Антология сатиры и юмора XX века - Евгений Львович Шварц

Мы элегантны, лишены предрассудков и понимаем все. Вы знамениты?

УЧЕНЫЙ. Нет.

ЖЕНЩИНА. Какая жалость! У нас это не принято. Но… Но я, кажется, готова простить вам это — до того вы мне вдруг понравились. Вы сердитесь на меня?

УЧЕНЫЙ. Нет, что вы!

ЖЕНЩИНА. Я немного посижу у вас. Можно?

УЧЕНЫЙ. Конечно.

ЖЕНЩИНА. Мне вдруг показалось, что вы как раз тот человек, которого я ищу всю жизнь. Бывало, покажется — по голосу и по речам, — вот он, такой человек, а подойдет он поближе, и видишь — это совсем не то. А отступать уже поздно, слишком быстро он подошел. Ужасная вещь — быть красивой и близорукой. Я надоела вам?

УЧЕНЫЙ. Нет, что вы!

ЖЕНЩИНА. Как просто и спокойно вы отвечаете мне! А он раздражает меня.

УЧЕНЫЙ. Кто?

ЖЕНЩИНА. Тот, к кому я пришла. Он ужасно беспокойный человек. Он хочет нравиться всем на свете. Он раб моды. Вот, например, когда в моде было загорать, он загорел до того, что стал черен, как негр. А тут загар вдруг вышел из моды. И он решился на операцию. Кожу из-под трусов — это было единственное белое место на его теле — врачи пересадили ему на лицо.

УЧЕНЫЙ. Надеюсь, это не повредило ему?

ЖЕНЩИНА. Нет. Он только стал чрезвычайно бесстыден, и пощечину он теперь называет просто «шлепок».

УЧЕНЫЙ. Почему же вы ходите к нему в гости?

ЖЕНЩИНА. Ну, все-таки это человек из нашего крута, из круга настоящих людей. А кроме того, он работает в газете. Вы знаете, кто я?

УЧЕНЫЙ. Нет.

ЖЕНЩИНА. Я певица. Меня зовут Юлия Джули.

УЧЕНЫЙ. Вы очень знамениты в этой стране!

ЮЛИЯ. Да. Все знают мои песни «Мама, что такое любовь», «Девы, спешите счастье найти», «Но к тоске его любовной остаюсь я хладнокровной» и «Ах, зачем я не лужайка». Вы доктор?

УЧЕНЫЙ. Нет, я историк.

ЮЛИЯ. Вы отдыхаете здесь?

УЧЕНЫЙ. Я изучаю историю вашей страны.

ЮЛИЯ. Наша страна — маленькая.

УЧЕНЫЙ. Да, но история ее похожа на все другие. И это меня радует.

ЮЛИЯ. Почему?

УЧЕНЫЙ. Значит, есть на свете законы, общие для всех. Когда долго живешь на одном месте, в одной и той же комнате, и видишь одних и тех же людей, которых сам выбрал себе в друзья, то мир кажется очень простым. Но едва выедешь из дому — все делается чересчур уж разнообразным. И это…

За дверью кто-то испуганно вскрикивает. Звон разбитого стекла.

Кто там?

Входит, отряхиваясь, изящный молодой человек. За ним растерянная Аннунциата.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Здравствуйте! Я стоял тут, у вашей двери, и Аннунциата испугалась меня. Разве я так уж страшен?

АННУНЦИАТА (Ученому). Простите, я разбила стакан с молоком, который несла вам.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. А у меня вы не просите прощения?..

АННУНЦИАТА. Но вы сами виноваты, сударь! Зачем вы притаились у чужой двери и стояли не двигаясь?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Я подслушивал. (Ученому.) Вам нравится моя откровенность? Все ученые — прямые люди. Вам должно это понравиться. Да? Ну скажите же, вам нравится моя откровенность? А я вам нравлюсь?

ЮЛИЯ. Не отвечайте. Если вы скажете «да» — он вас будет презирать, а если скажете «нет» — он вас возненавидит.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Юлия, Юлия, злая Юлия! (Ученому.) Разрешите представиться: Цезарь Борджиа. Слышали?

УЧЕНЫЙ. Да.

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. Ну? Правда? А что именно вы слышали?

УЧЕНЫЙ. Многое.

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. Меня хвалили? Или ругали? А кто именно?

УЧЕНЫЙ. Просто я сам читал ваши критические и политические статьи в здешней газете.

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. Они имеют успех. Но всегда кто-нибудь недоволен. Выругаешь человека, а он недоволен. Мне бы хотелось найти секрет полного успеха. Ради этого секрета я готов на все. Нравится вам моя откровенность?

ЮЛИЯ. Идемте. Мы пришли к ученому, а ученые вечно заняты.

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. Я предупредил господина ученого. Наш хозяин говорил ему, что я приду. А вы, блистательная Юлия, ошиблись комнатой?

ЮЛИЯ. Нет, мне кажется, что я пришла как раз туда, куда следует.

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. Но ведь вы шли ко мне! Я как раз кончаю статью о вас. Она понравится вам, но — увы! — не понравится вашим подругам. (Ученому.) Вы разрешите еще раз зайти к вам сегодня?

УЧЕНЫЙ. Пожалуйста.

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. Я хочу написать статью о вас.

УЧЕНЫЙ. Спасибо. Мне пригодится это для работы в ваших архивах. Меня там больше будут уважать.

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. Хитрец! Я ведь знаю, зачем вы приехали к нам. Здесь дело не в архиве.

УЧЕНЫЙ. А в чем же?

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. Хитрец! Вы все глядите на соседний балкон.

УЧЕНЫЙ. Разве я гляжу туда?

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. Да. Вы думаете, там живет она.

УЧЕНЫЙ. Кто?

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. Не надо быть таким скрытным. Ведь вы историк, изучаете нашу страну, стало быть, вы знаете завещание нашего последнего короля, Людовика Девятого Мечтательного.

УЧЕНЫЙ. Простите, но я дошел только до конца шестнадцатого века.

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. Вот как? И вы ничего не слышали о завещании?

УЧЕНЫЙ. Уверяю вас, нет.

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. Странно. Почему же вы просили у хозяина отвести вам как раз эту комнату?

УЧЕНЫЙ. Потому, что здесь жил мой друг Ганс Христиан Андерсен.

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. Только поэтому?

УЧЕНЫЙ. Даю вам слово, что это так. А какое отношение имеет моя комната к завещанию покойного короля?

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. О, очень большое. До свидания! Позвольте проводить вас, блистательная Юлия.

УЧЕНЫЙ. Разрешите спросить, что именно было написано в этом таинственном завещании?

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. О нет, я не скажу. Я сам заинтересован в нем. Я хочу власти, почета, и мне ужасно не хватает денег. Ведь я, Цезарь Борджиа, имя которого известно всей стране, должен еще служить простым оценщиком в городском ломбарде. Нравится вам моя откровенность?

ЮЛИЯ. Идемте! Идемте же! Вы тут всем понравились. Он никогда не уходит сразу. (Ученому.) Мы еще увидимся с вами.

УЧЕНЫЙ. Я буду очень рад.

ЦЕЗАРЬ БОРДЖИА. Не радуйтесь прежде времени.

Цезарь Борджиа и Юлия Джули уходят.

УЧЕНЫЙ. Аннунциата, сколько