Эта ночь была бархатной - Сильвия Морено-Гарсиа

Вскоре они уже были в квартире у Майте. Она пошла покормить кота. Рубен поинтересовался, почему она не возьмет кота к себе, ведь тогда ей не пришлось бы по три раза в день заходить к Леоноре.

— Да, так, наверно, было бы проще. Но… даже не знаю… Не люблю я кошек, — призналась Майте.

Она понимала: если Леонора не вернется, ей придется как-то решать вопрос с ненавистным животным. Хорошо хоть Рубен заплатил за кошачий корм, когда они заскочили в супермаркет, чтобы купить кое-что из продуктов. Майте предпочитала покупать фрукты и овощи на рынке, где можно было поторговаться, но, поскольку время было позднее, они были вынуждены удовольствоваться «Суперамой».

— Может быть, утром и принесу сюда кота, — без энтузиазма сказала Майте.

— Вас никто не заставляет, — усмехнулся Рубен. — Я просто высказал свое соображение.

Майте разулась и села на диван, потирая ступни. Она изнемогала от усталости, хотя в течение дня они вроде бы ничего особенного не делали. Очевидно, сказываются треволнения предыдущих дней, рассудила она. Ну переночует Рубен здесь, они поговорят с Сократом… а потом что? Так ведь не может продолжаться вечно. Сколько можно гоняться за какой-то девчонкой… и потом еще этот Анайя, а также те, кто избил приятеля Рубена из «Астериска». Вдруг Анайя опять заявится к ней на работу? Поставит ее в неловкое положение. Да и вообще все это опасно.

— Пойду поставлю музыку, — сказала Майте, направляясь в свой «кабинет».

Рубен последовал за ней. Он внимательно смотрел, как Майте перебирает пластинки. Она не знала, что выбрать — старомодное болеро или что-нибудь поновее.

— У вас огромная фонотека, — отметил Рубен.

— Не такая уж и огромная, — отозвалась Майте с обидой в голосе, словно защищалась, потому что мать говорила ей то же самое, выражая недовольство тем, как жила ее старшая дочь: «Майте, ты все свои деньги тратишь на пластинки, книги, комиксы и прочую ерунду».

Рубен нагнулся и взял журнал с комиксами, который девушка оставила на кресле:

— «Тайный роман».

— Ах да, — пробормотала Майте, разволновавшись еще сильнее. Сжала вместе ладони, наблюдая, как ее гость листает журнал. — Дайте я уберу.

Рубен отдал ей журнал:

— Это тот выпуск, в котором описывается ацтекский ритуал жертвоприношений?

— Нет, другой.

Майте убрала комиксы с глаз долой и поставила композицию «No Me Platiques Más»[78]. Не потому, что ей хотелось послушать романтическую лирику Висенте Гарридо, просто ничего лучше в голову не пришло. Майте хотелось произвести впечатление на Рубена, но она подозревала, что парень не оценит ее вкус.

— Кстати, я хотел бы извиниться.

— Извиниться?

— Да. Я вам нагрубил, сказал, что вы не читаете газет, да и вообще ничего не знаете. Что увлекаетесь слащавыми романчиками…

Майте не желала обсуждать с Рубеном свои читательские предпочтения. Любовные романы о медсестрах. Кажется, так он выразился. И что в этом смешного? Да, любовные романы! А если людям иногда хочется романтики? Если хочется немного пофантазировать? Он что, никогда не предавался мечтам? О людях. Может, о Леоноре.

— Ну, вы у нас, как специалист по литературе, разумеется, читаете серьезные книги, — пробурчала Майте, хотя внутренний голос подсказывал, что лучше держать язык за зубами. Огрызаясь, она напрашивалась на новые насмешливые комментарии.

— В последнее время — нет, — ответил Рубен.

Он прошел через комнату и остановился у окна, глядя на улицу, хотя смотреть особо было не на что. Еще одно здание, такое же, как то, в каком жила Майте. Жалюзи отбрасывали темные полосы на потертый красно-белый ковер, который она приобрела в лавке ливанского торговца. Майте убеждала себя, что ковер персидский, но и сама понимала, что заблуждается. Она купила его из прихоти, так же как из прихоти нарекла эту комнату кабинетом.

— Вообще-то, водить компанию с теми людьми из Герреро опасно, — сказала Майте.

— Это все же лучше, чем гнить в камере Лекумберри, — пожал плечами Рубен. — И, помяните мое слово, в один прекрасный день нас всех туда упекут ни за что. Я предпочитаю бегать от копов по Герреро, а не сидеть в тюрьме в качестве политзаключенного.

— Есть ведь и другие варианты.

— Так говорят люди вроде Эмилио, но, поверьте мне, в конечном итоге либо ты вступаешь в борьбу, либо бездействуешь, позволяя себя затоптать.

— Но что работник типографии может знать о партизанах?

— В их рядах есть самые разные люди. Например, Лусио Кабаньяс раньше был учителем. Вы, конечно, спросите: что учитель может знать о революции? А Эмилиано Сапата[79] что знал о революции, когда поднимал на восстание горстку крестьян?

— Я не представляю, как что-то можно изменить. Это все очень сложно. А полиция! Все знают, на что способны копы.

Майте взяла с полки два альбома Элвиса Пресли, перевернула пластинки и, водя кончиком пальца по конверту, стала просматривать список песен. «Love Me Tender».

— Как вы прямо выражаетесь.

— Я не пытаюсь быть жестокой.

— Нет. Вы прячете голову в песок.

— И что в этом плохого?! Если б каждый занимался своим делом и не лез в чужие, жить было бы куда спокойнее.

— Абсолютно с этим не согласен.

Майте убрала за ухо прядь волос и прикусила губу. Она быстро поменяла пластинку — поставила «Piel Canela»[80], включив проигрыватель на полную громкость. Потом села в свое кресло, стоявшее в углу, и, сложив на груди руки, ногой постукивала в такт звучавшей музыке.

— Не возражаете, если я закурю? — спросил Рубен.

— Не здесь, — помотала головой Майте. Вовсе не потому, что не любила сигареты, просто хотела наказать Рубена. Его поведение раздражало девушку. То любезен и учтив, а в следующую минуту ведет себя как последний говнюк. Неудивительно, что Леонора его бросила.

— Как скажете, — буркнул Рубен и пошел из комнаты.

Прослушав пару песен, Майте тоже покинула «кабинет». Заглянула в гостиную, проверяя, не там ли парень укрылся. Нет. Рубен стоял в дверях квартиры, прислонившись к косяку. Лицо его было обращено в коридор.

Надо бы сказать ему, думала Майте, что в горах сигарет нет, что он отнюдь не настолько интересный человек, каким себя мнит, и что его фантазии о герилье, оружии и революции не более убедительны, чем ее собственные грезы. Хотя, с другой стороны, есть ли вообще смысл пререкаться? Внезапно она почувствовала, что смертельно устала.

Рубен тоже, судя по его позе, был утомлен. Глядя на его опущенные плечи, Майте догадалась, что он думает о Леоноре.

Она стала кормить семечками попугайчика, а сама нет-нет да и бросала взгляд на Рубена.

Глава 21

Идти в