Ресторан «Березка» (сборник) - Евгений Попов

– Ты врешь, когда говоришь, что твоя жена ко мне хорошо относится, – утверждал его печальный взгляд.

И слава тебе, господи, что всего лишь три человека участвовали в этой запутанной истории. Ведь и у двух условно называемых «арбатских сволочей», и у Постоянной Дамы, и у швейцара пирожковой, и у самой пирожковой «Валдай» тоже имеются свои психологии, слабые места, амбиция, выверты, так что привести всех к одному знаменателю совершенно не представляется возможным. Ах, неужели конфликты неизбежны и мира в душах не будет никогда? О боже... И все-таки есть гуманизм! Есть даже в таких запутанных взаимоотношениях, и есть доброта, и есть ласка, забота, и есть – все! Есть гармония! Мир гармоничен, утверждает Телелясов, и конфликты его не убийственны. Просто-напросто они в очередной раз напоминают нам о том, что плоть тленна и все мы когда-нибудь умрем. И только души – нет, никогда, ни за что...

– Нет, в самом деле – хоть какая-нибудь философская мысль пришла бы в голову, что ли! А то сплошные мелкие рассуждения об обыденных вещах и явлениях, сплошной «плюрализм субъективных идей». Но ведь дробная картина мира – цельна, и это не парадокс, и каждый, испытав это на своей шкуре, поймет, что я прав. И не спорьте со мной, не спорьте...

– Да никто с тобой, дураком, и не спорит, – сказал бармен бара «Севан», вытирая влажные от напитков руки ярким клетчатым платком. Грохотала поп-музыка. Бар работал вовсю. К напиткам подавали жареный миндаль. Было темно, накурено, весело.

История бармена бара «Севан», расположенного бок о бок с магазином «Свет»

Бармен бара «Севан» был лжец. Он рассказывал о себе следующее:

– что якобы он, будучи мелким клерком «Внешпосылторга», повел западного немца в русскую баню...

– купив за три рубля два березовых веника...

– что они выпили пива и он, будучи русским клерком, увлекся процессом колочения себя веником в парной...

– а западного немца сморило, и он из этой парной вышел...

– в моечной какой-то гражданин предложил немцу, не знающему русских обычаев, потереть ему, гражданину, спину...

– немец, ошалевший от пара, неправильно его понял...

– и был избит по подозрению в гомосексуализме...

– когда клерк, усталый, но довольный, вышел из парной...

– немец уже растирал кровь по лицу и верещал, верещал...

– клерка уволили, и он нашел свое место в жизни, поступив барменом в бар «Севан» и ничуть не жалея о лопнувшей карьере.

Он все врет. Никаким клерком он не был, а всю жизнь фарцевал около «Националя», пока не разбогател и не пристроился на солидное место в баре «Севан», что около магазина «Свет».

При чем здесь какой-то ничтожный бармен, которого, как сорную траву общества, надо с поля вон? Дело в том, что Телелясов на самом деле отнюдь и не думал про бармена и даже не говорил с ним. Персонаж думал про даму.

Дума про даму, думающую о муже

Он думал о том, что вот есть такая дама, которая думает о своем муже. Он думал о даме, думающей о муже так:

– О боже мой! Он просыпается в 7 утра, а в 7.05 от него уже пахнет финской колбасой сервелат, что дали на прошлой неделе «в заказе».

– Скромные думы дамы, уверяю вас, – думал персонаж, – совершенно не влияют на поступки их семейных взаимоотношений с мужем. Есть ли это трещина, которая, геологически расширяясь, приведет в конце концов к разлому, обвалу, катастрофе? Нет, это не есть трещина, ведущая к разлому, обвалу, катастрофе. Это – мелочь. Это – вкрапление. Это – составляющая и породообразующая. Из мелочей построена жизнь, мелочами же и крепится...

– Только мерзавец, целясь спать с женой, не примет на ночь ванну, скотина, оставляя это на завтра, негодяй! – думала дама. – Чтобы утром он, мытый и розовый, брился, фырча и мурлыкая, как кот, а потом, намазавшись автершейфом, надев чистую рубаху с белым воротничком, отправлялся куда-нибудь... Но это все ничего, я ведь люблю его...

Это все ничего, да только вот труд наш никуда не двигается. Персонаж Телелясов никуда не идет, хоть и на месте не стоит, как в сказках Афанасьева. Перечитать, что ль, для поддержки, модернистов? Кто помер, а кто и живой. Вот, например, Музиль Р. или ныне здравствующий прогрессивный товарищ Маркес. Да нет, все это совсем не то, не туда и не надо. Там все бряцает и трещит, возможно, потому, что сковано все, безжизненно, а у нас – дрожание и марево. Я, впрочем, не специалист. К тому же и перевод, оригинал недоступен ввиду полного незнания языков, а чего там поймешь в этом самом переводе? Ладно, отъехали в сторону, и если о чем охота поговорить, так и говори о чем-нибудь существенном, не паралитературном, насущном. Говори, Телелясов!..

