким и слабым. Колени словно превратились в тряское желе.

— Звали, Александр Сергеевич? — стараясь не дрогнуть голосом, спросил он.

Бессмысленный на первый взгляд, вопрос этот тем не менее был для Олега очень нужен и важен — хотя бы потому, что нарушил жуткую тишину в кабинете.

Виноградов едва заметно усмехнулся. Идентификация эмоционального состояния пациента не нуждалась в столь явных признаках, как дрожь в голосе. Вопрос, заданный с порога, и без нее прояснял положение самым наглядным образом.

— Присядьте, Новиков, — с казенным безразличием приказал он, не отводя от Олега немигающего взгляда.

Олег, словно бы опасаясь поворачиваться к главе разведслужбы спиной, вслепую нашарил стул, неловко придвинул его к себе и сел.

— Посидите здесь, подождите меня, в зал не ходите, я вскоре вернусь.

С этими словами Александр Сергеевич Виноградов вышел из комнаты, аккуратно запер двери на ключ и прошел в комнату напротив.

Здесь, все в том же полумраке, который был, казалось, неотъемлемой частью атмосферы клуба, сидели за покрытым черным сукном столом четверо.

— Как?

Казалось, вопрос не сразу достиг ушей сидевших за столом. Более того, Александр Сергеевич явно знал, что так оно и выйдет, и посему ничуть не удивился и не оскорбился. Приняв позу, исполненную долготерпения, он принялся ждать. Ответ последовал лишь минуты через полторы:

— Никак, — точно через силу выговорил старший из четверых, старичок лет семидесяти, в неопрятном черном свитере, с пегой, кудлатой бородкой.

На лице Виноградова появилось выражение, весьма странное для человека с его характером, да еще занимающего подобный пост, позволяющий распоряжаться, точно пешками, минимум пятью десятками официально ничем не связанных с ним людей. Взгляд его помягчал.

Человек, давно и хорошо знающий Александра Сергеевича, какой-нибудь старинный друг, постоянная любовница или еще кто-нибудь в этом роде, сразу сказал бы, что глава разведслужбы клуба «Ом» испытывает неуверенность, то бишь — чувство, почти незнакомое для него. Однако столь хорошо разбирающийся в настроениях Александра Сергеевича индивидуум был возможен лишь гипотетически, то есть, говоря языком химиков, в чистом виде не существовал. Поэтому четверо сидевших за столом отнесли помягчание взгляда господина Виноградова на счет высокой оценки проделанной ими работы.

— Все в том же смысле? — уточнил Александр Сергеевич.

— Все в том же, — подтвердил обладатель кудлатой бородки. — Не пробить.

— А по второму вопросу?

— По второму — здесь.

Один из троих прочих выдернул из-под черного сукна два листа писчей бумаги, соединенных скрепкой, и подал их Виноградову.

Раздумчиво покачав головой, Александр Сергеевич небрежно свернул листки в трубку, развернулся, вышел в коридор, заглянул в другую комнату. Там лежали на кушетках двое, не подававших никаких признаков жизни. Возле кушеток сидели без единого движения еще четверо. Но неподвижность их была особой: они словно бы проделывали в уме некую неимоверно тяжелую физическую работу, отчего тела их едва не сводила судорога крайнего напряжения. Молча оценив обстановку, Александр Сергеевич покинул комнату. Он постоял в коридоре, подумал над чем-то, затем, отперев дверь, за которой томился в ожидании своей участи Олег, все так же аккуратно запер ее за собою, устроился за столом и принялся изучать полученный только что отчет. Олег замер; кончик носа нестерпимо щекотала хрен знает откуда взявшаяся капелька пота, однако смахнуть ее он не мог — казалось, стоит ему пошевелиться, и страшные, бесчувственные глаза-скальпели мгновенно вонзятся, вывернут, выпотрошат…