Плач Агриопы - Алексей Филиппов

Как только управдом спустился в подземный переход, из которого напрямую можно было попасть в метро, он понял, куда делись и полицейские, и медики. Все они расположились здесь; перегородили широкий тоннель, мешались под ногами, иногда даже толкались. В переходе были установлены обычные бюрократические столы; за ними восседали люди в белых халатах и в штатских костюмах. Ещё кое-где возвышались арки металлодетекторов, или устройств, внешне очень на них похожих. Возле каждого несли дежурство по два-три правоохранителя. Периодически от столов отделялись люди в жёлтых комбинезонах, с хитроумными приспособлениями в руках, напоминавшими полицейские радары. Раструбами этих штук они «светили» в толпу и, то и дело, вытаскивали к столам на расправу очередную жертву. Павел сообразил, что приспособления — вероятно, пирометры. Ими дистанционно замеряли температуру пешеходов. Потом подозрительных пытались перепроверить в более тесном контакте. Глупость затеи была очевидна: с температурой «плюс сорок» вряд ли отправишься болтаться по улицам, а меньшая температура почти наверняка свидетельствовала бы, что человек страдает от банальной осенней простуды, а не от Босфорского гриппа. Впрочем, болезнь прогрессировала, видоизменялась, а значит, могла обрести формы, о которых Павлу было ещё ничего не известно.

Ни личность, ни физическое состояние Павла не привлекли внимания контролёров. Он благополучно добрался до входа на станцию метро «Савёловская» и ступил на эскалатор. В окружении мрачных, молчаливых, напряжённых людей Павел дождался поезда и начал короткое путешествие к центру города. В вагоне было непривычно тихо. Казалось, напряжение буквально разлито в воздухе. Многие люди прятали носы и рты под медицинскими полумасками и марлевыми повязками. Довольно часто встречались повязки не вполне аптечного фасона, из чего управдом сделал вывод, что в аптеках, вероятно, уже ощущается их дефицит, и кое-кто шьёт убогую защиту у себя дома, из завалявшегося тряпья.

Павел, с пересадкой, добрался до Китай-города. Миновал ещё один медико-полицейский кордон — здесь, в центре Москвы, дышалось спокойней, и контролёры с пирометрами действовали деликатней. Зато здесь, вооружённый другим прибором, похожим на большую подкову, расхаживал «космонавт» — субъект в серебряном костюме полной химзащиты. К пешеходам он не приближался — активно водил полукружием «подковы» по мрамору вестибюля станции метро.

Павел выбрался из подземелья на волю — и с удовольствием вдохнул полной грудью аромат мокрой земли и прелых листьев Ильинского сквера. Сквер казался крохотным лесом, чья листва поёт под ветром, чьи стреляные воробьи ведают все местные тайны. После депрессивного болезненного метро, глоток свежего воздуха, сдобренный капелью с мокрых веток, взбодрил Павла и прогнал сонливость. И всё-таки пластиковый стаканчик растворимого кофе управдом осушил — у продовольственной палатки на колёсах, припаркованной неподалёку от метро. В этот ранний час многие следовали его примеру; перед палаткой даже выстроилась небольшая очередь. Молодая мать, чьё лицо было укутано высокой марлевой повязкой, купила по пирожку сыну и дочери. Их лица тоже были защищены. Павла удивило, что повязки всей троицы — необыкновенно ярких цветов — у мамы оранжевая, как спелый апельсин; помидорно красная — у сына, и изумрудно-зелёная — у дочери. Вряд ли всё это буйство красок продавалось в аптеке; наверняка женщина раскрасила марлю собственноручно. Управдом улыбнулся: впервые утро сделалось чуть-чуть цветным. Молодая женщина улыбнулась в ответ. Милая, маленькая, слегка сонная. Пощадит ли её Босфорский грипп? Обойдёт ли чума стороной её дом? Женщина отвела взгляд и потянула разноцветных дошколят за собой. А Павел задумался, стоит ли позвонить доктору Ищенко немедленно, или, из вежливости, следует дождаться хотя бы полудня? Тем временем ветер разгулялся не на шутку, и управдом, после некоторых колебаний, решился звонить.

Ищенко недаром ел свой хлеб. С первых секунд разговора на Павла обрушилось радушие.

- Рад вас слышать, — с энтузиазмом, странным для девяти часов утра, выкрикнул в трубку Ищенко, не дав догудеть даже первому длинному гудку. — Бесконечно признателен вам за звонок. Я правильно понял: вы согласны выполнить мою просьбу и навестить нас?

Павел невразумительно угукнул в ответ.

- Великолепно! Когда вас ждать? Я лично встречу вас в холле.

- Я вообще-то нахожусь неподалёку, — официальным тоном сообщил Павел. — Могу быть у вас через полчаса.

- Договорились. — В голосе Ищенко послышалось лёгкое замешательство, но он тут же продолжил. — Профессор Струве завтракает в десять. Если вы слегка задержитесь — мы попросту сервируем завтрак на четверть часа позже. Но, я надеюсь, встреча не отнимет ни у вас, ни у профессора, много времени, и наши планы менять не придётся.

- Думаю, так и будет, — подтвердил Павел. — Значит, я сейчас же направляюсь к вам.

Он дал отбой. Купил в палатке жестяную банку колы; закрепляя кофейный эффект, выпил её в три больших глотка. Слегка нахохлился, поднял воротник и зашагал по направлению к Серебрянической набережной. Дойдя по Солянке до Подколокольного переулка, не удержался и свернул к Хитровке. Он любил эти места — эти хитросплетения времён и архитектурных стилей. Купеческую угловатость знаменитого дома-«утюга» и трактира «Каторга»; точёные силуэты старых княжеских усадеб; допотопные румяные округлости церквей. Ценность Хитровки теперь скрывалась в переулках и дворах. Сама Хитровская площадь уже давно выглядела неумытой нищенкой: в нескольких местах разбитый асфальт огораживали строительные конструкции, а посередине застыл уродливый нескладный экскаватор. Разнокалиберные власти города никак не могли договориться между собой — возводить ли здесь офисный небоскрёб, или разбивать парк, — а площадь постепенно спивалась и дурнела, как некрасивая содержанка, которой отказали в должности, но определили пенсию.

Павел дал небольшой крюк, зато, после того, как свернул в Петропавловский переулок, продвигался к цели словно бы по наитию. Он ни разу не ошибся с поворотом; дважды срезал путь по дворам и оба раза успешно. Во второй раз, вынырнув из-под проходной арки, управдом оказался точно напротив трёхэтажного особнячка, выкрашенного в весёлый салатовый цвет. Ампирный фасад, ионические портики, однако на уникальный памятник архитектуры — не тянет. На его стене не имелось таблички с указанием названия улицы и номера дома, потому Павел уже готов был продолжить поиски, когда заметил аккуратную, начищенную до блеска, медную пластину, закреплённую справа от входной двери. На ней, выгравированное замысловатой вязью, красовалось единственное слово: «Клиника».