Походы Стефана Батория на Русь. 1580-1582 гг. Осада Пскова - Сергей Николаевич Бирюк

Защитники Пскова также понесли значительные потери, составившие 863 человека убитыми и более 1626 ранеными[450]. Пиотровский сообщает о захваченном 18 сентября гонце из крепости. В найденном у того письме Ивану Грозному сообщалось «…во время приступа погибло до 500 человек»[451]. Можно предположить, что «Повесть…» включает погибших ополченцев и мирных жителей, а в письме указаны только профессиональные воины.

Таким образом, противники понесли равные потери – до 900 убитыми и свыше 1600 ранеными каждый. Такое количество убитых на участке протяженностью около 250 метров и шириной около 150 метров, вероятно, потрясло даже бывалых воинов.

По мнению Дариуша Купиша, «если бы была проведена соответствующая разведка, то стало бы известно о рве и деревянной стене, сооруженной за Покровской и Свинузской башнями, а также то, что верхние части стены упали наружу, а не внутрь крепости. Это не были непреодолимые препятствия, но для их преодоления необходимо было иметь при себе соответствующее оборудование, например лестницы. Их можно было использовать как для спуска с башен, так и для штурма следующих препятствий»[452].

Несомненно, что штурм был неорганизованным. Жалобы на слишком узкие проломы в стене (у Свинузской башни) едва ли можно считать оправданием неудачи штурма. Ведь не удалось ворваться в город через пролом у Покровской башни. Принимая во внимание то, что, согласно «Повести…», было заложено только основание новой стены за проломом, неудивительна «ошибка» разведки, не заметившей ее. Что касается спуска со стены, то защитники поднимались на нее во время боя. Королевские солдаты не смогли овладеть всем пряслом стены между Покровской и Свинузской башнями и добраться до сходов в город. Не стены, а мужество защитников остановили и отбросили войска Батория.

Вскоре выяснилось, что возможности расширения проломов были скорее теоретическими. На следующий день псковичи вели активный обстрел шанцев, а королевская артиллерия молчала. Оказалось, что запас пороха уже исчерпан! Того, что осталось, хватало на ведение стрельбы время от времени, лишь обозначая наличие орудий. Трудно поверить, но запасы были настолько малы, что их удалось израсходовать за два дня артиллерийской канонады. Немного помог гетман Замойский, передавший королю несколько десятков центнеров пороха и 300 ядер из своих запасов. Это была пресловутая капля в море. Были также отправлены письма в Заволочье, Ригу и курляндскому герцогу с просьбой о скорейшей помощи, но стало ясно, что больших поставок ждать не приходится.

На военном совете, созванном много позже, было упомянуто о злополучном пожаре на складе припасов в Суше, казначеев обвинили в небрежности, но прежде всего критике подвергся Баторий. Великий гетман Литвы Николай Кшиштоф Радзивилл «Сиротка», «протестовавший среди первых, что ему горько, но он должен говорить правду», прямо обвинил короля в том, что тот взял в экспедицию слишком мало пушек и пороха. Горечь поляков была тем сильнее, что на покупку необходимых боеприпасов требовалось только 20 000 злотых. До сих пор вызывает удивление то, что такой дальновидный правитель, как Баторий, упустил из виду такой важный вопрос, как снабжение своей армии порохом[453].

Осада продолжается

Баторий понимал, что у него нет сил и средств для нового генерального штурма. Однако прекращение обстрелов Пскова не означало отказа от активной осады. Папский легат Антонио Поссевино уже находился при дворе Ивана IV для посредничества в возможных мирных переговорах. Любой шаг, свидетельствующий о намерении отступить из города, мог иметь негативные для короля политические последствия.

Воспользовавшись ситуацией, псковичи уже 9 сентября заделали бреши в стене. Вскоре защитники поняли, что означает молчание польской артиллерии. 12 сентября на стене был повешен плененный венгр, и объявлено, что такая же участь ожидает всех солдат. Псковичи осыпали Батория и Замойского дерзкими проклятиями и с усмешками обращались к солдатам, охранявшим окопы: «Какой это король у вас? Ни зелья, ни денег не имеет! Подите к нам: у нас и зелья и денег, всего много»[454].

Недостаток боеприпасов у армии Батория дал защитникам достаточно времени, чтобы «построить против проломного места деревянную стену с многочисленными бойницами, и многие башни поставили, и во многих местах поставили орудия, готовясь к приступу литовских сил. Между обеих стен – каменной и деревянной стеной в городе – повелели выкопать ров и поставили в нем острый дубовый чеснок, также и по всему пролому и в башнях поставили и укрепили плотный острый чеснок, так что человеку невозможно было никаким образом пробраться через него. По-разному готовились к приступам: кто готовился, зажигая смолье, метать его в литовцев, кто подогревал в котлах кипяток с нечистотами или готовил кувшины с порохом, чтобы метать их в литовцев, кто сухую сеяную известь приготавливал, чтобы засыпать литовскому воинству бесстыдные их глаза»[455].

Гарнизон Пскова день и ночь обстреливал польские окопы и конные патрули, разъезжавшие вокруг города. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не был убит, ранен или пленен. 11 октября один из купцов подвез к окопам бочку медовухи. Возле нее тут же собрались десятки пехотинцев, жаждущих напитка. Вдруг раздался грохот выстрела, и ядро, выпущенное из псковской пушки, попало в бочку, убив и ранив десяток человек. Пятеро погибли сразу, троим оторвало руки и ноги, из них двоих пришлось умертвить из-за страшных ран, их разнесло по частям во все стороны так, что перед Гостовским и Пенкославским, сидевшим невдалеке, упала часть оторванной головы[456].

Баторий решил продолжать осаду двумя способами. Первый, для которого не требовалась артиллерия, заключался в ужесточении блокады. Второй – изводить защитников города угрозой нового штурма со стороны проделанных проломов. С моральной точки зрения нельзя было отказываться от атак на город после одного штурма. Солдат многонациональной армии Батория держали в уверенности, что штурм будет возобновлен, как только из Риги прибудут боеприпасы. «А пока, в ожидании пороха и боевого снаряжения, решено было попробовать подкоп». Предполагалось прорыть туннели для закладки мин под стены Пскова.

Были прорыты три подкопа – два со стороны польских и один со стороны венгерских окопов. Причем, по утверждению Гейденштейна, венгры вели подкоп, «проведя ров на поверхности почвы и прикрыв его плетнем»[457]. Что неудивительно, так верхняя часть оборонительного рва глубиной около 3 м была вырублена в отложениях трещиноватой малопрочной известняковой плиты, нижняя прорубалась в монолитной скале[458].

Работы начались 11 сентября, а уже 17 сентября был перехвачен гонец с письмами Шуйского, в которых Ивану Грозному сообщалось о рытье подкопов солдатами Батория. Осажденные узнавали об этом от пленных, захваченных во время вылазок, и