Афинский яд - Маргарет Дуди

— Наш долг — поиск Справедливости, — услышал я голос Ферамена. — Справедливость — редкая гостья в Афинах. Как раз недавно ее отвергли ради выводка шлюх и танцовщиц. Любой свидетель — свободнорожденный, — который согласится предоставить сведения о коварном похищении юного Клеофона, будет вознагражден.

— Я разделяю твою тревогу, — встрял Эргокл, — и тоже требую, чтобы с этой семейкой поступили по справедливости. От Гермии и ее бессердечных, коварных родственников добра не жди.

— Кроме того, — продолжил Ферамен, — мы должны приложить все силы к спасению Клеофона, если несчастный мальчик еще жив. Или предать земле его прах и отомстить убийцам, если он мертв!

— Правильно, — согласился Эргокл. — Какой афинянин не захочет спасти мальчика — или отомстить за его безвременную гибель? Всех нас объединяет любовь к Справедливости, и вместе с Критоном мы будем бороться с его порочной мачехой.

Тут вперед выступил Критон и присоединился к двум ораторам, стоящим возле ограды прямо у подножия статуй Героев. Эргокл и Критон заодно? Поверить невозможно! Но ничего другого не оставалось. Поодаль от Критона стоял его обычный союзник — Филин (который уже второй раз поддерживал юношу после их неожиданного примирения). Я увидел его в первых рядах толпы, а рядом — прекрасную рабыню Мариллу, лицо которой было закрыто покрывалом. Я указал на них Аристотелю, тот молча кивнул. Ферамена тоже сопровождал раб — дюжий малый, который стоял, скрестив руки на груди, внешне спокойный, но готовый по первому слову хозяина крушить всех без разбора.

— Вы дивитесь, афиняне, — по крайней мере, некоторые из вас, — видя меня и Эргокла, который был врагом моего отца, вместе. Но мы решились на этот шаг в знак того, что вражда наша позади. Ибо, находясь в столь отчаянном положении, я обязан объединиться со всеми, кто, как и я, желает спасти Клеофона и положить конец проискам злодейки. Одним богам известно, насколько она порочна! И вся ее семья, бессердечная, коварная, не лучше. Эта женщина и ее изворотливый, злобный дядя Фанодем тайно увезли Клеофона. Несмотря на все наши усилия, они по-прежнему прячут его. Почему? Это хороший вопрос…

— Кончай разглагольствовать! Ты покамест не в суде, — крикнул кто-то в толпе.

Критон вспыхнул до корней волос, но не отступил:

— Вы бы не стали произносить таких слов, если бы могли знать, как болит мое сердце. Как страшусь я за судьбу младшего брата! О афиняне, помогите спасти его! Нетрудно догадаться, что движет нашими врагами: они пытаются разрушить обвинение против Гермии! Вот Гермия со своей шайкой и похитили мальчика. Вероятно, они вывезли Клеофона из Афин, а потом — о, страшная мысль! — разделались с ним.

— Какая тяжкая ноша легла на плечи осиротевшего Критона, — встрял Ферамен. — И вот, понимая, что ничего другого не остается несчастному юноше, добропорядочные граждане решили поддержать его новое обвинение. Критон официально обвиняет… Давай, говори сам. — Он подтолкнул Критона.

— Я обвиняю мою мачеху, Гермию, вдову Эпихара, вдову Ортобула, а также ее дядю Фанодема, в заговоре и похищении моего брата Клеофона сына Ортобула.

— И официально обвиняю, — подсказал Ферамен. Критон нахмурился.

— Это я и собирался сказать, — и он произнес традиционные слова: — Я официально обвиняю Гермию, вдову Эпихара, в подстрекательстве к убийству, а Фанодема, жителя Тиметад, — в убийстве. Посему запрещаю им участвовать в судебной и религиозной жизни города, касаться священной воды и вина, а также закрываю им доступ на Агору, в храмы и все священные места!

Итак, отныне Фанодему, как и его племяннице, запрещено появляться на Агоре. Нелегко ему будет заниматься делами, в том числе защитой Гермии (а теперь и своей собственной).

Критон и Ферамен повесили обвинение на деревянную ограду, рядом бестолково суетился Эргокл. Вокруг столпились люди, читая объявление и засыпая Критона вопросами и соболезнованиями.

— Что ж, мне больше незачем задерживаться, — раздался посреди гама громкий голос Эргокла. И правда, у него не было причин оставаться на площади. — Вы знаете, где меня найти, — бросил он Критону и зашагал к Стое Пойкиле мимо общественных герм. Вскоре его низкорослая фигура затерялась в толпе и среди телег, которые беспрестанно ездили по широкой дороге, переходящей в Панафинейский путь.

