Заря над Уссури - Вера Солнцева

Внезапно Яницын вспомнил: «Сегодня воскресенье! „Социалистическая трибуна“ ждет меня с обзором текущей политики, международных и внутренних событий!» В помещении бывшего гарнизонного собрания проводятся лекции для народа, и зал всегда переполнен. Яницын достал из кармана распухшую книжку в коричневом переплете, открыл папку с вырезками из газет, записями, документами, ушел в них, сосредоточился, восстанавливал в памяти то, что не успел записать. Произнес медленно:

— «Лета тысяча девятьсот восемнадцатого бысть…» Да! Бысть-то бысть, а тучи кругом грозовые…

Вечером Марья Ивановна встретила сына воркотней:

— Голоднешенький, наверно? Отощал? Ушел чуть свет. Потеряю я тебя, совсем не бережешься! А каково мне, не думаешь? День-деньской одна, как сыч… — ворчала мать, а сама подкладывала сыну лакомый кусочек — головку кеты. — Исхудал. Иссох от забот, а нешто всех ублаготворишь?..

— Мама! Мама, дорогая! Это я-то иссох? Поперек себя толще стал на ваших хлебах!

— Ты наплетешь: «Поперек себя толще»! — передразнила мать сына, а сама не таила любви и гордости. «Хорош сын! Красив сын. В самой поре, а о женитьбе не думает: с головой в делах. Жизнь-то и проскочит мимо. Внучонка бы выпестовать…»

Стемнело. Вадим ушел в свою комнату, зажег небольшую керосиновую лампу, достал бумаги, папки. Со школьной скамьи, с того памятного вечера, когда он пришел к Лебедевой и его молодое отзывчивое сердце пронзила боль любви, признательности и благоговения, Вадим неуклонно вел записи о встречах с людьми, чем-либо поразивших его воображение, о впечатлениях дня и, обязательно, о важнейших событиях в России и во всем мире. Еще юношей, знакомясь с марксистской литературой и превыше всего поставив науку о человеке, его истории, его экономических, политических и социальных исканиях, Яницын ощутил в себе призвание историка. Он жалел, что не удалось окончить университет, и продолжал штудировать книги по социологии, истории, философии; подсмеивался над собой: «Вечный студент!»

Сегодня работа не шла; он долго сидел за столом, подперев голову рукой, перебирал события дня. Ему почему-то было не по себе. Ах, да! Вот в чем дело: около гарнизонного собрания его толкнул какой-то человек. «Простите, пожалуйста!» — произнес он и испуганно шарахнулся от Яницына. Вдавив голову в плечи, человек быстро зашагал прочь. Вадим бросил на прохожего мимолетный взгляд и приостановился. «Где я его видел?» Так знакомы плоские, серые губы, шмыгающие глаза.

После жарких дебатов на «Социалистической трибуне», которые разгорелись по его докладу, Вадим забыл о встреченном человеке. Выйдя из гарнизонного собрания и — после спертого воздуха аудитории — с наслаждением вдыхая вечернюю прохладу, Вадим легко и упруго зашагал домой. «Тридцать пять лет. И силен и здоров. И один, одинок как перст. И сердце хочет, ждет, требует большой любви. Смиренно кроткое ее лицо. Женская беззащитность, которая так обезоруживает. Высокая. Но я, наверное, выше ее на голову? — Вадим приосанился, распрямил молодецкие плечи: представил ее рядом, увидел пугливую чуть-чуть улыбку на детских губах. — Милая ты моя, милая женщина! Так-то вот, Вадим Николаевич, подсмеивался: „Как в восточной поэме…“ А вот, значит, бывает и так, что с одного взгляда и… наповал!»

И опять всплыл человек с серыми губами. Не мог его вспомнить, и это раздражало. «Да ну его к черту! Нашел о ком думать! Дел по горло».

Вадим проглядывал листок за листком, особо останавливался на важных событиях. И основополагающее из них — обращение «К гражданам России!». Читано многажды.

— Здравствуйте, дорогой Владимир Ильич! Здравствуйте во имя родины! — обратился он к небольшому портрету Ленина, стоявшему на столе.

Ленин. Владимир Ильич. Прищур умнейших, пронзительно-внимательных глаз…

Надо подвести итоги минувших дней. Все недосуг, все некогда, абы как. Спасибо, урвал вечер: можно суммировать главное.

«Апрель был наполнен событиями огромной взрывной силы. С запада России во Владивосток проследовали эшелоны чехословаков — едут якобы на французский фронт, воевать с германцами, а на наших станциях ведут себя возмутительно, издеваются над населением, провоцируют скандалы. По донесениям похоже, что неугомонные „державы Согласия“ явно на что-то подбивают чехословаков.

