Солнце над Бабатагом - Александр Листовский

— Плохие вести, бек-бобо. Шатаются дехкане. Многие смотрят в сторону красных и дают сведения о наших отрядах.

— Кто эти отступники?

— Их имена мне известны, — сказал Маймун. Он порылся в поясном платке, достал сложенную вчетверо бумагу и, развернув ее, положил перед беком. — Главный из этих отступников — председатель ревкома Юрчи Абду-Фатто, — продолжал Маймун. — Он выступал на прошлом базаре, призывал народ не оказывать помощи нашим отрядам и клеймил нас кличкой «басмачи».

— Это мы слышали, — оказал Ибрагим-бек, помрачнев. — Что еще скажете?

— Абду-Фатто дружит с командиром неверных. Его зовут Лихарев. Он часто ходит в ревком к Абду-Фатто и получает от него сведения о наших отрядах, Абду-Фатто очень опасный для нас человек.

— Надо его уничтожить. Я вырву живым его змеиное сердце!

— Это очень трудно, бек-бобо, — возразил Маймун. — Абду-Фатто живет вблизи гарнизона.

— Ничего, у нас найдутся для этого подходящие люди. Позовите Улугбека.

Сидевший у входа, курбаши Чары-Есаул поднялся и вышел из юрты.

— Ну, что еще скажете? — спросил Ибрагим.

— Жители кишлаков Джар-Тепе и Карлюк отказались дать проводольствие для наших отрядов и прогнали джигитов.

— Вот как! — сказал бек, багровея. Вся кровь хлынула ему в лицо. Он сжал кулаки, словно кого-то душил. — Проклятые собаки! Они за это заплатят! Против эмира, богом поставленного?! Ну хорошо, я залью кровью Сурхан, но заставлю их подчиниться?

— Бек, разрешите мне высказать свое мнение? — спросил человек в желтой чалме. Он подвинулся к огню, и тогда стало видно его почти бронзовое от загара лицо с мощной челюстью.

— Говорите, Шоу-саиб — сказал Ибрагим-бек.

— Мое мнение таково, — заговорил Шоу-саиб. — Многие ваши друзья, работающие в органах местной власти, не принимают должных мер для ограждения населения от влияния большевиков. Надо дать указания, чтобы ваши друзья не допускали общения с русскими путем митингов или как они там называются. Поверьте, если широкие массы узнают, чего хотят большевики, вам будет очень трудно бороться.

По юрте пробежал одобрительный шепот.

— Все слышали? — грозно спросил Ибрагим-бек, оглядывая властными глазами собравшихся. — Примите это как мое повеление, А теперь можете разойтись. Мы будем беседовать с нашим другом Шоу-саибрм… Да, а где Улугбек? — спросил он, оглядываясь на выходивших из юрты.

— Он здесь, бек-бобо, — сказал Чары-Есаул.

— Я жду его.

В юрту вошел Улугбек.

— Улугбек, — сказал Ибрагим, взглянув на вошедшего, — его высочество эмир Бухары жалует вас чином полковника за ваши заслуги.

Палач медленно поклонился, приложив руки к груди.

— А теперь вам предстоит еще постараться во имя ислама, и аллах и я вас не оставим. Кишлаки Джар-Тепе и Карлюк отвернули лицо от светлого лика эмира. Надо их наказать… Нужно также беспощадно расправиться с проклятыми отступниками. Главный из них — юрчинский председатель ревкома Абду-Фатто. Вы это сможете сделать?

Улугбек сверкнул темными глазами из-под нависших бровей.

— Я все могу, бек-бобо, — сказал он глухим, хриплым голосом.

— Хорошо. Будьте готовы. Я скажу, когда придет время. Ступайте.

Улугбек поклонился и вышел из юрты.

Лихарев был очень доволен, что в лице Абду-Фатто нашел не только искренне преданного, но и очень умного человека. За короткое время старик подобрал себе надежных помощников и так поставил агентурную разведку, что Лихарев постоянно имел достоверные сведения о всем происходившем в окрестностях.

Лихарев только что возвратился из объезда гарнизонов, поставленных в горных кишлаках, и, как это делал обычно, решил зайти в ревком. Он надеялся, что Абду-Фатто удалось выяснить, где находится Ибрагим-бек, который после прихода бригады в Юрчи скрылся в горах.

Абду-Фатто оказался дома. В знак особого уважения к Лихареву он усадил его на свое любимое место подле сандала и засыпал гостя вопросами.

Лихарев рассказал, как 2-я бригада, прошедшая несколько дней тому назад через Юрчи в сторону Душанбе, вела бой с Улугбеком и разгромила его. Сам Улугбек с несколькими нукерами бежал в Бабатаг.

Старик молча слушал и одобрительно покачивал головой, по привычке поглаживая и зажимая в кулак подстриженную белую бороду. Время от времени он бросал на Лихарева теплый дружеский взгляд.

