Легионер. Книга третья - Вячеслав Александрович Каликинский

узнал, чьей воле или прихоти он обязан жизнью — то ли повелению чиновников богдыханского двора, то ли профессиональному любопытству некоего китайского лекаря, в чей дом он был вскоре перенесен.

Лекарь, недолго думая, отсек иноземцу изрядно почерневшую руку по самую ключицу, перевязал кровеносные сосуды, зашил культю шелковыми нитками и передал иноземца на попечение малолетней дочери, знавшей, однако, толк в целебных свойствах многих трав. Девчушка выхаживала чужеземца целых полтора года.

Оправившись после операции, чужеземец долго еще был очень слаб и все время проводил или в отведенной ему хижине на заднем дворе лекарского дома, либо греясь на солнышке под стеной в хорошую погоду. А девчушка с изуродованными ногами, смешно переступая ими, приносила ему еду, делала бесконечные примочки на страшную рану, обтирала беспомощное тело водой и какими-то целебными настоями.

Детское любопытство маленькой китаянки и скука выздоравливающего чужеземца сотворили еще одно чудо — чудо общения. Чужеземец учил девочку немецкому, а она его — китайскому языку. И вскоре они уже могли общаться меж собой на причудливой смеси двух языков, научились понимать друг друга.

Девочка узнала о том, что чужеземец попал в Китай из далекой северной страны. Что его предки пришли на Русь из еще более далекой страны, с берегов реки Рейн.

Время шло. Оправившись от болезни, немец стал, чем мог, помогать лекарю, спасшему его, по хозяйству. Даже с одной правой рукой он управлялся достаточно ловко.

А потом девочка-китаянка исчезла. Чужеземцу объяснили, что она вышла замуж, и никогда более в родительском доме не появится.

Немца никто со двора лекаря не гнал. Но сам лекарь и его соседи словно не замечали чужеземца. Он тяготился одиночеством.

Однажды он услыхал о том, что в стране появились иноземные купцы из далеких стран. Он вызнал дорогу в соседний город, где объявились те купцы, и, попрощавшись с лекарем, отправился туда. Задерживать его никто не стал.

Но купцов в том городе уже не было: вместе со своим караваном они ушли дальше, куда-то на юг. Ландсберг-Берг отправился следом, и догнал караван почти через два месяца скитаний. Догнал — и был разочарован: купцы оказались не европейцами, а краснобородыми азиатами из какой-то неведомой ему страны.

Взять с собой «однорукого шайтана» купцы наотрез отказались. И лишь посоветовали чужеземцу идти дальше на юг, к морю. Если ему повезет, он сможет дойти до прибрежных городов, куда изредка заходят корабли с людьми, похожими на него.

Добравшись до побережья, чужеземец нашел пристанище в небольшой рыбацкой деревушке, жители которой позволили ему поселиться рядом с ними. Их язык отличался от того китайского диалекта, на котором чужеземец разговаривал уже довольно бегло. Рыбаки рассказали, что, действительно, несколько раз к их берегам подходили большие лодки с парусами, а управляли этими лодками бородатые люди, похожие на него, Берга.

Такого корабля чужеземец прождал в деревушке на берегу теплого моря почти шесть лет…

За эти годы многое изменилось. Берг постепенно сдружился с рыбаками, помогал им чинить сети и ловить рыбу. Однажды, когда в деревне появились разбойники, приплывшие откуда-то на быстрых узких лодках, и принялись было привычно грабить робких рыбаков, чужеземец достал свой меч, который ему удалось сохранить в своих странствиях. Нескольких разбойников он убил, остальные в страхе попрыгали в свои лодки и уплыли прочь. В тот день китайские рыбаки из деревушки перестали называть его чужеземцем.

В честь избавителя от морских разбойников рыбаки устроили для Берга пир.

— Назови свое имя, — попросил старшина.

Немец задумался, и ответил не сразу. Может быть, он вовсе не хотел отвечать на этот вопрос, но все рыбаки, притихнув, смотрели на него.

— Мое настоящее имя, как имя отца, деда и прадеда, слишком для вас трудное. Меня называли частью моего имени — Берг. Здесь, в Китае, дочь лекаря, которая выходила меня после того, как ее отец отсек мою гнившую руку, тоже задавала этот вопрос. Она попросила назвать имя полностью, но, как и русичи, не смогла его повторить. Тогда она сказала, что будет тоже называть меня коротко. Но не последней, а первой частью имени — Лан. Или Лян — так оно больше похоже на китайское имя.

— Мы тоже будем звать тебя Лан, — кивнул староста. — Скажи мне правду, Лан, — если здесь когда-нибудь появятся на больших кораблях люди, похожие на тебя, ты уедешь с ними за море? Ты ведь ждешь их все эти годы, Лан?

— Не знаю, — буркнул немец. — Сначала, когда я искал иноземных купцов и шел сюда, к морю, я очень хотел уехать. А теперь не знаю. Мне некуда ехать, да и кому я нужен — без одной руки? Воевода из сибирского города Тобольска должен мне кучу ефимков, но я не хочу возвращаться в эту страшную Сибирь. Зимой там так холодно, что если плюнешь, то слюна, не долетев до земли, превратится в льдинку.

Рыбаки зашумели, стали переглядываться. Такого холода они и представить себе не могли. Но смирились: раз чужеземец Лан рассказывает им свои видения от курения волшебной травы — это его дело.

К нему снова подступились:

— Тогда, может быть, ты останешься с нами? — с достоинством спросил самый старый рыбак. — У тебя и вправду нет одной руки, но второй ты сражаешься, как настоящий воин! Скажи да, и сегодня же в твою хижину войдет самая красивая девушка из нашей деревни. Она будет тебе верной и преданной женой. А мужчины завтра же начнут строить для тебя настоящий дом, где хватит места и будущим твоим детям. Оставайся, Лан! Ты будешь помогать нам и научишь нашу молодежь орудовать мечом так же, как ты. А когда ты состаришься и не сможешь работать и сражаться, молодые рыбаки всегда будут класть на порог твоего дома часть своего улова. Оставайся, Лан!

— Хорошо, я останусь, — согласился, не раздумывая, немец.

А через несколько лет близ рыбацкой деревушки действительно появилась португальская торговая шхуна. Узнав о том, что среди китайских рыбаков есть рослый бородатый европеец с одной рукой, купцы захотели повидать его. Они тоже спрашивали — как зовут однорукого, откуда он родом и не хочет ли вернуться в Европу?

— Меня зовут Лан. Уезжать отсюда я не хочу, ибо не знаю своей настоящей родины.

Единственное, что попросил Лан у купцов, были книги на немецком языке. У португальских купцов таких книг не оказалось.

— Зачем тебе книги? — спросили купцы.

— Хочу, чтобы мои дети и внуки знали язык своих предков, — ответил однорукий чудак.

Он достал маленький мешочек и высыпал из него на ладонь португальца десяток крупных жемчужин. Купцы