Троецарствие - Иван Алексин

владимирцами ко мне на соединение идти. Ты, государь, воюя, шибко торопишься, — поднял на меня глаза Скопин. — То я приметил. Спешишь до цели побыстрее добраться. Оттого свою пехоту зачастую вперёд пускаешь, чтобы потом, уже ближе к намеченной цели её конница догнала. Вот я дяде и предложил, твою пехоту недалеко от Троице-Сергиевого монастыря встретить и до подхода конницы разгромить. Всего-то и нужно, ударом своей конницы пехоту в кучу согнать, а после из пушек расстрелять.

— А что Васька? — облизал я пересохшие губы.

— А ему кто-то как раз донёс, что я к тебе, Фёдор Борисович, переметнуться хочу. Вот он и решил, что это уловка такая, чтобы мне с войском к тебе уйти.

— Как однако вовремя донесли! — протянул я.

— Очень вовремя, государь, — улыбнулся в ответ князь, не сводя с меня глаз.

Ишь ты, какие мы все умные! Это он мне, сейчас, намекает, что догадывается, кто за этим доносом стоит. Ну, и пусть догадывается. Впрямую ему в этом я всё равно не признаюсь.

— А к чему ты мне это рассказал, князь? — решил я отставить тему доноса в сторону. — Не знаю, может быть ты и разбил бы мою пехоту, а может и нет. Там воинские людишки как раз против конницы воевать обучены да и не совсем без прикрытия шли. Трёхтысячный отряд Подопригоры вокруг крутился, — уточнил я свой намёк собеседнику. — Но дело не в этом. Ты ведь мне сейчас в своём воровстве признался. Против законного государя сражаться хотел. А вдруг я осерчаю?

— На всё твоя воля, государь, — посмотрел мне Михаил прямо в глаза, — а только лгать тебе не хочу. Кто на троне московском сидит, тому верой и правдой служу. Повелишь, и тебе преданным холопом стану. Потому и говорю обо всём без утайки, чтобы тебе ведомо было. Всё равно ведь потом донесут.

— Донесут, — со вздохом согласился я. — Ещё и того, чего не было, домыслят. Ладно, князь, собирайся, — поднялся я со стольца. — Тут вор с ляхами да казаками под Москвой стоит, а ты в темнице сидишь. То не дело. Навестишь покуда жену с матушкой, а завтра во дворце тебя жду. Присягу примешь и будем думать, как с ворами ловчее управиться.

— Государь, — остановил меня уже на пороге Скопин-Шуйский. — Что с Шуйскими будет? Казнишь?

— А ты как бы с ними поступил? — оглянулся я на князя. — Вон, Гришка Отрепьев их, было, помиловал. И где он теперь, тот Гришка? Но дело даже не в том. Сошли я Ваську с Митькой хоть в Сибирь, всё равно часть боярства в них претендентов на престол видеть будет и от их имени козни да заговоры устраивать. Разве не так?

— Так, государь, — помрачнев, согласился Михаил.

— А об Ивашке дознание будет. Если выяснится, что он против меня и моего батюшки не умышлял, предстоит ему дорога в Сибирь на веки вечные, новые земли на Востоке открывать. А если нет, то и ему в живых не быть.

Мы вышли вместе с князем в узкий, каменный коридор, заполненный народом. Дюжий тюремный служка, перебирая связку ключей, сунулся к двери, норовя её запереть.

— А Васька с Ивашкой далече ли сидят? — поинтересовался я у него нехотя, скорее уж для порядку. Встречаться прямо сейчас со свергнутым царём, у меня никакого желания не было.

— Дык рядом, царь-батюшка, — согнулся в поклоне мужик. — Как раз следом за узилищем, где Тульский вор на цепи сидит.

— Это какой вор? — замер я, боясь поверить собственной догадке.

— Так Ивашка Болотников, государь. Как с дыбы сняли, сюда в кандалах и привели.

Я лишь покачал головой, переглянувшись с Порохнёй.

* * *

Андрею Васильевичу Шерефединову недужилось. Престарелый московский дворянин, как обычно, проснулся с первыми петухами. Слез, откинув одеяло на подушки, с широкой, прикрученной к стене лавки, перекрестился в сторону скрытого в темноте красного угла.

— Демьян.

— Здесь я, господин, — дворовый холоп вошёл, хлопнув дверью, шустро вставил сальную свечку в прекреплёный к стене медный подсвечник.

— Квасу подай.

Демьян молча выскочил за дверь и почти сразу вернулся назад, с полным холодного кваса ковшом. Шерефединов с наслаждением приложился к нему, роняя капли на исподнее, вытер ладонью губы, чувствуя, как слегка затихает боль в груди. О том, чтобы эта боль ушла навсегда, Андрей Васильевич уже и не мечтал.

Стар он уже стал. Если Бог даст, девятый десяток скоро разменяет. Какое уж тут здоровье? Особенно после того, как эти разбойники Ивашки Болотникова его под Москвой сильно избили. С тех пор боль в груди и поселилась, время от времени напоминая о себе.

— Опять воры озоровали? — проворчал он, возвращая ковш застывшему рядом холопу. Шерефединов хоть и жил в Белом городе, но его усадьба стояла у самого края на стыке Земляного города с Замоскворечьем. Так что выстрелы, куражившихся под стенами города шляхтичей, стали вполне привычны. — И не спится им, нехристям!

— Дык это, Андрей Васильевич, — почесал затылок Демьян. — Кажись с другой стороны балуются. И, как во двор выйдешь, будто земля гудит.

— Земля, говоришь, гудит? — насторожился московский дворянин. С той, другой стороны стояло войско Годунова. — А ну-ка, Демьянка, быстро неси одёжу. И Господь с ней, с лоханью, — отмахнулся он, от потянувшего к медной посудине с водой, холопа. — Тут как бы собственной кровушкой не умыться! Поднимай людишек!

Боевых холопов у Шерефединова было не много. И десятка умелых воинов не наберётся. Да и откуда ему их больше набрать? После судилища устроенного над ним Шуйским и потери вотчины, совсем оскудел. Впору на паперть с протянутой рукой вставать! И это ему, ближнему человеку самого Ивана Грозного!

Застарелая обида вновь напомнила о себе, наполнив душу горечью. Уж не он ли, не щадя живота своего, служил, пытаясь вернуть утерянное положение? На убийство царицы решился, а вся почести князю Рубцу Мосальскому и Молчанову достались. В неудачной попытке убийства расстриги участвовал, и позже, даже под пытками, князя Василия не выдал. И вновь, с приходом к власти Шуйского, вместо ожидаемого почёта, тюрьма и унижение. Вот и приходится теперь доживать свой век в убогих хоромах. А тут ещё и младший Годунов к Москве подошёл!

— Все здесь? — на подворье московский дворянин вышел