Созерцатель - Алексей Пехов

Стальной уродец для штурмовых инженерно-саперных отрядов скрывал в рукояти микрокапсулу с моторией. После ее активации тесак жил всего лишь несколько секунд – этого хватало на пару ударов до того, как освобожденная энергия плавила клинок, превращая его в огненные капли. Но этих двух ударов хватало не только для того, чтобы одним движением разрубить человека от макушки до паха, но и перерубить ствол пушки, словно тот был слеплен из грязи. В руках у «кротов» «Мясники» были не только инструментом, с легкостью уничтожающим преграды на пути наступающей пехоты, но и страшным оружием.

Не знаю, с какого военного склада девчонка украла его, но сейчас он был нашим спасением.

– Я справлюсь лучше, – тихо сказал я, и она, поколебавшись, отдала мне «Мясника», забрав карабин себе.

Я провел большим пальцем по шершавой рукояти, подцепил ногтем медную крышку, скрывавшую под собой ледяную кнопку, слыша, что шаги раздаются уже под самыми окнами. Контаги стала подниматься по лестнице, и громкий цокот бил по ушам точно набат.

С улицы раздалась тягучая песнь:

– Уйди-дуй-ди-дууу!

Она была низкой, грозной, столь жуткой и странной, что волосы у меня на голове встали дыбом. Топот с лестницы теперь уже нельзя было назвать неторопливым. Контаги убегала. Я увидел ее темный силуэт, несущийся по улице, свернувший за угол здания с развалившимся верхним этажом и частично разрушенной крышей.

– От окна! – приказал я девушке.

Мы бросились в дальнюю комнату, уселись в самое темное место, точно нашкодившие дети, прячущиеся от родителей.

– Уйди-дуй-ди-дууу!

Теперь оно раздалось под самыми окнами, и спустя миг ему ответили:

– Уйди-дуй-ди-дууу!

Мы с Мюр посмотрели на потолок. Грохот шагов по крыше, прямо над нашими головами, доказал, что мы не ошиблись.

Несколько существ пробежали по улице, гортанно кашляя. Я не стал искушать судьбу и шевелиться, не говоря уже о том, чтобы смотреть, что там происходит. Те, кто заставляют убраться контаги, не лучшие экземпляры для завязывания нового знакомства.

Наконец трубный охотничий глас потерялся среди кварталов безлюдного района, и я разжал пальцы на рукоятке, с удивлением отмечая, насколько они напряжены.

– Порой я думаю, что именно эта Риерта настоящая, а та, среди чистых улиц и магазинов Бурса, – лишь сон из прошлого. – Девушка вытянула ноги, поставила карабин на предохранитель. – Ты бывал здесь, Итан?

– Нет. А ты?

– Однажды. На самых окраинах. Отсюда будет сложно выбраться. Мы очень далеко от обжитых районов.

Я понимал, о чем она говорит. Старая Академия – большая территория с довольно плотной застройкой. В прошлые годы здесь жило много людей, и место считалось престижным до той поры, пока уровень озера не поднялся и часть острова Рассвета не оказалась затоплена, после чего появились Утонувшие кварталы. Тогда богатые перебрались в Бурс, Рынок, Новую землю и Сады Маджоре, а сюда стали заселять тех, кто победнее – жителей из Горохового Супа, Угла и Светляков. Но в конце концов Старую Академию пришлось оставить, когда Брайс, Белджи, Баллантайн, ну и Хенстридж, конечно, только-только отстроили фабрику мотории на Закрытой земле.

В то время производство балансировало на стадии экспериментов, никаких фильтров не было, а потому первый же аварийный выброс в атмосферу имел катастрофические последствия. Ядовитое облако преодолело несколько миль над озером и накрыло Старую Академию. Многие умерли в первый час. Те, кто выжил, были эвакуированы на другие острова, и район объявлен сперва карантинной зоной, а затем и вовсе нежелательным для проживания.

Люди оставили остров Рассвета. Газеты писали, что позже случалось еще несколько опасных выбросов, которые благодаря розе ветров всегда оказывались в кварталах Старой Академии. А затем, спустя годы, среди тех, кто выжил после первой аварии, начали появляться контаги.

Я слышал рассказы очевидцев. Люди заболевали и менялись. Не только внешне. Еще до того, как стать чудовищами, у них портился характер. Они не узнавали никого из родных, теряли память, становились раздражительными и даже агрессивными или же впадали в тяжелую спячку. И когда монстры пробуждались, от них не было спасения. Поэтому заболевших и тех, кто таковыми казался, отвозили в Старую Академию, превратив огромный район, целый остров, в шкаф из детства, тот, в который ночами лучше не заглядывать, если, конечно, не хочешь, чтобы прячущийся там людоед схватил тебя.

Разумеется, я рассказываю лишь краткую версию случившегося, без всех тех десятилетий драм, трагедий, поломанных человеческих судеб, бунтов, протестов и комендантских часов.

– Мы не перейдем Железный гигант, даже если доберемся до него. Нас прикончат со сторожевых башен, сочтя одними из тех, кого привезли сюда против их воли и кто пытается вырваться, – сказал я.

– Этого и не требуется. Нам нужно к Стержню.

– Пройти вдоль западного берега не получится. Он высокий и скалистый. Восточный тоже исключается – на Жемчужинах[70] наблюдательные посты, до нас достанет даже «Канарейка», не говоря уже о более дальнобойных игрушках. Значит, у нас нет выбора. Ждать, что какая-то лодка пристанет к берегу, не приходится, как бы мы ни махали руками. Будем идти через город.

Она решительно кивнула, принимая этот план:

– Да. Так и поступим.

– Хорошо. Но канал Мертвых на нашем пути достаточно широк, а погода не слишком располагает к купанию. Как мы его пересечем?

– Мосты взорваны. – Как видно, ее тоже не прельщала перспектива купания. – Но у меня есть решение.

– Какое?

– Давай сперва доберемся.

Не знаю, чего она темнила, но не стал настаивать:

– Будь по-твоему. Сейчас рай он стоит на ушах, но к утру, надеюсь, они успокоятся, и мы пойдем.

– Нет, – возразила она. – Не утром. Когда солнце снова сядет.

– Разве монстры ночью спят? Ты же видела – сейчас их время.

– Жандармы устроили переполох, вот чудовища и повылезали из своих берлог. Но если бы все было тихо, мы бы с тобой здесь не сидели. Поверь опыту моих друзей – днем в Старой Академии гораздо опаснее, чем ночью.

– А охотники? Везде есть те, кто выползает из логова после заката.

– Это то, с чем нам придется смириться.

Я посмотрел на наручные часы со слабо фосфоресцирующими стрелками. До утра, не говоря уже о вечере, очень далеко.

Нам предстояло долгое ожидание.

Глава одиннадцатая

Другая Риерта

Солнце било прямо в глаза, и я, не поднимая век, опустил голову. Это не очень-то помогло. Я спал сидя, так что шея затекла, а поясницу ломило. Если кто хочет ощутить себя стариком, пусть проведет ночь, как я.

Впрочем, «ночь» неподходящее слово. Я заснул, когда небо стало бледнеть, и проспал, кажется, до середины дня.