Путь улана. Воспоминания польского офицера. 1916-1918 - Ришард Болеславский

В центре леса был лагерь, оставшийся от заготовителей древесины и смолы. Под высокими старыми соснами стояло несколько ветхих лачуг и приземистых сараев. Мы заняли лачуги, а лошадям достались сараи. Судя по всему, единственная грунтовая дорога, ведущая к шоссе, давно не использовалась. Мы решили остановиться здесь на пару дней, чтобы хоть немного отдохнуть и привести себя в порядок. К счастью, вода в старом колодце оказалась чистой и холодной. Но мы ни на секунду не теряли бдительности. Мне было приказано сходить на разведку. Вместе со мной пошел Алекс Гучев, русский офицер, нашедший пристанище в нашем полку.

Мы вышли в четыре утра. В распахнутых шинелях, сдвинув фуражки на затылок, с винтовками за спиной мы ничем не отличались от обычных рядовых солдат, «покончивших с войной» и отправившихся домой, чтобы в полной мере насладиться свободой. В то время по дорогам бродили тысячи таких солдат. Через час на улице все еще было темно, мы вышли к железной дороге, идущей на запад. Параллельно железной дороге бежала проселочная дорога, а точнее, две глубокие колеи, оставленные колесами машин. Рядом с прямыми стальными рельсами, устремленными вдаль, строго на запад, грязная дорога напоминала подвыпившего мужичка, еле передвигающего ноги рядом с подтянутым рослым полицейским. Дорога то поднималась вверх, то падала вниз, сворачивала влево и вправо, услужливо огибала большое дерево и неожиданно, словно взбесившись, мчалась через огромную лужу, однако упорно цеплялась за железнодорожное полотно, следуя за ним с почтительностью и покорностью. Железнодорожные пути, как подобает хорошему полицейскому, следовали в точно указанном направлении и, несмотря на сумасшедший характер дороги, тянули ее за собой. Мы решили идти по дороге и к восьми утра одолели около пятнадцати километров.

Мимо нас простучал по рельсам поезд, шедший на западный фронт. Он шел с такой огромной скоростью, что мы не смогли понять, ехал он порожняком или вез людей. Прошли несколько встречных поездов. Вагоны были переполнены. Люди высовывались из окон, стояли в тамбурах и на ступеньках, сидели и лежали на крышах вагонов, отдельные смельчаки стояли даже на сцеплениях вагонов. Эти поезда шли с фронта. Последним мимо нас прошел особенно перегруженный поезд; он медленно ехал на восток, пыхтя и задыхаясь. Солдаты пели, плясали и громко приветствовали нас. Солдат, сидевший на тендере, весело смеясь, бросил в нас какой-то деревяшкой. Алекс поднял камень и бросил его в солдата. Солдат вскочил и потряс кулаком. Его товарищи оглушительно расхохотались. Армия ехала домой. Солдаты радовались свободе и веселились как могли.

Наконец поезд пропал из вида. Мы шли не снижая темпа, и Алекс вдруг начал размышлять вслух:

– Дурачки, они словно ошалели от счастья. Как дети на переменке. Это сводит меня с ума. Раздражает и злит. Они, видимо, не думают, не осознают, что являются дезертирами… предателями… жалкими и ничтожными личностями. Эти мысли даже не приходят им в голову. Они занимают какую-то отстраненную позицию. Каникулы между тяжелыми испытаниями – вот что это такое. Война была тяжелым испытанием. Испытанием ради высочайшей цели. А они прекратили воевать. Трусы! Предатели! Им не избегнуть наказания! Следующее испытание не заставит себя ждать, я в этом так же уверен, как в том, что утром солнце опять взойдет на небосводе. Это будет возмездие. Они не знают об этом, и я не знаю, что это будет, но возмездие неотвратимо. История отомстит… очень скоро и ужасным способом…

Мне очень нравился Алекс. Он был вдумчивым и добрым, храбрым и образованным Замечательным товарищем. В военном училище наши койки стояли рядом, и частенько мы ночи напролет шепотом обсуждали различные проблемы. Нам было интересно друг с другом. В училище мы стали близкими друзьями, но после окончания наши пути разошлись. Теперь мы опять были вместе, и наша прежняя дружба постепенно возрождалась. Нам было интересно разговаривать и легко молчать. Я обдумал слова Алекса и попытался дать на них правильный ответ:

– Алекс, спустись с небес на землю. Забудь о возмездии, об истории, традициях, цивилизации и прочей ерунде. В жизни есть место как испытаниям, так и счастью. Закон контрастов – вот извечный закон жизни. Добро и зло. Свет и тень. «Да» и «нет». Долины – в окружении гор.

И независимо от того, хотим мы это видеть и осознавать, это наша судьба. Испытание не придет само по себе, Алекс. Сами люди, личности и массы, выберут следующее глобальное испытание. Человечество всегда создавало мечту и погружалось в испытания ради ее осуществления.

Люди мечтают, а затем борются за исполнение своей мечты. В период мечтаний люди всегда счастливые и веселые, ведь мечта выглядит такой прекрасной, чистой и светлой. Когда дело доходит до претворения этой мечты в жизнь, люди начинают бороться, страдать, умирать, резать друг другу глотки. Ты не можешь этого не знать.

Вы мечтали принести империи славу, мечтали о сильной России. Я помню, как однажды в училище ты сказал: «После этой войны Россия станет самым крупным, самым богатым, самым сильным государством в мире». Это была ваша мечта. В то время вы испытывали радость и счастье. Ради реализации своей мечты вы прошли через ужасы войны. Революция положила конец вашей мечте. Почему? Да потому, что чья-то мечта созрела для воплощения в жизнь. И уже на пороге следующее испытание. Если ты не придумаешь для себя новую мечту, как эти солдаты, ты не будешь счастлив.

Алекс снял фуражку, вытащил из нее серый носовой платок и вытер пот с лица. Ему было всего двадцать восемь лет, а у него уже было много седых волос.

– Другая мечта? Это не так просто. Положим, я соглашусь с твоей теорией, но ведь моя прежняя мечта так и не осуществилась.

Какое-то время мы шли молча.

– Какие вы все-таки счастливые парни, – прервал Алекс молчание. – У вас есть ваша Польша, и все вы мечтаете о ней.

Я помолчал, обдумывая ответ.

– Эта мечта в моем сердце, но не в сознании, нет. Я не могу этого объяснить. Возможно, я чудак и обладаю иммунитетом против патриотизма. В то же время я уважаю патриотические чувства других и иногда сам испытываю их. Но не могу сказать, что мечтаю, чтобы моя страна стала могущественнее и богаче другой страны. В конце концов, все страны похожи между собой и все должны развиваться и процветать. Моя мечта – движется от холма к холму, от долины к долине, от реки к реке. А затем я задаюсь вопросом, а что там дальше, за горизонтом? И эта мысль на какое-то время становится моей мечтой. Моя мечта мерить шагами поля, леса, берега рек и морей, а мое испытание в том, что я, вероятно, никогда не смогу остановиться и сказать: «Это мое. Это для меня. Это самое лучшее». Даже если мне захочется так сказать.