Сапфир - Даниэль Зеа Рэй

не полевой цветочек, – заявила принцесса. – И никогда им не была. Ты согласился с моим решением ехать вдвоем, потому что был уверен в моей способности постоять за себя.

Лошадь Сапфир фыркнула, будто подтверждая сказанное. Принц сжал челюсти, и на них заиграли желваки.

– Я согласился на твою авантюру, потому что верю в свои силы и в свою способность тебя защитить. Кроме того, охранники привлекли бы лишнее внимание к твоей персоне. Хотя ты и без них с этим справилась, – он указал на ее латы на плечах.

Сапфир сжала губы и медленно выдохнула.

– Делай что хочешь, – подытожила она и сорвалась с места.

Шла так быстро, как могла. Лошадь цокала копытами рядом. Перед отъездом Рубин дала сестре мешочек с седоулами. С этими монетами Сапфир не пропадет! Захочет – заночует в Руцо или оплатит услуги провожатого и сегодня же доберется до Улули. Вариантов много!

Но кто-то схватил ее за руку и заставил остановиться.

Принцесса, глаза которой едва не светились от переполнявшего ее гнева, уставилась на смуглую кисть Гронидела.

Муж приблизился к ней вплотную и наклонился к ее лицу. Сапфир думала, что сейчас случится очередная перебранка, но вместо того, чтобы что-то сказать, Гронидел прижал ладонь к ее щеке, повел пальцем по ее губам, а потом припал к ним и с жадностью поцеловал.

Посреди улицы! Средь бела дня! У всех на виду!

У Сапфир едва ноги не подкосились. Желание продлить удовольствие вспыхнуло светом на ее коже, вызвав вокруг охи случайных прохожих.

Гронидел нежно лизнул уголок ее рта и прервал страстный поцелуй. Склонился к ее уху и прошептал:

– Хочу заняться с тобой любовью на кровати, а не в поле. Хочу задержаться на день и не думать о том, что везу тебя в логово змей. Подари мне этот день. Прошу тебя, подари мне его.

Сапфир заглянула в его красивые синие глаза, затуманенные поволокой вожделения, и поняла, что отказать не сможет.

– Хорошо, – прошептала она в ответ.

Глава 16

Сапфир

Принцессе хотелось верить, что ее чувства взаимны. Ведь нельзя так страстно заниматься любовью, а потом льнуть всем телом, пытаясь согреть ее под одеялом.

Даже в минуты, когда испарина наслаждения покрывала их тела, а дыхание сбивалось от обоюдных громких стонов, Гронидел был ласков с ней. Он был нежен. Искусный любовник, принц доводил ее до умопомрачения и возвращал на грешную землю, чтобы снова возвысить и показать небеса.

Принцесса позволила Грониделу искупать себя в большой ванне и наслаждалась, когда намыленные ладони мужа скользили по бледной коже и следом утопали в воде, в очередной раз доводя ее до изнеможения.

Она чувствовала, что благодаря любовным играм духовная связь между ней и мужем растет с каждой минутой, а привязанность крепчает на глазах.

Возвращаться в реальность из той комнаты, наполненной ароматами благовоний и вожделения, Сапфир не хотелось.

Глубокой ночью, засыпая в крепких объятиях мужа и прижимаясь губами к его горячей груди, принцесса вновь попросила Гронидела дать ей слово, что он примет помощь богов.

Она все ждала, что он ответит. Что в темноте помещения прозвучит его низкий бархатный голос. Но принц молчал, и это медленно уничтожало ее саму.

Как достучаться до него? И почему даже после всего, что между ними произошло, Шершень упорно стоял на своем и не желал воспользоваться шансом, который ему предложила сама судьба?

В последующие дни в дороге Сапфир много об этом размышляла. Глядя на постепенно меняющийся пейзаж, она никак не могла проникнуться духом Зальтии.

Принцесса не обращала внимания на жилые строения, которые из больших деревянных домов превращались в одноэтажные времянки из ракушечника. С узкими щелями окон и крышами из тростника, они напоминали усеченные смотровые башни с горизонтальными росчерками бойниц. Сапфир не замечала странной жары, которая с каждым часом лишь усиливалась и в конце концов заставила их прятать головы под зальтийскими платками, купленными Грониделом по пути у какого-то лавочника. Бескрайняя степь, покрытая низкорослым кустарником красного цвета, что сплошным ковром стелился вплоть до линии горизонта, не внушала ей благоговения и трепета.

Одиночество – вот о чем думала Сапфир, стоя на берегу реки О́рра и встречая играющий пламенем кроваво-красный закат в городке Улу́ли.

Гронидел остановился у нее за спиной и обнял. Опустив подбородок ей на плечо, он прошептал:

– Почему мне кажется, что мыслями ты витаешь где-то далеко от меня?

– В той стороне, где желтая сухая земля, начинается пустыня Одиночества? – Сапфир, избегая ответа, указала рукой на юг, куда на противоположном берегу двигалась вереница из крытых повозок, запряженных мулами.

– Верно.

– И эти люди везут товары в ночь, чтобы избежать в пути полуденного зноя?

– Да, моя Огненная Дева. – Он прижался к ней всем телом и поцеловал в шею.

– Бесстыдник, – улыбнулась принцесса, косясь на парочки зальтийцев, которые высыпали на набережную и встречали закат в обнимку точно так же, как Гронидел и Сапфир.

– По меркам твоей родины – безусловно. – Он хмыкнул. – Но сейчас я дома и могу позволить себе изрядно пошалить!

– Я полагала, что ты считаешь своим домом замок Света.

– Он – плод моих трудов и стараний. Но не мой дом.

– То есть ты бы не хотел остаток жизни провести там? – удивилась принцесса.

– Нет, – он глубоко вздохнул.

Полыхающий солнечный диск медленно перекатился за линию горизонта, и все вокруг начало сереть.

«Вот и начало конца», – промелькнула ужасная мысль в голове, от которой Сапфир поспешила отмахнуться.

Гронидел потянул ее в сторону постоялого двора, где они сняли комнату на ночлег, и принцесса, крепко сжав его руку, последовала за мужем.

Гронидел

Солнечный город встретил путников нарядными улицами и привычной шумихой. Пройдя по мосту через реку Эза́ж, что кольцом окружала столицу Зальтии, Гронидел и Сапфир попали в царство ярких красок, безудержного веселья и густого дыма благовоний.

Одноэтажные строения из белого и серого ракушечника окружали бесконечные лабиринты пыльных улиц, где запросто можно было потеряться. Торговцы зазывали в свои лавки покупателей, пряча самые изысканные товары в глубине крытых рядов. Дети-попрошайки тянули руки к богато одетым горожанам, которые фыркали и жестами отправляли их к Дхару сразу после того, как опустят пару медяков в чумазые ладошки. Уличные музыканты развлекали прохожих ритмами обтянутых кожей барабанов и переливами виртуозной игры на дудках.

Терпкий дым благовоний повис в тяжелом воздухе, нагретом солнцем. Ароматы специй и печеных лепешек непрерывной волной наплывали с одной таверны на другую. Пестрые наряды жителей смешались в толпе, разговаривающей как обычным языком, так и языком жестов. Шелка,