Девочка-медведь - Софи Андерсон

хочется быть человеком. — Анатолий смущённо, кривовато улыбается, и я замечаю, что на подбородке, где у него в человеческом облике растёт борода, шерсть и правда малость клочковатая. — Сдаётся мне, мы с тобой больше над своими превращениями властны, чем сами думаем.

— А вот и нет. На празднике мне уж точно не хотелось быть медведем! Тогда почему у меня отросли медвежьи лапы?

— Кто человеком быть хочет, должен сам к людям тянуться, впускать их в свой мир, а не отгораживаться от них. Думаю, у нас обоих с этим делом не ахти. Но поверь, просить помощи или принимать её совсем не так трудно, как кажется.

Я вспоминаю момент, когда сорвалась со снежной крепости, прямо перед тем, как начала превращаться в медведя. Тогда ко мне тянулось множество рук помощи, только я слишком боялась ухватиться за них. Боялась, что ребята не удержат меня, уронят или, того хуже, я увлеку их за собой и они расшибутся.

Я смотрю вдаль, где на корабле меня поджидают Мышеловчик, Юрий, Иван, Блакистон, избушка и Елена.

— Кажется, я сама это поняла за время нашего странствия. Без моих друзей я бы ни за что не смогла сюда добраться и тем более убить Змея.

Анатолий прослеживает мой взгляд.

— Похоже, что за эти несколько дней ты выучилась куда как большему, чем я за десяток с лишком лет.

— Я поняла, где моё место, — шепчу я. Нетерпение уже припекает пятки, так мне хочется бежать к своим друзьям на корабль, благодарить их за помощь, а потом сломя голову мчаться домой, к Мамочке и Саше. Но сначала я должна перенести Липовое дерево. Только тогда я смогу попросить его спасти Сашу и потом меня.

Я решительно поднимаюсь на лапы и поворачиваюсь к Анатолию:

— Мне тут кое в чём нужна твоя помощь.

— Всё, что ни попросишь.

— Помоги мне оттащить это дерево к избушке на курьих ножках. Оно, конечно, тяжеленное, но вдвоём мы справимся. Ты и я, вместе.

Глава 31. Липовое дерево

Мы с Анатолием взваливаем на плечи Липовое дерево, оно скрипит и охает. Ужасно трудно спускаться с крутого склона на задних лапах, да ещё с такой ношей, а уж держать равновесие почти невозможно. Через несколько шагов Анатолий, а он идёт впереди, поскальзывается на каменной осыпи, из-за чего наш спуск чересчур ускоряется. С веток отрываются чудом уцелевшие листочки, но, прежде чем упасть на землю, превращаются в снегирей, и те кружат над нами, заполошно хлопая крыльями.

Мои задние лапы скользят и разъезжаются, и мне с трудом удаётся удержать дерево. Чтобы устоять, я пытаюсь цепляться когтями за землю, но когти лишь пропахивают глубокие борозды в каменной осыпи, как грабли в рыхлой земле. Нас неудержимо влечёт вперёд, лапы обгоняют тело, и мы оба заваливаемся назад, но всё же умудряемся удержать дерево, пока, набирая скорость, летим со склона, точно с горы на санках. Острые камни пропарывают мне икры, и я вою от боли.

Анатолий тщетно пытается замедлить спуск, и вдруг мои глаза округляются от ужаса, потому что я вижу, что нас несёт прямиком в кипящее грязевое озерцо у самого подножия вулкана.

Его поверхность курится серными парами, и чем мы ближе, тем сильнее они сгущаются. Скоро я чувствую, что задыхаюсь. Дерево тянет уцелевшие ветки и корешки в жалкой попытке зацепиться за землю и замедлить наш спуск.

Я всем телом откидываюсь навзничь, хотя раскалённая земля даже через шерсть прожигает мне кожу. Толку мало. Нас, как несло, так и несёт вниз со склона, и никакая сила не может остановить. Кровь молотами стучит в ушах, встречный ветер прочёсывает борозды в шерсти. Я задерживаю дыхание, готовясь вот-вот бухнуться в кипящую грязь.

И вдруг свет звёзд меркнет, заслонённый чем-то огромным, и холодная чёрная тень накрывает нас. Нечто корявое, длинное опускается на меня, брызгая ледяной водой. Огромные когтистые пальцы растопыриваются, и я чуть не всхлипываю от облегчения — избушкина курья ножка, вот что это такое!

Она хватается когтями за ствол дерева и увлекает его вверх вместе со мной, потому что я мёртвой хваткой держусь за свой конец ствола, и под тяжестью моего веса мышцы натягиваются как струны. Я выворачиваю шею, стараясь разглядеть Анатолия — и да, он тоже висит в воздухе, вцепившись в другой конец ствола.

В следующий миг мы сверзаемся с небес на крыльцо избушки, наделав немало шума — грохот и треск, гулкие бум-бумс, взвизги Юрия, взрыки Ивана, гиканье и аплодисменты Елены сливаются в неописуемый звуковой хаос. Я быстро перекатываюсь на лапы и пытаюсь очухаться.

Липовое дерево лежит поперёк крыльца точно огромное спиленное бревно. У его противоположного края на непослушных лапах покачивается Анатолий. Я выглядываю за перила крыльца, и голова моя идёт кругом. Избушка несёт нас высоко над курящейся дымами землёй, она во всю длину вытянула свои курьи ножки и двигается урывками, выбирая ещё прикрытые снегом места среди бурлящих огненной лавой расщелин.

— Ты там поаккуратнее, — умоляю я избушку, передёргиваясь от мысли, что она может обжечь себе лапы.

Елена бросается мне на шею.

— Ой, мы видели, как вас несёт со склона, я вся испереживалась, а избушка кинулась вам на помощь и ка-а-ак сиганёт с корабля. — Елена сжимает меня в объятиях так крепко, что у меня трещат кости, но, убедившись, что все наши живы и здоровы, я не отстраняюсь, а только охаю.

Мышеловчик молнией пробегает по перилам и запрыгивает мне на морду.

— Твоим растянутым мышцам, гляжу, полегчало? — смеясь, спрашиваю я.

— Подумаешь, просто уморился чуток от боевого танца.

Мышеловчик кружится передо мной на задних лапках, горделиво раскинув передние, словно на показе мод:

— Ты только погляди на мой зимний прикид!

— Бесподобно! — улыбаюсь я. — Хотя ты неотразим в любом окрасе.

Я смотрю вдаль на корабль, одиноко покачивающийся в полынье посреди скованного льдами моря, и гадаю, какие ещё приключения ему суждены. Потом поворачиваюсь к избушке:

— Спасибо тебе, что пришла на помощь!

Избушка улыбается всеми оконцами, дверью и свесами крыши.

— Так это и есть Липовое дерево? — Елена разглядывает перегородивший крыльцо ствол. — Что с ним сделалось? Оно как, в порядке?

Елена только сейчас замечает Анатолия у дальнего края крыльца.

— Ой! Ещё один медведь? П-привет, медведь, — чуть нервно здоровается Елена. — Кого-то ты мне напоминаешь… — Она прищуривается. — Уж не родственник ли ты нашей Янке?

— Как же, мой родной отец, — отвечаю я, хотя помню, что Елена не понимает