Заграничные хозяева не зря вновь пригрели казачьего есаула Семенова! От ударов красных войск он удрал в Маньчжурию. Дяди-доброхоты снабдили его оружием, обмундированием, деньгами, привлекли в помощь искавших легкой наживы и карьеры молодых офицеров-авантюристов, сынков буржуазии, битых белых офицеров, хунхузов, японцев и в апреле вторично (!) отправили в наступление против Советов. Презренные наймиты! Народ вздернет вас на осину, палачи и предатели!..

И новое тревожное известие: казачий есаул Калмыков объявил уссурийским казакам-станичникам, что отныне он „правомочный войсковой атаман“. Есаул — атаман войска? Расхрабрился Иван Калмыков! Он прикармливает зерном, полученным от иностранцев, казаков, и в „благодарность“ за это станичные атаманы выносят общественные приговоры „о непризнании советской власти“. Да, зашевелились в гнездах змеи. Семенов. Калмыков. Семенов будет напирать с запада, из Маньчжурии, а Калмыков — с востока.

Богатая казачья верхушка гродековцев почуяла неладное: создание Калмыковым в Гродеково военного вооруженного центра может грозить уничтожением поселка, если он станет местом боевого столкновения двух борющихся лагерей. Поселковый сход запел о полном мирном нейтралитете, призвал казаков быть на страже интересов односельчан: не давать поводов к вмешательству в жизнь станицы ни той, ни другой борющейся стороне. „Затряслись, станичники? Испугались за добро? Создали банду, спрятались за спины господ военных из чужих земель и называете это „мирным нейтралитетом““? Отогрели у себя на груди гремучую змею — вот и пеняйте на себя…»

Вадим берет выписку из владивостокской газеты «Красное знамя» от шестого марта 1918 года. Статья Антонова «О походе против Советов» жирно обведена красным карандашом. На полях тонким, четким почерком Яницына выведено против фамилии Антонова: «Большевик, редактор газеты „Красное знамя“». Вадим углубляется в нее: «Умная и верная статья», — делает выписки для доклада на «Социалистической трибуне».

«Немцы с запада, союзники с востока. Юнкерская Германия объявила войну новому, пролетарскому режиму, утверждаемому в Российской Республике. …Трагическим событиям, развертывающимся у наших западных границ, отвечает эхо на берегах Великого океана. Здесь не белая русско-прусская гвардия, здесь „наши союзники“ вступают на путь борьбы с советской властью». Прав… трижды прав Антонов. Воронье кружит над Дальним Востоком, только вороний грай слышен, да бряцание оружия, да топот солдатских бутс…

Яницын встал со стула и, притушив лампу, зашагал по комнате; потом прибавил свет в лампе, придвинул папки. Не время распускать нервы…

Мышкой, неслышно подошла, приоткрыла дверь мать, покачала головой, скрылась.

До поздней ночи трудился Яницын. Тревожно, очень тревожно все! Минутный провал — то ли задремал, то ли забылся Вадим, — но вдруг явственно увидел человека, толкнувшего его. «Почему он так шарахнулся? Я его видел? Где? Когда? Ах, не хочу я ни о чем и ни о ком думать! Отдохнуть бы! Заработался чертовски. Устал. Как я хочу тебя увидеть, Алена! Хорошая моя… Съездить разве к Сережке на день-два? Передохнуть, набраться сил. Вадим, Вадим! Жаль мне тебя, но никуда ты не поедешь. Нельзя, рядовой! Нельзя, солдат! Работа в Совете перестраивается, пересматривается на ходу, и быть тебе, солдат, без побывки…»

Молодчинище Геннадий Голубенко! Какие глубины всколыхнула революция, какие замечательные люди поднялись на гребне революционной волны! Один из них Голубенко — глава Трибунала печати, комиссар Государственного банка. Он умело и решительно отвел страшный для Советов удар — сорвал забастовку контрреволюционного чиновничества.

Меньшевики и эсеры создали для саботажа и забастовки стачечный комитет, но самоотверженными усилиями Геннадия, его умением переубеждать самого заядлого противника, младшие и часть старших чиновников банка отказались от участия в забастовке, и она сорвалась. А почин саботажа лежал на банковских чиновниках: начни они — за ними потянулись бы и остальные. Правда, клевета и слухи сыграли свое черное дело: происходит выемка денежных вкладов из банков. В обращении к населению исполком объяснил, что распускаемые «злонамеренными лицами слухи о захвате якобы большевиками банков с целью ограбления их есть провокационные выходки врагов народной власти».

Да! Враги народной власти вредят здесь и во множестве лезут из-за границы! Недавно были отбиты пиратские набеги на Южное Приморье банд Семенова и Калмыкова. Отбиты и изгнаны туда, откуда пришли, на китайскую территорию. Проба сил. Проба сил. Обстановка начинает проясняться: опираясь на белых, интервенты начнут поход против Советов. Тревожно. Все тревожно. Революция в опасности…