Предварительно обречен - Тьяна Левич

пристрелю. Иначе как жить с ним дальше.

Я качаю головой, но отговорить от этого пропащего дела не успеваю.

Мне приходит сообщение.

«Все в порядке? Артем что-то пропал и не отвечает».

— Это Роман, — говорю я. — Переживает, что я могла с тобой что-то сделать.

— А не наоборот?

— Судя по тому, как он пишет, «не наоборот».

— Напиши ему, что ты нашла мне применение, и пока я не могу ответить.

Я хмыкаю:

— Если он просто твой помощник, то я бы избегала таких двусмысленностей.

— Он не просто помощник, — просто говорит Артем. — Роман — мой партнер и директор «Эссенсес». Просто иногда он держится в тени, иногда я. На определенных этапах нам это важно.

— Ты пугал меня, что уволишь его, если я заведу с ним шашни, — тонко колю я.

— Роману были очерчены четкие границы, которые не следует переступать. Он должен был сделать твое пребывание у нас приятным и дать понять, что ты не одна. Не смотри так. Ты ему нравилась, но ему нравятся все симпатичные и харизматичные девушки. Никаких шашней вы бы априори не завели.

— Значит, ты решился на партнера. Я думала, что ты одиночка.

— Ты многое обо мне думала неверно, как и я о тебе.

Я пишу Роману, что с его партнером все в порядке. И встречаться нам нужды больше нет. Роман отвечает смайликом, отдающим воинское приветствие.

Следом, будто чувствуя, что про нее забыли, появляется Норка.

«Ты с ним?»

Я раздумываю, что ответить. Подмывает, конечно, написать, что да, с ним. Но кого она имеет в виду. Романа или Артема? Должна подразумевать Романа. Но ведь это Норка…кто знает, что у нее на уме. Пишу: «Я с Артемом».

«Я его и имела в виду».

За сообщением следует фотография. Норка и Роман, прислонившись головами смотрят прямо на меня.

— Что это?!

— Встреча директора «Эссенсес» и пиар-менеджера «Территорий», — как можно небрежнее говорю я. — Ты не собираешься часом в какой-нибудь экстремальный тур?

— Уже с головой в нем. Куда экстремальней. Откуда они знакомы?

Я вздыхаю — если бы только знакомы.

— Ты вчера отправил Аню ко мне с пакетом еды и бутылкой шампанского, а потом в это же место послал Романа. Как думаешь, откуда они знакомы?

— Аня ушла в обед. А Роман доехал до тебя в начале восьмого.

— Господи, тебе еще познавать и познавать женщин, — фыркаю я.

— Ну-ка покажи еще раз фото.

— Да, ты все правильно понял, — говорю я, пряча телефон в карман. — В случае с Аней у Романа не было четких инструкций, хотя если бы и были, ей было бы наплевать. Там заискрило с первой секунды. Мы не знали, куда деться.

— Мы?

— Мы с Иринкой.

— С той самой воинственной Иринкой? Она хорошо по мне прошлась? То-то я думаю, что это уши у меня горели весь вечер.

— Ты сам запалил костер. Спасибо скажи, что Роман поспособствовал его затуханию.

— Поспособствовал. И одновременно запалил собственный.

— Аня его не обидит. К тому же сам говорил, Роман не лыком шит.

— Как хорошо ты все запоминаешь.

— Мы это выяснили еще на мосту.

Артем улыбается.

— Да, незабываемый вечер откровений с ароматом чеснока.

— И с массажным допингом.

Улыбка становится хмурой.

— Она рассказала.

— Ты ее так ошарашил этим, что она не смогла держать это в себе.

— Это был акт отчаяния.

Защищайся, не защищайся — дело сделано.

— Который перерос в акт оправдания?

— Нет. Мне кажется, если я бы не пришел к тебе тогда ночью, то сошел бы с ума.

— Не говори глупостей. Ты бы просто пострадал денек от похмелья. А потом все стало бы как прежде.

Артем не отвечает. Поворачиваем в молчании. Раз. Другой.

— Ты кажется хвалилась недавно своей интуицией? — спрашивает вдруг он севшим голосом. — Почему она не работает в отношении меня?

— Еще как работает. Скажи, где я была не права?

Он не отрывает глаза от дороги. Мы еле едем. Он должен сейчас повернуться. Но нет. Мне достается лишь его профиль.

— Что она говорит про мое отношение к тебе? — не размыкая губ, продолжает допытываться Артем.

Я теряюсь. Но потом беру себя в руки.

— Что ты не можешь забыть меня. Что я важна для тебя. Что ты бежишь от своих мыслей. Может, я даже тебе снюсь в кошмарах.

— Не совсем в кошмарах, но ладно, продолжай.

— Тём, ты серьезно спрашиваешь или ломаешь комедию?

— Я серьезно, — отвечает он так, что не остается ни малейшего сомнения.

Да, все серьезно. Мне страшно? Немного. Стоя на пороге, за которым непроглядная тьма, всегда страшно. Но если из темноты выныривает вдруг крепкая рука и предлагает схватиться за нее, страх отступает. Всегда.

— Тебе от меня не отвертеться, как бы ты ни хотел, — так же серьезно, как и он только что, говорю я. — Как бы ни бесился. Вот такое у тебя ко мне отношение.

— Ты специально избегаешь самого важного?

Я закрываю на миг глаза. Он повышает ставки. До предела. Рука не просто тянется ко мне. Она сама хватает мою руку. Остается только следовать за ней. За ним. За Артемом.

— Не избегаю…

— Я люблю тебя. Ты меня любишь?

Я сглатываю.

— Вот так просто?

— Дай мне немного времени разобраться со всем этим дерьмом, будет и посложнее. Так что скажешь?

В темноте, оказывается, тоже можно видеть, когда глаза к ней привыкают.

— Люблю, — сипло говорю я.

— Как-то тихо. Не очень любишь, наверное, да?

Артем наконец поворачивается. Если бы сейчас были сумерки, его бы глаза сияли двумя маленьким солнцами. Но сейчас просто пасмурно. Для меня они все равно сияют. Только этот свет не для всех.

— Горин, люблю. Иначе сидела бы я тут с тобой и разъезжала по аэропортам.

— Любые побеги впредь будут жестко пресекаться, слышишь?

— Я никаких клятв не давала. А будешь задаваться, у меня есть, кого на тебя спустить.

Нас отпускает. Слова вырываются легкие, как облачка. Мы оба парим в нежности, пока мир вне нас тонет в дожде.

— Даже не знаю, кого мне бояться больше — подружки-амазонки или подружки-дьяволицы.

— Чаще всего они работают в паре. Так что любые попытки манипулировать будут жестко пресекаться, слышишь?

— Слышу. Мы приехали.

Мы действительно приехали.

Дождь редкий. Неприятно клеймит голову и плечи. Мы идем по сочащейся влагой улице, по лужам, через мельчающие реки и ручейки.

В фойе бизнес-центра своя прохлада, хрусткая и неприятная. Искусственная.

Я бросаю взгляд на часы. Почти шесть. Присев в сторонке на диван, мы остаемся ждать.

«Денис трусоват, если я ему позвоню и попрошу спуститься, он останется ночевать