ТЕЛЕЛЯСОВ. Например, о России. Да и здесь чего скажешь? Позвольте, но ведь и здесь уже давным-давно все сказано, коли класть руку на сердце. А если что и добавишь, так добавишь какую-нибудь несущественную частность. К тому же в силу ограниченности и узости своего мировоззрения ты рискуешь выразиться как-нибудь некрасиво, то есть неправильно, за что и будешь наказан, пусть даже и морально. Ибо здесь существует какая-то мистическая взаимосвязь. Не называй Имя Бога, как, я слышал, было велено не то древнему иудею, не то древнему германцу. Не называй, а то Он тебе так влупит, что не взрадуешься... Ах, глупости все это, и я не имею права на такие важные обстоятельные рассуждения. Но с другой стороны – даже кошке разрешается смотреть на короля. Так вроде бы гласит, видите ли, английская, понимаешь ли, пословица. Но годится ли английская пословица для России, или сферу ее влияния должно ограничить исходным географическим ареалом, а нам следует придумать что-нибудь другое, что-нибудь свое, если не хотим, чтоб набили морду, как немцу в бане? Не пословицу, например, а поговорку. Например: сукин кот, не разевай на короля свой рот. Хотя... и короля-то у нас никогда не было, все больше цари царили. Нет, окончательно не годится. Что для нас – гадость, у них – свято. Так что же для нас годится? Это, значит, вот что для нас годится, что тройка, это, значит, летит во главе с Павлом Ивановичем, значит, она летит, летит, летит, и совершенно ни на что ответа... Так я считаю, но, конечно же, сразу же оговариваюсь – извините, товарищи, что не так, некрасиво сказал или подумал...

И ведь что же это за ехидство такое, пусть даже и неосознанное! Ведь что есть такое реализм, если разобраться по-хорошему? Это ведь есть чуть-чуть укрупнение и чуть-чуть даже не то чтобы приукрашивание, а скорее отметание несущественного. Ибо иначе ведь можно совсем раствориться в пространстве и пучине вещей, событий, лиц, тел, мыслей и идей. Можно соскользнуть в микромир и там покорять какой-нибудь электрон, как Эверест. Вот ты, допустим, писатель или просто пишешь письмо и описываешь свой дом, точнее, современную квартиру. Реалист ее возьмет да просто и опишет, как я, например, описываю. Что вот здесь, например, шкаф, рояль, кровать, стулья. На стульях – хозяева. Сидят и смотрят телевизор. Чуждый же реализму тип начнет придуриваться, что здесь, например, какие-нибудь Духи Предков, Богов или Тех, Кто Раньше Эту Площадь Занимал По Ордеру, а потом исчез в неизвестном направлении по независящим ни от кого обстоятельствам. Или что вещи имеют свою ауру, могут вести диалог и вступать с хозяевами в отношения. Или что здесь, в этой квартире, есть масса других миров и цивилизаций. Про жизнь клопов что-нибудь загнет, про мистику, с ними связанную. А в результате получается ехидство и нехорошо. Нехорошо, что пользы нету никакой для народа, ибо образовавшаяся бесполезность не имеет ни этической, ни эстетической ценности...

Ехидство

Однажды я обидел жену своего двоюродного брата, шутливо и не желая никаких отрицательных последствий, сказав ей в ответ на какой-то ее промах в сервировке стола: «Ну и хозяюшка!» Женщина потемнела лицом, закрылась в спальне, долго рыдала, вышла к столу с припухшими глазами, которые глядели на меня с ненавистью.

Отец ее был знатным экскаваторщиком, Героем Социалистического Труда на знаменитом угольном разрезе, неоднократно участвовал в Кремле на различных заседаниях, сама она, как и мой брат, закончила строительный факультет Технологического института в городе К., где и осталась после распределения, выйдя замуж за брата, который был этого города уроженцем и имел больную одинокую маму, мою тетю, отчего и не подлежал распределению из родного города в дальние края.

Отец-герой помогал им. Неоднократно привозил на собственном автомобиле из деревни мясо, овощи, деньги. Приезжал ее брат, вертлявый, долговязый. Играл на гитаре. Он уже один раз был под судом за хулиганство около винного магазина, но был отпущен по малолетству.

Я был страшно поражен тем, как восприняла мои шутливые слова двоюродная невестка, я пытался подойти к ней с расспросами, но она продолжала глядеть на меня с ненавистью и лишь по прошествии многих лет, когда я встретил ее кутящей в компании на террасе ресторана «Север», сказала мне, обмахиваясь платком и выпивая шампанское в этот жаркий летний день: