Собрание сочинений в 4 томах. Том 2 - Николай Погодин

Ладогин (сдерживая гнев). Дышите.

Локкарт открыл окно. Стоит спиной к Веснину и Ладогину. Вначале Веснин, а затем Ладогин, переглядываясь, пристально рассматривают трости и палки, прислоненные к стене у дверей.

Веснин. Елизар.

Ладогин. Ну?

Веснин. А ну-ка, ты теперь гляди за этим барином. Гляди на его лицо.

Веснин встал, прошелся по комнате и как бы невзначай свалил на пол все трости. На стук оглянулся Локкарт, и на лице его отразился мгновенный испуг. Веснин подымает одну за другой трости и ставит на место. Локкарт уже не оборачивается к окну.

Локкарт. Вам знаком, как я могу думать, этот Иван или Митрофан, который следил здесь за мной? Могу вообразить, какие вздорные вещи он сообщал в Чека. Наивные вы люди. И это есть, по вашему глубокому убеждению, государственная бдительность. Вы, конечно, понятия не имеете, что такое «Интеллидженс сервис».

Веснин подходит к стене, перебирает трости и палки, выбрал самую толстую с костяным набалдашником, поднял, держит в руке, рассматривает. Входит женщина-служанка с кофейным сервизом. Веснин взялся за набалдашник и легко отвинчивает его, а затем вытряхивает на стол свернутые в трубочку бумаги, образующие на столе большой ворох.

Веснин (служанке). Чья это палка?

Служанка. Чья же? Хозяйская. Они всегда с нею выходили на прогулки.

Локкарт в это время наливает себе кофе, кладет сахар, помешивает в чашке ложечкой.

Веснин (рассматривает документы). Ну, это шифр, конечно… А здесь без шифра списки. Вот и Мишель, и рядом Савинков, и вся компания… Словом, весь заговор… (Показывает какую-то бумагу Ладогину.) Видишь? Читай. Не разбираешь? Краснянский — видишь? Зачеркнуто. Приписано: «Иволгин — чекист. Ликвидирован. Труп сброшен в Яузу».

Ладогин (служанке). Позовите представителей домового комитета, а то уж спят, наверно, там, в прихожей.

Служанка уходит.

Локкарт. Господа чекисты, я имею для вас компромиссное предложение, то есть разумную сделку. Решение следует принять без колебаний, в одно мгновение. Вы немедленно уничтожите все документы, а я плачу вам столько денег в иностранной валюте, сколько хватит вам прожить безбедно до глубокой старости. Служанка в счет не идет. Она безграмотна. Случай единственный в жизни.

Ладогин (у дверей). Задержите понятых. (Прикрывает двери.)

Веснин (недоуменно). Что ты, Елизар?

Ладогин (Локкарту). При свидетелях мне не хочется вам говорить… Нет, я считаю ниже своего человеческого достоинства даже назвать вас, как это полагается по-русски. (В двери.) Входите, граждане. Садись Веснин, писать протокол обыска де-факто и де-юре.

Кабинет Дзержинского в здании ВЧК в Москве. Ночью.

Баташов. Доставлен Локкарт из тюрьмы.

Дзержинский (перелистывает папки следственных дел). Пусть войдет. Дипломатия… Провокаторы, преступники, мерзавцы.

Баташов (усмешка). Пытается выпытывать.

Дзержинский. Что выпытывать?

Баташов. Касательно своей судьбы. (Уходит.)

Появляется Локкарт.

Локкарт (тщась сохранить достоинство). Рад и весьма польщен вашим согласием встретиться с узником, который…

Дзержинский. Садитесь. Материалы следствия я знаю. Что вы хотите от меня?

Локкарт озадачен.

Вы требовали этой встречи. Вам она нужна, зачем?

Локкарт. Следствие ведется узко, с точки зрения предъявленных мне обвинений. Я не пытаюсь отрицать своих московских связей, о чем искренне сожалею. Короче, криминал имеется. Но я хотел говорить с вами как с государственным деятелем, который может посмотреть на дело с широкой точки зрения.

