Сборник забытой фантастики № 1 - Алфеус Хайат Веррил

как зловоние разлагающейся крови и кусочков человеческой плоти, прилипших к камням, вызывало тошноту, и я был рад вернуться по своим следам и спуститься на землю.

С вершины пирамиды мне открылся прекрасный вид на равнину и город, и я заметил, что первая со всех сторон окружена крутыми скалами, и я понял, что равнина — это не гора с плоской вершиной, как я думал, а кратер потухшего вулкана.

Я не видел ни тропинки, ни прохода, ни расщелины, по которым можно было бы попасть в долину кратера, но я знал, что там был путь, по которому я прибыл. Поскольку солнце здесь, на вершине горы, все еще было высоко над горизонтом, я решил посетить вход в туннель, потому что мне не терпелось узнать, почему люди оставляют этот путь открытым, когда со всех остальных сторон они были полностью отрезаны от внешнего мира. Возможно, подумал я, они знали об этих ужасных деревьях-людоедах и доверили им охранять город от незваных гостей. Или, опять же, они могли охранять вход, потому что парень, которого я сбил с ног, когда ворвался внутрь, был у входа в туннель, и, насколько я знал, он мог быть вооруженным охранником и был просто настолько поражен моим внезапным появлением, что забыл о своих обязанностях и своем оружии.

С такими мыслями, проносящимися в моей голове, я прогуливался по равнине, мимо ухоженных садов и полей, в нескольких из которых я видел мужчин, пахавших хорошо сделанными плугами, запряженными тапирами. Даже фермеры прекратили свою работу и пали ниц, когда я проходил мимо, и было очевидно, что весть о моем небесном происхождении и сверхъестественном характере дошла до каждого жителя долины.

Следуя по тропинке, я добрался до небольшого возвышения, с которого впервые осмотрел город, и вскоре добрался до того места, откуда вышел. Представьте мое крайнее удивление, когда я не увидел никаких признаков прохода. Я был уверен, что не сбился с пути. Я узнал заросли кустарника и очертания скал, но не было ни темного проема, ни отверстия в скале. Затем, когда я приблизился к обрыву, я сделал поразительное открытие. Огромная каменная дверь была настолько плотно встроена в скалу, что ускользнула от моего внимания. Как она управлялась, была ли она шарнирной, скользящей или поворотной, я не мог определить. Но я был убежден, что она закрывала и скрывала вход в туннель. Почему люди оставили туннель открытым, как будто для того, чтобы открыть мне путь, почему они должны были установить в нем дверь, почему они вообще должны были использовать туннель, который мог привести их только в смертоносный лес, были проблемами, которые я не мог решить.

В любом случае, оставаться там было бесполезно, и я направился обратно в город. Думая вернуться другим маршрутом, я выбрал тропинку, которая вела к противоположному склону горы, и вскоре впереди я отчетливо услышал звук металла, ударяющегося о камень.

Как ни странно, мои мысли были настолько заняты другими вещами, что я почти не задавался вопросом, как эти люди режут или обрабатывают твердый камень. Но теперь, когда мое внимание привлек звук, мое любопытство пробудилось, и я поспешил вперед. Интересно, какой металл использовали эти люди? То, что это был металл я понял по характерному позвякиванию. Собирался ли я увидеть кованные бронзовые инструменты в действии или эти удивительные люди открыли применение железа или стали? Все мной пережитое было настолько поразительным, все, что я видел, было настолько парадоксальным и невероятным, что я был готов практически ко всему. Я, или, вернее, мы, вскоре подошли к краю глубокой ямы, где над большой глыбой белого камня трудились десятки рабочих. Среди блоков, похожие на скелеты, стояли буровые вышки; к похожим на сани волокушам, груженным камнем, были прицеплены упряжки тапиров, а на дальней стороне виднелся большой выступ, с которого добывали камень. Поспешно спустившись по крутой тропе, я добрался до дна ямы и обнаружил, что все люди распластались на земле.

Сделав знак своему спутнику, что я хотел бы, чтобы ребята продолжали свою работу, я подошел к ближайшей каменной плите. Это была та же мелкозернистая беловатая порода, из которой был построен город, и на ней, там, где их бросили камнерезы, лежали несколько маленьких молотков, долота и инструмент, похожий на тесло. То, что они не были из бронзы или какого-либо сплава меди, я понял с первого взгляда. Они были цвета закаленной стали и казались смехотворно маленькими для обработки этого твердого камня. Если эти люди использовали сталь, значит, я действительно сделал открытие, и, намереваясь заняться этим вопросом, я взял один из инструментов, чтобы изучить его. Как только я поднял ее, у меня вырвался невольный возглас удивления. Молоток, хотя и был едва ли больше обычного гвоздодера, весил целых десять фунтов! Она была тяжелее, чем если бы была сделана из чистого золота. Был только один известный металл, который мог быть таким тяжелым, и это была платина. Но это не могло быть платиной, потому что этот металл мягче золота и был бы не более полезен для резки породы, чем свинец. Инструменты, однако, были, несомненно, твердыми — полированная поверхность головки молотка и долота, а также не поцарапанные острые края последнего свидетельствовали об этом, и, желая проверить их твердость, я поднес долото к скале и резко ударил по нему молотком.

Я снова вскрикнул от удивления, потому что зубило врезалось в камень на целых полдюйма! Он разрезал его так легко, как если бы камень был сыром!

Что это было за чудо? Какая магия заключена в этих инструментах? И тогда тайна открылась мне, и мгновенный осмотр камня подтвердил мои подозрения. Дело было не в том, что инструменты были такими твердыми или острыми, а в том, что камень был мягким — настолько мягким, что я мог легко разрезать его своим карманным ножом, похожим на воск землистым камнем, который, несомненно, затвердел под воздействием воздуха, точно так же, как коралловый камень на Бермудах, который может быть добыт в карьере с помощью пилы и даже строгания, но после воздействия стихии становится твердым, как известняк. Тем не менее, инструменты были намного тверже любого металла, кроме закаленной стали, и некоторое время я ломал голову над этим вопросом, наблюдая, как рабочие, теперь уже несмотря на их страх и обожание, умело вырезают и