— Ужасно, как эти люди травят Фанодема, — сказал я Аристотелю. — Он ведь всего-навсего выполняет свой долг по отношению к племяннице, а тут это ужасное обвинение!

— Я не вполне понимаю, чего они добьются, начав судебное разбирательство, если только не представят очень убедительное доказательство похищения или смерти мальчика.

— В первую очередь — тело, тело несчастного. Без него невозможно начать дело по обвинению в убийстве!

— Не то чтобы невозможно. Теоретически суд может обойтись и без тела, но тогда на благосклонность присяжных и рассчитывать не стоит. Или нужно чем-то подкрепить обвинение — например, показаниями внушающего доверие свидетеля, который заявит, что видел, как несчастную жертву, скажем, сбросили в море.

— Какая ужасная смерть! Без погребения, а значит, душа не сможет переправиться через Стикс! Нет, я ужасно переживаю за участь Клеофона. И как странно, что Критон заключил союз с Эргоклом.

— Самое странное, что Эргокл заключил союз с Критоном.

— Я-то думал, Критон станет избегать его. Эргокл человек нехороший, злопамятный. Но, видимо, Критон счел, что лучше заплатить Эргоклу то, что он просит, пусть даже не по праву, и избавиться от головной боли. Так мне кажется. Тогда понятно, почему Критон снова обратился к Филину — ему понадобились деньги.

— Но как Эргокл умудряется ладить с Филином? Особенно учитывая, что сварливый коротышка по-прежнему убежден, будто имеет права на сикилийку или денежную компенсацию за нее.

— Должно быть, он уже отказался от своих притязаний, ибо Филин был там с ней, а Эргокл промолчал, — предположил я. — Марилла носит покрывало, словно свободная гражданка. Она рабыня, но иногда держится как свободнорожденная. В то утро, когда я пошел к Манто за сведениями, она тоже была в покрывале. Хоть и открыла лицо, когда обратилась ко мне.

— Марилла была в доме Манто? Ты меня удивил. Неужели прекрасная сикилийка там работает? Нет, не может быть!

— Нет-нет. Мы столкнулись в дверях, она сказала, что пришла за серебряной кастрюлей, которую одолжила поварихе Манто.

— Получается, Марилла знакома с Манто, иначе та не одалживала бы у нее кастрюли.

— Полагаю, ты прав. Но я говорю о том, что теперь Марилла повсюду сопровождает Филина, одетая как знатная госпожа. Словно Ортобула и вовсе не было. Полагаю, она стала любовницей Филина. Но поскольку Марилла — рабыня, а не свободнорожденная, она не гетера, а, скорее всего, наложница, — я задумался. — Как странно, что Филин и не думает скрывать страсть к простой домашней рабыне! Он так красив и высокороден, да к тому же богат, мог бы найти себе выгодную партию.

— Да, но, Стефан, — возразил Аристотель нерешительно, что было ему совершенно несвойственно, — женщина же очень красива, их связь, похоже, долговременна. А брак — штука непростая и не всегда приносит такое же удовлетворение.

— Это верно, — согласился я, вспоминая публичный дом и прекрасные груди Фрины, выставленные на всеобщее обозрение.

Я счел, что у меня есть веские причины нанести еще один визит к Манто: мне не давали покоя слова малышки Хариты, которая сообщила, что ее сводный брат Клеофон любит блины с медом. Их, конечно, любят многие дети, но я не хотел оставлять неразгаданной тайну лишнего блина. На следующий день я отправился в дом Манто, правда, не так рано, как в прошлый раз. Там было пусто, если не считать нескольких случайных клиентов.

— А вот и господин Завтрак, — поприветствовала меня девушка с длинной тонкой шеей.

— Остри поменьше, — не растерялся я. — Сегодня не твой день рождения, Клизия. К счастью для тебя. Следующий наступит скорее, чем ты бы хотела, а потом еще и еще. Знаешь, как говорят: мудрость и старость приходят слишком быстро.

Девушка окинула меня пристальным взглядом:

— А твоя мать знает, что ты — наш постоянный клиент? Она не ругается?

— Тише, Клизия, — мягко остановила ее Кинара, положив руку мне на плечо. — Пока он мой, и только мне позволено его кусать.

— Но ты не ошиблась, — примирительно сказал я Клизии. — Я не забыл те блины. На самом деле у меня есть поместье в Гиметте, которое дает отличный мед, и я надеюсь, что смогу найти здесь покупателей.

— А, деловой человек. Везде ищет выгоду. Тогда тебе нужна Манто, а не мы, — и она отвернулась.

— Прости нашу Клизию, — сказала Кинара. — Она ждет клиента, который обещал прийти в полдень, но до сих пор не явился. Его зовут Эргокл. Маленький такой. Ты его знаешь?