День Благодарения - Илья Витальевич Горячев

Ави провёл набалдашником трости по ячейкам сетчатой ограды, вызвав металлический скрежет, от которого у Клода заломило зубы, как в кресле у стоматолога, и сказал:

– М-да… Серьёзно, – сказал Ави. – Жаль, помогает только от бродячих собак. Граффити – оберег, – он стукнул тростью по лимонной табличке, – вот самый серьёзный элемент защиты. Смотрите, мистер Сантклауд, – Ави обернулся к Клоду, – когда-то талантливый архитектор Патрик Кили спроектировал Холи-Кросс столь величественным, буквально нависающим над окрестностями, чтобы показать доминировавшим тогда в Бостоне протестантам, что католики в Саут-энде всерьёз и надолго, а теперь эта громадина, это воплощение Римско-Католической мощи в камне и в паутине из колючей проволоки выглядит крайне уязвимым, словно взятым в плен и связанным…

Они подошли к калитке в заборе. Сверху нависала видеокамера в цельнометаллическом антивандальном корпусе, модель устаревшая, но с высоким классом защиты. Сопровождение, до этого державшееся поближе к охраняемым Ави и Клоду, на почтительном расстоянии, рассредоточилось вокруг собора. Машины встали по углам, наискосок перекрыв доступ к калитке. Ави позвонил в электрический звонок, камера тут же с механическим жужжанием ожила и уставилась объективом прямо ему в лицо. Вскоре, откуда-то из боковой двери собора, появился сухой подвижный священник, в накинутом на сутану плаще, и поспешил к калитке.

– Мистер Фридман, она уже здесь, – сказал он вместо приветствия.

Священник был явно взволнован и одновременно рад появлению гостей.

Ави кивнул и сказал своему спутнику:

– Клод, познакомься, это – отец Патрик О’Коннелл, наш искренний друг и очень мужественный человек, – и тут же отрекомендовал Клода, – святой отец, этого смелого молодого человека зовут Клод Сантклауд, он друг нашего дела, патриот и добрый католик.

Священник скользнул взглядом по смутившемуся Клоду и в его глубоко посаженных, спрятавшихся под кустистыми бровями, глазах мелькнула искорка радушия и симпатии:

– Мне всегда очень приятно, мистер Сантклауд, видеть новые лица, особенно молодые. Это укрепляет мою веру. Из французов выходят очень хорошие католики. Вы ведь француз?

Клод был смущён, но быстро собрался и ответил:

– Я родился в Канаде, но в франкофонной её части, в Квебеке, так что в некотором роде да, француз.

Мужчины пожали друг другу руки, после чего все вместе двинулись в сторону собора, где отец О’Коннелл провёл их в свой кабинет в глубине здания. В комнате их ожидала грузная, коротко стриженая дама средних лет, сидящая в кресле с неестественно прямой спиной и зажжённой сигаретой в руке.

– Значит, это вас я, рискуя своей карьерой, дожидаюсь здесь битый час? Вы понимаете, что будет, если писаки пронюхают, что начальница полиции встречается по ночам неизвестно с кем, да ещё и в католическом соборе? – Недовольство и даже агрессия явно читались в её взгляде и в выражении лица. – Если бы не уговоры отца О’Коннелла, которого я бесконечно уважаю в приватной части моей жизни… – Она осеклась и хлопнула ладонью по подлокотнику. – Да кто вы вообще такие, в конце-то концов?

Ави, закинув ногу на ногу, устроился в кресле напротив дамы, Клод, чувствуя себя немного скованно, занял место на кушетке, а священник, перебирая чётки, прислонился к дальней стене кабинета, дав тем самым понять, что он лишь наблюдатель на этой встрече.

– Мы представляем те старые, добрые Соединённые Штаты, – начал Ави, – что мы с вами, миссис Салливан, ещё застали в юности, где средний класс был носителем нормы, пусть кому-то она казалась чересчур лицемерной, но из неё произрастал порядок, который, как мы видим теперь, куда комфортнее хаоса разнообразия. Сейчас это стало даже чрезмерно очевидно. В том старом добром мире полицейских уважали, они были властью, а негодяи и отщепенцы их откровенно побаивались и не смели относиться к человеку со значком как к Микки-Маусу…

– Вы выдернули меня ночью из дома, чтобы читать лекции и оскорблять? – прервала Ави дама и резким движением с силой затушила догоревшую сигарету в пепельнице. – Я предпочитаю обращение «миз», к вашему сведению. И представьтесь уже, наконец!

– Я всего лишь констатирую факты, миз Салливан, сколь неприятно бы они ни звучали. – Ави буквально излучал терпение и понимание. – И замечу, что ваш страх покинуть дом в восемь вечера очень показателен. Что же касается меня, то моё имя Ави Фридман, – он коротко кивнул.

Миз Салливан фыркнула.

– Теперь я понимаю… – Она, прищурившись, откинулась в кресле. – Заманили-таки меня на встречу хитростью. Я наслышана о вас, Фридман. Некоторые старые офицеры, причём из числа наиболее дельных, к моему сожалению, буквально молятся на вас и ваших друзей, но я, учтите это, – она погрозила пальцем, – ни в чём подобном участвовать не собираюсь. – Все эти брачные игры самцов в «Молли Макгвайрс»[104] или в «Сынов Свободы»[105], кем вы там себя считаете, я не знаю. Вы хоть понимаете, Фридман, что я могу вас и этого парня, – пренебрежительно кивнула в сторону Клода, – привлечь прямо сейчас по обвинению в заговоре? Что вы ухмыляетесь? Это не шуточки, а федеральное преступление!

Она сделала попытку подняться.

– Миз Салливан… – Вперёд из тени вышел отец О’Коннелл и жестом рук призвал её остаться на месте. – Эта встреча не только моя личная инициатива. Мэри, Архиепископ Каллахан убедительно просит вас выслушать мистера Фридмана и пойти ему навстречу. – Его голос звучал очень проникновенно. – Это в интересах всей церкви, – добавил священник.

Скривившись, она нехотя всё же села обратно.

– Хорошо. Я выслушаю вас, но не более того.

Ави энергично кивнул, вытащил из внутреннего кармана пальто продолговатую матовую коробочку размером с ладонь.

– Святой отец, у вас есть свечи?

Тот кивнул.

– Тогда зажигайте, – сказал Ави.

Священник прошёлся по кабинету и в разных его уголках заплясало два десятка язычков пламени, запахло расплавленным свечным воском. Едва слышимый треск горящих фитильков наполнил комнату.

– Миз Салливан, чтобы все стороны были уверены в безопасности встречи и могли говорить открыто, я экранирую помещение, – Ави провёл по поверхности коробочки ладонью, словно смахивая пыль, и электрическое освещение тут же погасло, – теперь в радиусе двадцати футов не работает ни одно электронное устройство, направленный микрофон или наведённый на стекло лазерный луч также не помогут.

Кабинет погрузился в полусумрак и тут же наполнился причудливыми отсветами и гримасничающими тенями. В свете живого огня на лицах собравшихся проступили те глубокие черты, что начисто смазывал мёртвый электрический свет.

– Какова вообще цель этой встречи? – Грузная дама сцепила пальцы рук в глухой замок на колене правой ноги, закинутой на другую ногу. – Но предупреждаю сразу – вам не удастся втянуть меня в свои сети.

– Миз Салливан, скажу без обиняков. Мы