Куропаткин. Судьба оболганного генерала - Андрей Гургенович Шаваев

Кроме того, по поводу самых пустых дел он подымал суету и спешку, мешавшую серьезной работе».

Со временем Куропаткин приобрел выдержку, такт и терпение, «научился выслушивать докладчика», внимательно относиться к компетентному мнению более опытных в штабной и административной службе подчиненных, «но спорить с ним было почти невозможно ввиду его самоуверенности».

Штабным и канцелярским работником руководитель военного ведомства не был и в министерском кабинете подолгу не засиживался: заседания в правительстве и Государственном совете, командировки по округам, инспектирование войск, приемы у императора, сопровождение царской семьи в летних поездках в Ливадию, верховая езда в манеже по утрам с Витте, общение с коллегами по Комитету министров, великими князьями, промышленниками и предпринимателями, учеными и деятелями искусства. В отсутствие министра в столице его замещал начальник Главного штаба Сахаров, которому Куропаткин доверял абсолютно, поддерживая теплые и дружеские отношения, регулярно общаясь семьями.

Жил Куропаткин с женой Александрой Михайловной и сыном Алексеем в реконструированном фешенебельном, новом служебном доме военного министра на Мойке, № 67–69, где обычно по средам вечером устраивались частные приемы с приглашением относительно узкого круга старых друзей и сослуживцев по Средней Азии, видных военных – Соллогуба, Мальцева, Вернандера, Фролова, ставшего государственным контролером Лобко, а также начальника Главного штаба – генерала Виктора Викторовича Сахарова, начальника Академии генерального штаба Сухотина и начальника канцелярии Военного министерства Александра Федоровича Редигера.

Позднее Редигер вспоминал:

«Александра Михайловна Куропаткина всегда очень хорошо относилась ко мне, и я думаю, что Куропаткин был вполне прав, говоря про нее, что она всегда верна старым друзьям; она производила на меня впечатление хорошего и надежного человека; в семейной жизни она не была счастлива, но тщательно скрывала это и была верным другом своему мужу и часто за него вела щекотливые разговоры с его подчиненными. Очень нервная, Александра Михайловна вечером часто пила вино, красное или шампанское, но я никогда не замечал на ней действия выпитого вина; про нее говорили, что она сильно выпивает; я могу лишь удостоверить, что я никогда этого не видел. На вечерах у них в девять часов подавался в столовой чай, потом составлялись скромные карточные партии, в которых участвовала и Александра Михайловна, тогда как сам Куропаткин предпочитал партию на бильярде. Часов в двенадцать подавался холодный ужин, и в час гости расходились по домам».

На приватных приемах у министра не только чай, вино и карты с бильярдом, на ужинах непременно присутствовали и интеллектуальные блюда: так, на одном из вечеров российский военный агент при английской армии в Южной Африке полковник Павел Александрович Стахович прочитал присутствующим лекцию об Англо-бурской войне.

Конфликт с Деникиным

В 1899 году генерал Сухотин – давний близкий друг Куропаткина, пользующийся и, как выяснилось, злоупотребляющий его неограниченным доверием и поддержкой, практически на ровном месте спровоцировал наделавший много шума в Военном министерстве и Академии генерального штаба конфликт, информация о котором невольно стала достоянием самого императора.

Отставка возрастного, почти 70-летнего, начальника главной в империи военной академии, генерала от инфантерии, профессора военного искусства Генриха Антоновича Лeepa и назначение вместо него 17 августа 1898 года генерал-лейтенанта Николая Николаевича Сухотина стали одной из первых кадровых инициатив нового руководителя военного ведомства. Куропаткин, как это часто бывает в военной среде, по обыкновению продвинул на престижную должность давнего товарища, которого близко знал около сорока лет: Сухотин учился вместе с Куропаткиным (правда, на разных курсах) в кадетском корпусе и 1-м военном Павловском училище.

В биографическом исследовании Г.М. Ипполитова, посвященном руководителю Белого движения, видному деятелю русской эмиграции и писателю – генералу Антону Ивановичу Деникину, начальник Академии генштаба Сухотин характеризуется как человек властный и грубый, внесший в жизнь учебного заведения сумбурное начало, «ломал, но не строил», игнорируя сложившуюся практику организации учебного процесса и распределения выпускников.

Весной 1899 года, как это было установлено действующими нормативными актами и принято испокон веков в русских военных образовательных учреждениях, в академии составили рейтинг выпускников согласно итоговым баллам их успеваемости по учебным дисциплинам.

Пятьдесят офицеров, в том числе и Деникин, причислялись к корпусу генерального штаба; в свою очередь, не попавшие в список подлежали откомандированию в соединения по месту прохождения службы до поступления в академию. Спустя некоторое время список офицеров, предназначенных для зачисления по генеральному штабу, претерпел изменения, кого-то вычеркнули, кто-то в список генштабистов попал вновь. Затем последовали третий и четвертый варианты распределения; в результате в итоговом списке фамилий Деникина и еще трех офицеров, ранее прошедших рейтинговый отбор, не оказалось.

В биографии Деникина дальнейшие события излагаются так:

«Выяснилось, что Сухотин через голову конференции и Главного штаба запросто ездит к военному министру с докладами об “академических реформах” и привозит краткую резолюцию “согласен”.

Несколько раз сходились Деникин и три его товарища по несчастью, чтобы обсудить свое положение. Обращение к академическому начальству ни к чему не привело. Один из ущемленных в правах попытался попасть на прием к военному министру, но его без разрешения академического начальства до него не допустили. Другой, будучи лично Знаком с начальником канцелярии Военного министерства, заслуженным профессором академии, генералом Редигером, явился к нему. Редигер знал всё, но помочь не мог: “Ни я, ни начальник главного штаба ничего сделать не можем. Это осиное гнездо совсем опутало военного министра”».

Отчаявшись, Деникин подает жалобу на имя императора, другие офицеры обращаться с письмом на высочайшее имя не решились.

Куропаткин, получив информацию о поступившей от поручика Деникина жалобе, дал указание вынести вопрос на академическую конференцию, неожиданно для министра принявшую резолюцию: «Оценка знаний выпускных, введенная начальником академии, в отношении уже окончивших курс незаконна и несправедлива, в отношении же будущих выпусков нежелательна».

Куропаткин отреагировал мгновенно, отдав распоряжение о зачислении несправедливо вычеркнутых из списков выпускников в корпус офицеров генерального штаба, но при одном условии: Деникин должен отозвать свою жалобу на имя царя. Идти на попятную Деникин категорически отказался, после чего стало реальным его увольнение с военной службы. Вконец отчаявшись, Деникин обращается в Канцелярию прошений на высочайшее имя приносимых при Императорской Главной квартире – центральное государственное учреждение, подчинявшееся непосредственно императору, в компетенцию входило рассмотрение жалоб на действия по делам, находящимся в распоряжении министров.

Решительные действия безвестного артиллерийского поручика, осмелившегося бросить вызов всесильному военному министру, оказались эффективными. В биографии Деникина отмечено: «Запрос Канцелярии прошений Военному министру возымел действие. Академия оставила Деникина в покое, и дело перешло в Главный штаб. Для производства