Новый Мир ( № 7 2013) - Новый Мир Новый Мир

Двери в диспансерный склад были боковые, поэтому, идя в мастерскую Ч., можно было застать нескольких медсестер, которые, перебрасываясь фразами, или закрывали, или открывали замок дверей. Дальше, завернув за угол и подергав щеколду, я слышал, как из глубины мастерской шаркали шаги, потом клацали замки и скрипела входная дверь, сначала показывалась борода, и глаза за стеклышками очков, щурясь от дневного света, близоруко всматривались в твое лицо. На громадном столе — витражная рама, цветные стекла, паяльник. Он рассказывает, что получил очередной заказ: кто-то из местных крутых решил все двери своего нового дома декорировать витражами. Они встретились в одном из ресторанов и договорились, что Ч. сделает для начала десять витражей, а дальше видно будет. Но когда Ч. почти закончил последний витраж, того чувака расстреляли в иномарке вместе с двумя его братанами. За витражами никто к Ч. не обращался, поэтому он сложил их вдоль стен первой комнаты своей мастерской. И когда открывались двери и свет попадал на витражи, подсвеченное стекло отражало цветную гамму. o:p/

o:p   /o:p

Диалоги o:p/

o:p   /o:p

o:p   /o:p

а) o:p/

o:p   /o:p

— Приводы в милицию были? o:p/

— Нет. o:p/

— А у тебя? — Сержант смотрит на твоего одноклассника. o:p/

— Были. o:p/

— За что? o:p/

— Мелкое хулиганство. o:p/

— Когда? o:p/

— Год назад за драку на Фабричной и полгода — за распитие в парке. o:p/

— Ты на учете в детской комнате? o:p/

— Да. o:p/

— Где работают родители? o:p/

— Мама на ХБК, отца нет. o:p/

— Умер? o:p/

— Не знаю, нет. o:p/

— Кем работает мама? o:p/

— Не знаю, в цеху каком-то. o:p/

— 12 сентября тебя задержал участковый инспектор Д. Вы пытались влезть в окно общежития. Двое сбежали. Кто это был? o:p/

— Не знаю. o:p/

— Зачем вы лезли в окно общежития? o:p/

— Не знаю. Мы никуда не лезли. o:p/

— Вы разбили окно и пытались… o:p/

— Я не разбивал. o:p/

— А кто? o:p/

— Не знаю. o:p/

— С какого класса по какой ты учился в школе-интернате? o:p/

— С третьего по седьмой. o:p/

— Дальше… o:p/

— В селе, у маминой родни. o:p/

— Сколько? o:p/

— Год. o:p/

— Когда восстановили родительские права? o:p/

— Полгода назад, и мамка меня забрала. o:p/

— В последней характеристике из школы написано, что ты плохо учишься и бьешь одноклассников. o:p/

— Спросите его, — показывает в твою сторону. o:p/

— Мы его еще спросим. o:p/

— А вот в характеристике из интерната: «Склонен к непредвиденным поступкам, часто убегает из интерната»… Сколько раз убегал? o:p/

— Пять. o:p/

— Почему? o:p/

— Не знаю. o:p/

o:p   /o:p

o:p   /o:p

b) o:p/

o:p   /o:p

— Меня замели в 1982 году. o:p/

— На сколько? o:p/

— Три с половиной дали. Освободился досрочно, через полгода. Приехал к мамке — хата голяк, мамкин хахаль — алик, мамка спилась, жить негде. Нашел одну разведенную, перекантовался у нее месяца два… Устроился в АТП 2224, слесарь-автомеханик. o:p/

Кто-то из наших служил в армии, кто-то учился. o:p/

— Я эту разведенную бросил… Клевая была баба, давала безотказно, но хотела оформить наши отношения. Короче, я от нее слинял. o:p/

— А помнишь Юрку из параллельного класса, единственный из наших, кого призвали в Афган? o:p/

— Ну, он еще так смешно выговаривал «р». o:p/

— Ну да, он был похож на зайца. o:p/

— Погоняло его «Заяц» или «Кроль». Короче, покрутился я в этом АТП. Знаешь, на зоне иногда мы слушали музыку. Ты любишь музыку? o:p/

— Ну да, люблю… o:p/

— Нет. Я про серьезную музыку спрашиваю… o:p/

— Ну да, иногда слушаю… o:p/

— А Бетховена? o:p/

— Слышал, даже что-то читал… o:p/

— Прикинь, я там на зоне вспомнил наши уроки музыки, это было где-то в шестом классе. Помнишь, у нас вел эти уроки лысый с баяном, я однажды ему ноты залил чернилами. И он дрожащими руками складывал эти ноты, вымазав себя и свой баян, в большой портфель. Бля, прикинь, я помню, как он, глядя на меня, хотя доказательств у него не было, сказал, что если я когда-нибудь получу удовольствие от Бетховена, а не от западла, то его уроки не были напрасными. Он так и сказал — от Бетховена. o:p/

— Ну, я так не думаю… o:p/

— Давай, братан, за музыку… o:p/

o:p   /o:p

o:p   /o:p

с) o:p/

o:p   /o:p

— Привет. — В телефонной трубке легкое потрескивание. o:p/

— Привет, чувак. Как там Нью-Йорк? o:p/

— Стоит. o:p/

— Ты знаешь, несколько дней назад на Пушкина нашли мертвого Р. Говорят, он там жил у какой-то стервы. Ну, вроде выбросился с восьмого этажа, но я слышал, что за старые долги его же кенты и пришили, а потом выбросили — ну, пьянка-гулянка, разборки, такое вот… o:p/

— Жаль, он когда-то в десятом классе заступился за меня… o:p/

— You have one minute.

