Последняя гроза - Елена Николаевна Ронина

и должно кормить. Об этом не забываем. Как там говорят евреи: «Дети богатых купаются в роскоши, а внуки просят милостыню»? Тоже учеба деда.

Виктор ехал по аллее парка в сторону речки, смотрел по сторонам и думал про Алису. Все же какие они все черствые и жестокие. Набросились вчера на девушку всей толпой. Сегодня ему уже было стыдно. Как они могли? Она всего лишь другая. И кстати, искренняя, открытая. Может быть, пора уже убрать свое высокомерие?

Алисы нигде не было видно, зато под елкой, плотно прижав телефон к уху, что-то шептала Анна, постоянно оглядываясь по сторонам. Анна ему не нравилась определенно, и с этим он ничего поделать не мог, да и не хотел.

Виктор научился двигаться на коляске практически бесшумно, всегда сам проверял и смазывал все колесики и шарниры, как и петли дверей в доме. Подъехав поближе, он услышал только обрывок разговора:

– Какой-то странный монтер пришел.

Коляска наехала на сухую ветку, Анна вздрогнула от неожиданности и чуть не выронила телефон.

– Уже который раз вижу, как ты под елкой с кем-то беседуешь. А у нас тут вещи пропадают.

Анна мгновенно выключила телефон и попыталась сориентироваться:

– Ложки?

– Почему ложки? Картины.

– Это на которые сейчас сигнализацию ставят? Что ж вы раньше не озаботились? На фига ставить сигнализацию на украденную картину?

Анна парировала мгновенно. Виктор решил не отступать:

– А кто сказал, что картину украли? Ее не украли. Это так сказали, что украли.

– Похоже, ты знаешь больше других.

– Я просто внимательный. Положение обязывает. – Виктор кивнул на коляску. Он любил подчеркнуть свое положение, ему нравилось смотреть на реакцию.

Анна не среагировала никак.

– Почему ты не на празднике?

– Я этот праздник вижу каждый год, а подготовку к нему каждый день.

Анна видела, что парень нарывается на конфликт. Ну что ж, она не даст ему вовлечь себя в спор, но ситуацией необходимо воспользоваться.

– Ты куда-то направлялся? Хочешь, составлю тебе компанию? Или ты только с Василисой прогуливаешься?

– Ну почему же? С тобой очень даже интересно пообщаться. С Василисой мы уже все обсудили. И убийцу нашли, и вора.

– Интересно. И кто же они?

– Любой из нас.

– И я?

– И ты!

– Меня же тут не было?

– Ты могла дать поручение. Если ты имеешь отношение к нашей семье, то вполне могла рассчитывать на завещание.

– И кому бы я дала это поручение?

– Например, мне. Потому что я тоже деда ненавидел и мне его смерть была выгодна.

– Чем же тебе дед не угодил? Не он же тебя в кресло усадил?

Виктор отметил: нервничает. Иначе никогда бы не стала подчеркивать про коляску. Он вывел ее из себя, но это было сделать совсем нетрудно. Непроста, ох, непроста…

– Я вижу, ты хорошо осведомлена о делах нашей семьи. И скорее всего, главный информатор… – Виктор сделал паузу, а потом прошептал: – Это Люся!

Анна расхохоталась. Надо же. Нормальный парень. С чувством юмора. Для нее чувство юмора всегда было одним из самых важных характеристик человека. Если человек не умеет посмеяться над собой или не может превратить в шутку неловкую ситуацию, то долго с ним общаться невозможно. Разве что моментами.

– А ведь ты прав. Ваша Люся уникальная. В одном предложении она может мгновенно обрисовать ситуацию, раскрыть все карты и всех заложить. Не нужны длинные допросы и очные ставки. Ну вот сам посуди. Эта ее фраза. «И кто будет по Григорь Андреечу убиваться? Разве что Марта припадочная! Кто теперь ей на розочки денег даст? Витька, после того как на своей машине разбился, совсем чумной стал, всех ненавидит, просто всех, Валька – этот французик уже, он, мне кажется, и по-русски-то стал плохо понимать. А Веронике бы со своими мужиками разобраться. Ей не до панихид».

Анна решила дословно передать кухонный разговор. Может, и зря, может, и не ее это дело. Но иначе зачем она здесь? Сказала, услышала себя со стороны и залилась краской. Совсем очумела.

Виктор юмора не оценил, выслушал ее очень серьезно, тут же перестал шутить. Глаза превратились в узкие щелки. Перекатывая желваки, он наконец сказал:

– Права она. Ненавижу всех. Да, я виноват, но не только я. Все тут руку приложили. И дед, и мать. Они же занимались только собой. Дед был уверен в своей правоте, ни с кем не считался и слышал только себя. Матери было в принципе на все наплевать. Она всю жизнь искала любовь. В любом баре, в любом ночном клубе.

– Это слишком серьезное обвинение. Я бы на твоем месте не бросалась такими предположениями.

– О чем ты? Какие предположения? Я ее как-то сам в ночном клубе встретил. Она меня не заметила, а для меня это был шок. Напился тогда до чертиков. Вдруг до меня дошло: все, что нас окружает, – игра или договор. И главное, все в курсе! Даже отец. Потом уже, во время наших откровенных разговоров после аварии, отец рассказал, почему дед закрыл матери доступ к деньгам. Вот по этому самому поводу. Ей закрыл доступ, а отца уведомил о причине.

– Ваш дед – монстр.

– Он считал, что через правду можно достичь чего-то большего.

– А тебе-то зачем отец об этом рассказал? Она же твоя мама!

– Минутная слабость… так бывает. Моя авария изменила семью.

Анна задумалась. Вот это семейка. Они шли по аллее сада. Погода стояла удивительно спокойная, ветра практически не было, как не было и июльской жары. Идеальный день. Идеальное место. Место для красивой жизни. Для счастья и любви. А тут, оказывается, вот что разворачивалось.

Виктор как будто прочитал ее мысли.

– У всех был мотив пристукнуть нашего дедушку.

– И у Алены?

– Алена – первая. Она боялась, что мы можем убить ее. А теперь представь, что она беременная и ей нужно было сохранить ребенка?

– Господи. Она беременная? А отец кто? Твой дед?

– Окстись. Нет, конечно. Пока сказать не могу. Но согласись, по закону жанра она должна быть беременной.

– Я не успеваю за ходом твоих мыслей. Скажи, ты это точно знаешь?

– Если в этом доме кто-то что-то знает, то это я. Есть такая особенность у инвалидов. Если один орган не работает, другие работают в десять раз лучше.

– Ты совершенно не похож на инвалида. – Анна смутилась. – Ну то есть через несколько минут об этом забываешь.

Виктор остановился. Сделал вид, что срывает листок с дерева. Почему он ей верит? Ей, которая вообще оказалась в этом доме не понять как. Он не понимал причину, но чувствовал, что