Когда комбриг умолк, Абду-Фатто сказал, что Ибрагим-бек прислал ему письмо.

— Письмо? — удивился Лихарев. — Что же он пишет?

Старик поднялся и, шаркая, пошел в соседнюю комнату, где в окованном сундучке хранились документы ревкома.

Оставшись один, Лихарев задумался, вспомнив о предложении Бочкарева построить в Юрчах бригадный театр. «Да, — думал он, — мысль очень хорошая. Это крепко свяжет нас с населением, да и бойцы смогут отдохнуть после походов, развлечься… Надо будет как можно скорей построить театр…» Он не подозревал, что за ним наблюдают. Притаившись за стенкой, Лола смотрела в щелку на Лихарева.

Это был уже не тот любопытно-настороженный взгляд, каким она в первый раз смотрела на этого красивого русского. Да, собственно, он и не был очень красив. Он напоминал ей Фархада. И вот теперь, глядя на него, Лола шептала слова любимой поэмы:

…О привет, шахзадэ! В вечном счастье вам жить!Преклонясь перед вами, готова служить.Осмотрите все прелести в доме моем.Будет день, и хаканом мы вас назовем.Вся сокровищница будет для вас отдана.И оружье, и шелк, и фарфор, и казна…

Да, у сандала сиде живой, новый Фархад, о котором она слышала от отца так много хорошего. Но как он скромно одет! Выгоревшая добела гимнастерка возбудила в ней чисто женскую жалость и нежность, и она тут же мысленно подарила ему все богатства Ширин.

Лола вздрогнула. Ей показалось, что Лихарев смотрит в упор на нее. Она в страхе зажмурилась, но когда снова открыла глаза, комбриг сидел отвернувшись. «Да разве он мог увидеть меня через стенку?»— улыбаясь, подумала девушка. В комнату вошел отец с какой-то бумагой в руках.

Лихарев хорошо говорил по-узбекски, но читать не умел, и Абду-Фатто, зная это, надел очки и, присев против комбрига, сам начал читать.

Ибрагим-бек писал, что хазисы, то есть законы священной войны, предусматривают наказание смертью каждого правоверного, перешедшего на сторону врагов. Поэтому он приговаривает Абду-Фатто к отсечению головы. В заключение Ибрагим-бек обещает простить и даже наградить ослушника, если он отойдет от неверных и будет помогать ему.

— Вот что пишет мой старый локайский вор, — сказал Абду-Фатто, кончив читать и свертывая письмо.

— Вы ему ничего не ответили?

— Нет. И не собираюсь.

— Знаете, что я вам предложу, — после некоторого молчания сказал Лихарев, — переходите поближе к гарнизону. Напротив штаба есть дом. Там вы сможете устроиться.

На это Абду-Фатто сказал, что подумает над предложением командира, но вряд ли ему стоит опасаться, потому что басмачи побоятся проникнуть в город, где стоит большой гарнизон.

Потом он стал рассказывать о случившемся в отсутствие Лихарева. Ибрагим-бек распустил слух, что Красная Армия пришла в Бухару с целью увезти в Россию всех молодых женщин.

— А где сейчас Ибрагим? — спросил Лихарев.

— К ночи я жду своих людей из Бабатага. Думаю, что они привезут добрые вести.

— Хорошо бы… Да, кстати, Абду-Фатто, я все хочу вас спросить, почему Бабатаг — горы Деда — носят такое название? — спросил Лихарев.

— Эти горы стали так называться несколько сот дет назад. У нас существует легенда об одном праведнике.

— Расскажите, — попросил Лихарев.

— Пожалуйста, — согласился старик.

И вот что он рассказал.

… В седые времена, когда по Бухаре не проходил еще Чингисхан, над горами тяготело проклятие. Весь приплод в стадах погибал до последнего ягненка. И народ бежал от этих гор, как от места, пораженного проказой.

Но вот поселился на высоком перевале старец Бобо. За его подвижническую жизнь ему была дана сила совершать чудеса. И совершил старец чудо: уничтожил болезнь, поражавшую ягнят.

Умер праведник, и его погребли под тяжелым камнем на вершине перевала. С тех пор перевал этот стал называться Хазрет-Бобо, а горы — горами праведника Деда — Бабатаг.

Свято чтит народ старца Хазрет-Бобо. И ранней весной, когда проходят тысячные стада через перевал, на могиле подвижника обильно льется кровь жертвенных баранов..

— Вот почему мы эти горы зовем Бабатаг, — закончил рассказ Абду-Фатто. — Ну, а так ли оно было на самом деле, это мне неизвестно.

— Да-а, — протянул Лихарев, — интересная история. — Он оглянулся на стук шагов и увидел Бочкарева, входившего вместе с пожилым рыжебородым мужчиной, в котором он узнал члена ревкома Джураева.