— Куда ты исчез?

— У меня одна минута — говори быстрее. o:p/

— Что? Что говорить? o:p/

— Ты читал роман Энтони Берджеса? o:p/

— Кого? o:p/

— Берджеса-а-а. o:p/

— Я не слышал ни про какого Бердеса. o:p/

— Берджеса-а-а, Берджеса-а-а. o:p/

— Не читал. o:p/

— У Берджеса это история про Р., мне кажется, что про него. Энтони Берджес создал язык надсат, вставляя в текст русские слова, ну, в основном жаргонные… И весь роман «Механический апельсин»… усеян ими, записанными латиницей, что мешает любому англоязычному читателю связать узлы смысла… Ну, смысл в приколе… Он состоит в том, что эти русские слова в латинской транскрипции на самом деле употреблены точно и поставлены в нужном месте. Стенли Кубрик перемолол этот текст своей кубриковской эстетикой в успешный коммерческий кинопроект, не совсем отойдя от текста романа. И в романе и в фильме звучит музыка Бетховена… Как контраст к действиям молодых хулиганов, как альтернатива злу… Ну, не знаю, зачем я это тебе говорю… И при чем тут Берджес… o:p/

— Алло, алло… o:p/

o:p   /o:p

o:p   /o:p

Духовой оркестр мясокомбината o:p/

o:p   /o:p

На мясокомбинате, кроме рабочих, начальников цехов, скота, который свозили ЗИЛы и ГАЗоны, существовала своя художественная самодеятельность, которая держалась на духовом оркестре. Инструментов закупили вдосталь, но музыкантов приходилось приглашать из других организаций и коллективов, чтобы доукомплектовать вакантные места. Так в этот оркестр попали духовики, которые подрабатывали, играя на похоронах, обычно — когда хоронили отставных военных, начальников разных уровней, которые поголовно были атеистами, ну и еще когда кто-нибудь заказывал духовую музыку от семьи. Ударными инструментами тут заведовал пенсионер Миша, а медными тарелками тоже пенсионер, музыкант-отставник Коля. Самая большая морока была с трубой бас, но нашли студента местного музучилища, мать которого работала на каком-то из комбинатских складов. В среднем оркестр играл на торжествах трижды в год: на первомайской демонстрации, празднике урожая и октябрьской демонстрации, которая приходилась на ноябрь. Летом мясокомбинатовский духовой оркестр обязывали играть в парке им. Шевченко, на деревянной эстраде, обрамленной двумя огромными портретами: Карла Маркса — слева и Фридриха Энгельса — справа. Рядом — островок, узкие каналы, в которых плавали катамараны, лодки и белые лебеди. Вожди мирового пролетариата, наслушавшись за летний период разных духовых маршей и мелодий, срывались со своих мест, словно птицы, но весной их снова ловили и выставляли для публики. Пенсионеры Миша, Коля и студент музучилища, который страдал из-за своей матери, работницы комбината, больше всего любили эти летние концерты для публики на открытом воздухе. Мише не нужно было таскать перед собой здоровенный барабан, а студенту — массивную бас-трубу: когда оркестр маршировал, он, от тяжести трубы и постоянно сбивающегося шага, не всегда попадал губами на мундштук, поэтому басовая партия в оркестре мясокомбината зависала, а через несколько метров снова появлялась, точно поезд из тоннеля. В парке Шевченко играть было приятно, одиночные слушатели сидели на скамейках, на торговых лотках продавали мороженное, пиво и сладости, работали аттракционы, верещали дети, в бильярдной гоняли шары местные любители, иногда играли и на деньги. В кустах молодые девушки мяли другие шары молодым парням. После концерта в грузовик забрасывали все инструменты, и кто-нибудь из водителей отвозил их на склад, расположенный рядом с бойней. И только пенсионер Коля не сдавал своих медных тарелок, потому что это была его собственность, которую он привез из Германии, где служил в полковом оркестре как сверхсрочник. Пенсионеры Миша и Коля втайне от мясокомбината подрабатывали также игрой на похоронах с несколькими такими же шабашниками из других оркестров: милицейского, облпотребсоюза или же пивзавода. Они постоянно звали и студента, но тот не всегда мог, да и молодому парню переться с трубой через весь город как-то не пристало, поэтому он часто отказывался. o:p/