Созерцатель - Алексей Пехов

Нашу лодку уничтожили – мы едва успели выбраться из нее и спрятаться за фрагментом стены, когда прибрежную часть района затопил свет прожектора и заговорил пулемет. От посудины мало что осталось – проще плыть в решете, чем на этих обломках, а финалом стал лопнувший бак с моторией. Он залихватски свистнул, теряя давление, и, как полагаю, окутал значительный участок берега облаком ядовитой взвеси.

Но проверять я не стал. Пока жандармы меняли ленту, мы с Мюр бросились прочь, пересекли улицу, перепрыгнули через широкую канаву, слишком маленькую, чтобы называться каналом, и скрылись в ближайшем доме, коих в округе было как грибов на лесной поляне после хорошего дождика…

Я услышал шаги на улице, увидел, как Мюр отпрянула назад, точно кто-то мог разглядеть ее во мраке комнаты третьего этажа. Человек шел неспешно, словно гулял в одном из парков Холма. Создавалось впечатление, что на его ботинках стальные набойки, а если точнее – самые настоящие подковы, так громко они стучали по каменистым выбоинам. Затем наступила тишина, и я осторожно поднялся. Девушка вскинула руку с раскрытой ладонью, обращенной ко мне, прося не двигаться.

Наконец снова раздался стук ботинок. Я выглянул в окно, с трудом различая во мраке удаляющийся сутулый силуэт. Недалеко от того места, где мы прятались за стеной от пуль, он скрылся в подъезде покосившегося двухэтажного дома.

– Ищет нас, – прошептала Мюр, приблизив губы к моему уху, обжигая его горячим дыханием.

– Не человек? – тихо спросил я. – Этот не похож на других.

«Другие» появились почти сразу же после грохота пулемета, стоило нам спрятаться в заброшенном здании. Их привлекли громкие посторонние звуки, поэтому три твари выползли из подворотен, спеша на свет прожектора. К моему удивлению, жандармы не стали стрелять по контаги и быстро развернули катер от берега, здраво полагая, что мы в любом случае уже покойники.

Мутанты ненавидят воду, так что Старая Академия – отличная тюрьма для них. С трех сторон озеро и широченная река на юге, отделяющая район от Стержня. Единственная связь с другими частями Риерты – Железный гигант, самый большой и длинный разводной мост в мире, по которому сюда доставляют заболевших и который охраняет целая армия, а также пушечные и пулеметные башни.

Твари потоптались на берегу, затем стали бродить по окрестностям, и одна из них стенала, точно обезьяна, которую лишили банана. Наконец они ушли, но ненадолго. Один то и дело возвращался, прохаживался под окнами, выходил на берег, с треском ломал остатки лодки, надеясь обнаружить там что-нибудь съестное, и успокоился лишь часа через три, в середине ночи.

Полчаса было полное затишье, и я понадеялся, что взбудораженные местные жители наконец-то забыли о нас, когда появился очередной гость. Мистер Громкие Шаги.

– Не человек, – подтвердила девушка.

Я сходил за карабином, встал рядом, ожидая. Он выбрался из подъезда минут через пятнадцать, постоял – тощий и сутулый, в рваных лохмотьях, некогда бывших одеждой, – словно сомневаясь, закурить ему или нет. Наконец двинулся вперед, к канаве с проточной водой, все так же неспешно и лениво. Контаги никуда не торопился.

Внезапно свернул налево, пройдя мимо уличного газового фонаря, давно уже не работавшего, и зашел в дом, находящийся напротив нашего.

Я тронул девушку за плечо, привлекая внимание, и мотнул головой, предлагая идти за мной. На лестнице было еще темнее, я переставлял ноги на ощупь, пока не оказался на последних ступенях, перед небольшим холлом парадной, куда вели двери двух оставленных квартир.

Он вышел из соседнего здания как раз в тот момент, когда мы собирались покинуть укрытие. Я увидел его фигуру и аккуратно сделал шаг назад, одновременно поднимая карабин и упирая приклад в плечо, слыша за спиной осторожный шорох. Мюр, как и я, отступала.

Монстр пошел прямо на нас, стук его ботинок казался оглушающим, и я сдвинул предохранитель, мысленно благодаря Кроуфорда за его безумную щепетильность. Юэн всегда заботился об оружии и никогда не удовлетворялся заводской сборкой, предпочитая доводить каждую железяку до совершенства руганью, смазкой, надфилями и рифелями. Именно поэтому щелчка не последовало, рычажок сместился абсолютно беззвучно.

Мой палец напрягся на спусковом крючке, «кольцо»[69] мушки застыло на уровне головы ночного гостя, но я медлил. Помнил того парня из трюма. Промежуточный патрон и точность против живучести. А контаги, как я уже успел убедиться, самые живучие существа в нашем мире, и связываться с ними следует лишь в самом крайнем случае.

Он подошел настолько близко к дверному проему, что я наконец-то увидел его ботинки. Точнее, их отсутствие. То, что было его ступнями, больше напоминало копыта – вся нижняя часть ног ороговела и походила на матовый минерал. На нем было что-то вроде рваного плаща и несусветные тряпки, повязанные вокруг головы.

Эта «газель» процокала мимо, не став заходить и даже не посмотрев в нашу сторону. Кажется, мы выдохнули, лишь когда его шаги стали тише (судя по всему, контаги проверял дом на углу улицы).

– Он вернется, – сказал я Мюр, и она кивнула, соглашаясь со мной. – На открытых пространствах не задерживаемся.

Довольно сложная задача – бежать быстро и стараться делать это бесшумно. Мы переместились в дом, который уже посещал контаги. Первый этаж, второй, третий. Я осторожно заглянул в комнаты.

Ничего, кроме мусора и сгнившей от влаги мебели. То, что надо. Мы расположились возле окна с острыми зубьями битых стекол в раме, когда тот, кто искал нас, пошел на очередной круг поисков.

У меня была великолепная позиция, чтобы влепить ему пулю прямо в голову, и, будь это человек, я бы уже так и поступил.

Он пошел проверять наше прошлое убежище, и я сказал:

– Вот ведь настырный.

– Настырная, – поправила меня Мюр. – Это женщина.

Она продолжила наблюдение, а я сел, привалившись спиной к холодной стене, поставив карабин перед собой и опершись лбом об его цевье. Следовало хорошенько поразмыслить, как нам отсюда выбираться. Но конечно же Старая Академия не была предназначена для долгих раздумий. Мюр тихо застонала и сказала мне:

– Идет сюда! Не стреляй. Снова поднимем на уши весь квартал.

Она достала из ножен «меч», и по оплетке вокруг первой трети клинка я узнал «Мясника».

Когда мы погрязли в окопной войне, в ход шло не только то, что стреляло, сжигало и травило, но и что рубило, кололо и дробило. Винтовки со штыком не всегда оказывались эффективны в узких пространствах, поэтому солдатский гений искал свои варианты для рукопашной бойни. Начиная от траншейных дубинок: палок, оббитых гвоздями, стальных стержней с накрученными на них гранеными гайками, молотков, одноручных кувалд или тяжелых гаечных ключей – и заканчивая всевозможными ножами, тесаками и трофейными искирскими мечами. В последний год войны наши мозговитые ребята из Научно-технической лаборатории Министерства обороны придумали «Модель-А», которую в пехоте прозвали «Мясником».