Эпоха сериалов. Как шедевры малого экрана изменили наш мир - Анастасия Ивановна Архипова

внимание истиною представляемых в нем сцен. Многие английские фамилии подали даже официальные жалобы на сочинителя, доказывая, что он разглашает домашние тайны, к коим доступ дала ему практика, и тем нарушает законы, предписываемые нравственностью, преступает совесть врача. Как бы то ни было, краски, употребляемые им, действительно имеют всю яркость истины2.

Сам рассказ посвящен некоему государственному деятелю, с которым доктора связывают не только профессиональные, но и дружеские отношения. Обладая хорошими задатками, герой, тем не менее, оказывается слишком сильно подвержен тщеславию, из-за которого быстро «выгорает», его блестящий ум затуманивается, и заканчивается новелла безумием и самоубийством «государственного человека». Сам #доктор, автор этих записок, настаивает на полной аутентичности своих историй:

Мрачная тень, обливающая страницы моего дневника, не должна казаться удивительной. Он справедлив во всех своих частях. Это зеркало, в коем с строжайшей верностью повторяются сцены, сменявшиеся передо мной в продолжение моего врачебного поприща <…>. Я стану продолжать свои записки, несмотря на то, что время от времени должен буду оскорблять и томить нежную чувствительность своих читателей3.

Рассказы продолжают выходить как на страницах журналов (в основном «Библиотеки для чтения»), так и в отдельных сборниках. В каждом случае мы имеем дело с очередной «историей болезни» – как правило, чем-то примечательной, будь то выдающийся пациент (как в случае с «Государственным человеком»), необъяснимый феномен («Собака-призрак») или вполне диккенсовская трагедия («Конторщик»)4. Каждый из рассказов содержит в себе сильные эмоции, отражает характер самого доктора, который не только лечит своих пациентов, но и глубоко сочувствует им и всеми силами пытается уберечь их от бед. Про свою собственную жизнь он рассказывает мало, за исключением самой первой главы, в которой вкратце изложены приключения молодого доктора, ищущего себе место в городе.

«Записки доктора» вызывают самую бурную реакцию как английских, так и зарубежных читателей – «для того времени они были очень новаторскими и привлекали внимание публики во всем, что касалось их героев и их историй болезни, равно как и провоцировали дискуссии по поводу авторства и правдивости»5. Для врачей эти записки также не проходят незамеченными – так, британский «Ланцет», старейший медицинский журнал, обвиняет автора в «разглашении священных тайн, вверенных нам пациентами, кои должны оставаться нерушимыми»6. В ответ на эти нападки автор, в весьма ехидном тоне, пишет обращение к Кристоферу Норту, главному редактору «Blackwood's Magazine», в котором отмечает, что делает все, чтобы лишить текст каких-либо указаний на реальных героев рассказов, в то время как тот же «Ланцет», «как и прочие профессиональные журналы <…> почти всегда используют реальные инициалы и напрямую обращаются к самым болезненным и зачастую оскорбительным подробностям. На это мне бы возразили – как и было сделано, – что в этом случае эти тексты попадают на глаза лишь профессионалам. Как же так! Разве "Ланцет", "Медицинская 「азета" или “Журнал д-ра Риса” попадают лишь в руки к медикам?!»7. Со стороны может показаться, что ситуация рядовая – в ответ на возмущение по поводу провокативного материала автор отправляет объяснительную записку главреду. Однако все не так просто – и пришло время сорвать маски с наших персонажей.

На самом деле автором «Записок доктора» был Сэмюэль Уоррен, английский писатель и адвокат, впрочем, получивший начальное медицинское образование8. Для читателя (а первые месяцы и для издателя) он сохранял инкогнито, подписываясь инициалами «А.Б.» или же «Врач». Как видно из его писем, для него сохранение анонимности, а еще больше – маски доктора было не менее важно, чем сам факт публикации, и журналисты «раз за разом выдвигали кандидатуры тех или иных знаменитых врачей, к вящему удовольствию автора и издателя»9. Но и это еще не все. «Кристофер Норт» – редактор, к которому обращается «автор», фиктивный персонаж, подставное лицо. Истинными авторами и редакторами «Blackwood's Magazine» было три молодых человека: Джон Локхард, Джон Уилсон и Джеймс Логг. С самого начала они скрыли свои истинные имена и наводнили редколлегию вымышленными персонажами – редакторами, критиками, авторами, и зачастую фабриковали письма в редакцию, организовывали целые дискуссии10. Трудно даже назвать эти личины псевдонимами, так как их было гораздо больше, чем реальных писателей. Им придумывали биографии, вырабатывали особый стиль письма, вставляя особые, свойственные только им, словечки. Иногда они использовали реальные имена, наделяя людей теми качествами, которыми они не обладали. Например, Локхард писал от имени своего дантиста блистательные эссе, письма в редакцию и в каком-то смысле подарил этому человеку «второе я». Но главное, чего они добивались, – это свободы говорить о чем хочешь и в каких угодно тонах. Они писали едкие и агрессивные рецензии на Кольриджа, Шелли, нападали на другие журналы11.

Таким образом, в нашей истории и адресат, и тот, кто к нему обращается, оказываются вымышленными, спрятавшимися за подложными именами и личинами. В мистификаторскую игру вовлечены все – и писатели, и редакторы, и, конечно, читатели, которые охотно ловятся на эту удочку. И хотя эти события разворачиваются почти на 200 лет раньше, чем наши сериалы, можно утверждать, что наши современники продолжают почтенную традицию мистификаций и игр с аудиторией. Как и сейчас, мы имеем дело с массовой культурой, с сериальностью («Записки» выходили в течение нескольких лет), а главное, с диалогом между автором и читателем (и поддразниванием – по-нашему, троллингом). Стивен Моффат, на вопрос журналистов, «выжил ли Мориарти», со смехом отвечает: «Ну, не могли же они сымитировать самоубийства друг перед другом!», после чего в финале третьего сезона «Шерлока» Мориарти возвращается (мы только потом узнаем, что он все-таки умер). Для того чтобы сбить с толку поклонников, находящихся на месте съемок первой серии третьего сезона «Шерлока», было специально снято несколько «фейковых» сценок – так, чтобы зрители не могли сказать, где правда, а где ложь. Наконец, в ответ на многочисленные фанатские теории о спасении Шерлока после «рейхенбаха» был снят шуточный ролик, в котором Бенедикт Камбербэтч, исполнитель главной роли, решительным тоном сообщает, что довольно с него, он больше не может молчать и должен во всем сознаться. Однако на моменте рассказа у ролика пропадает звук и изображение начинает плыть. Впрочем, это не останавливает фанатов, которые и из обрывков реплик извлекают какую-то информацию12.

Во времена Уоррена и «Блэквудз», так же, как и Моффата и Гейтисса, взаимоотношения с по(читателями) их произведений были не менее важны, чем сами тексты, в особенности игровой аспект этих отношений. О том, насколько сознательно они