Предварительно обречен - Тьяна Левич

Спустя полчаса я вычеркиваю очередной пункт из страшных долговых списков и краем глаза посматриваю на телефон. Экран черный, но там за стеклянной темнотой ждет своей участи пока еще неизвестное мне послание. Любопытство поджигает фитилек, и, помучавшись немного, я придвигаю аппарат.

Роман не менее лаконичен: «Артем едет к тебе».

Я вскакиваю. Черт! Куда он едет? Меня же нет дома. На первую паническую мысль налезает вторая — зачем он ко мне едет? Снова ругаться? Выяснять, к чему я все-таки причастна, а к чему нет? А если теперь, столкнувшись с трудностями, он потребует назад свои деньги, а я их уже перевела собакам? Я прикусываю губу и смотрю под стол — на торчащие нелепыми культями останки договоров. Хочется надеяться, что судьба убережет меня от позорной аппликации по их восстановлению.

В порыве негодования на себя за то, что проигнорировала любопытство и не прочитала сообщение сразу, а погналась за чувством эйфории от сожжения мостов, я хватаю телефон, чтобы перестать ломаться и разом выяснить все подробности, но они оказываются не нужны. Артем опережает звонок.

После мимолетного стука для приличия в кабинет заглядывает офис-менеджер Венера, на худых плечах которой лежит обязанность встреч гостей, и, вытянутыми немного вперед губами от привычки закусывать щеки для эффекта заостренных скул, говорит, что меня желает видеть потенциальный клиент, чей дом недостаточно умен, и надо исправить это недоразумение «Он так и сказал, — хихикает Венера, — представь, Лиз». Я отрицательно машу рукой в бессмысленной попытке сбежать от неминуемого. «Но он настаивает на встрече с тобой, — повторяет Венера, скулы приобретают остроту ножа. — Что я могу сделать? Говорит, знает тебя, и только ты можешь ему помочь». Удивление, которым приправлена ее речь, мне понятно — я не общаюсь с клиентами. Но раз один из них хочет попасть именно ко мне, его ведут ко мне. Мы очень клиентоориентированная компания.

Первое, что хочется сказать, — это злорадное «Скажи, что я на совещании и отведи его в отдел продаж». Но с Артемом подобное не пройдет, поэтому сдув сарказм, я вяло машу рукой, показывая, что мне все равно. Хоть от неожиданности не по себе, но делать нечего. Запускайте его.

Дверной проем пустеет, но уже в следующую секунду в нем появляется Артем, будто стоял прямо за спиной «вытянутых губок». Он свеж и вежлив, прокатывает по Венере благодарностью вкупе с ясной улыбкой и аккуратно прикрывает дверь.

— Если пришел снова ругаться, то лучше уйди сразу, — грозно вырывается у меня.

Его безмятежность и веселость несколько смущают. Совершенно некстати в сравнении с ним я чувствую себя сумрачной горой, заволоченной тучами, и одновременно шестнадцатилеткой, тонущей в надуманном трагизме.

— А если не ругаться, то позволишь задержаться?

— Только если тебе нужна консультация по продукту.

Я складываю руки на груди, но тут же понимаю, что выгляжу чересчур карикатурно, поэтому перемещаю их под стол. Артем с интересом оглядывается, но мой кабинет не чета его. Он маленький, без кресел, диванов и гигантских окон. Их роднит лишь некая лаконичность, но и она отличается по стоимости.

Оглянувшись на стул для посетителей, Артем ожидаемо игнорирует его. Присев на край стола и подмигнув, он показывает подбородком на исчерканные листы.

— Наверстываешь? Я не отниму много времени. Мне действительно нужно посоветоваться.

— Дом оказался не таким умным, как ты ожидал?

— Пожалуй да, он несколько подвел в этот раз.

Я изображаю саркастическое удивление, но снова чувствую, что выгляжу нелепо. И тогда, запихнув горделивость подальше, я без ужимок говорю:

— Вряд ли тебе поможет наша система. И все возможные советы и предупреждения ты уже получил. Мне больше нечем тебя порадовать.

— Никаких волшебных рекомендаций я от тебя и не жду, Лисенок.

Я прищуриваюсь:

— Еще одно такое нарушение, и я влеплю тебе красную карточку.

Артем поднимает ладони и ласково спрашивает:

— Желтых я, по-твоему, вообще не заслуживаю?

Подвисает пауза. Я не хочу говорить об этом. За две недели мы сказали больше, чем должны были.

— Я пришел извиниться, — со вздохом продолжает Артем, видя, что я не собираюсь поддерживать шутку, — за то, что наговорил тебе в офисе. Конечно, ты не продавалась «Кайсан».

Я коротко приподнимаю брови. От того, что он это понял, моя реальность не меняется, но его смирение приятно. Да и собаки могут вздохнуть спокойно.

— И также знаю, что Роман был у тебя, — продолжает он аккуратно, будто на пробу. — Он написал мне вчера о твоем небольшом расследовании. Возможно, если бы ты сказала о нем в офисе, я бы повел себя по-другому, — он делает паузу, потом с вздохом продолжает: — Но вряд ли… Для того чтобы начать думать, мне понадобилась выволочка посерьезнее. Твоя подруга оказалась крайне талантлива по этой части. После ее ухода пришлось перебарывать себя, чтобы не пойти и не встать в угол.

Он улыбается, смакуя воспоминания, а я гадаю, поделился ли Роман особенностями вчерашнего знакомства с Норкой, и в какие краски будет окрашена эта новость для Артема, если Роман смолчал. Впрочем, что Артем, что Норка — оба стоят друг друга. А последняя к тому же ошиблась в предсказаниях — видимо, в разговоре с Артемом она действительно превзошла сама себя. Этот неожиданный успех еще долго будет мне аукаться.

Я изучаю улицу, на голубое небо наплывает шеренга облаков. Пауза затягивается. Откашлявшись, говорю в сторону:

— Спасибо за откровенность и за своеобразное извинение, будем считать, что я его принимаю. А теперь ты бы дал мне работать дальше, а сам пошел разбираться со своими проблемами, раз уж наконец уверовал, в каком дерьме оказался.

Поворачиваю голову, и мы пересекаемся взглядами. Я неправа. Сквозь бодрость и нарочитую беспечность Артема проступает утомленность и напряжение. Его глаза давят тяжелым бархатом, и я увиливаю от них, снова отворачиваясь к облакам. Что сегодня по прогнозу? Утром была давящая духота. Я присматриваюсь, белые пуховые тела кое-где обезображены сизыми пятнами. Никак к вечеру будет дождь. Может, это и хорошо. Иногда то, что ненавидишь, вдруг оказывается гораздо желаннее приторных предпочтений. Да, пусть пойдет ливень. Может быть, я наконец сумею посмотреть на него другими глазами и научусь прощать.

— Конечно, — говорит Артем, но не двигается с места. — Напоследок задам один вопрос?

Я, все также смотря во окно, киваю.

— До Шэнли правда пытался тебя изнасиловать?

Я дергаю головой и возвращаюсь к его лицу. Весь бархат ссыпается неопрятной бахромой.

— Эту тему с тобой я не буду обсуждать, только не после того…

— Я тебе верю.

— … как ты унизил меня клеймом жертвы.