Дзержинский. Поздно — вот беда. А можно было говорить с государственными деятелями откровенно и свободно до того, как вы задумали их свергнуть.

Локкарт (отчаянно). Я!.. Только один Локкарт! Есть старый, выживший из ума, ослепленный злобой и алчностью денежный мешок, Дэвид Фрэнсис! Прежде меня со страшным упрямством он распространял в западном мире дикие версии… До сих пор он трубит на весь мир, что Россия исчезла навсегда. Он финансист и алчен, как все финансисты. Нельзя поэтому сводить все наше несчастное предприятие в Москве к одному Локкарту. Я заклинаю вас не становиться на узкоюридическую точку зрения. Найдены документы?.. Да, они найдены. По ним открылась вся картина, именуемая заговором? Да, открылась! Здесь спорить безнадежно. Я прошу вас выслушать другое… Это очень важно.

Дзержинский. Слушаю, слушаю.

Локкарт. Я русских наблюдал до революции и революцию считал неизбежной… в самых крайних формах. Я прибыл в Петроград с единственным и искренним желанием быть объективным наблюдателем событий… Но меня втянули в эту чудовищную авантюру. Рейли, Сидней Рейли был злым гением всего, что потом стало называться заговором Локкарта. Вы мне не верите?

Дзержинский. Представьте себе, верю. Абсолютно верю. Сначала Фрэнсис, потом Рейли… так оно и должно быть. Втянули. И заговор вы называете чудовищной авантюрой. А в чем его чудовищность?

Локкарт. Мне, очевидно, как дипломату, не следовало втягиваться в дела, не соответствующие моей дипломатической миссии.

Дзержинский. Вот! Громадная, ни с чем не соизмеримая тяжесть вашего преступления состоит в том, что вы, Локкарт, превратили свою миссию дипломата в злодеяние против нашей страны и своей собственной.

Локкарт. Не понимаю. Это новое обвинение? С меня достаточно того, что выяснено следствием.

Дзержинский. Следствие выяснило факты. Попробуйте понять, что эти факты означают. Вы кому служите?

Локкарт. Правительству его величества.

Дзержинский. А шире?

Локкарт. Английской нации.

Дзержинский. А нужен был английской нации ваш заговор в Москве?

Локкарт. Господин Дзержинский, дипломаты служат интересам нации, но подчиняются своим министрам.

Дзержинский. А министрам вы могли сообщать правду?

Локкарт. Я сообщал, но… я боялся прослыть красным.

Дзержинский. Значит, вы стали лгать?

Локкарт. Я не лгал. Но я сообщал лишь то, что нравится моим министрам.

Дзержинский. Что там «не лгал»! Взять вашу деятельность… С первых своих шагов в Москве вы нас вынудили смотреть за вами в оба. И то мы проглядели много. Вас сразу следовало выслать из Москвы без всяких церемоний.

Локкарт. И все же, господин Дзержинский, со мной нельзя обращаться, как с обыкновенным преступником.

Дзержинский. Да, вы не обыкновенный преступник. (Точно и не слыхал.) Лгали, инсинуировали, разжигали недоверие, злобу, ненависть. Вы вместе с Фрэнсисом разбудили в мире алчные аппетиты капиталистов. Вы требовали интервенции, кровопролития, войны. Вы, наконец, пошли на свою чудовищную авантюру и посягнули на самую жизнь Советского государства. Преступен дипломат, клевещущий на правительство страны, которое его принимает, но вы клеветали на наш народ. Кровь не на тех ваших солдатах, которые сейчас убивают на севере русских людей, она на вас. Не говорю о чести… доля разума могла вам подсказать, как отвратительна ваша роль. В этой постыдной войне западных держав с русским народом вы могли остаться незапятнанным. История отметила бы вашу роль, достойную уважения… А вы — в тюрьме, шпион и провокатор, продажный человек и авантюрист, обладавший дипломатическим саном великой державы. Вы — не обыкновенный преступник.

Локкарт. Что меня ждет?

Дзержинский. Смертная казнь.

Локкарт. Как? О-о… нет! Простите… я надеялся…

Дзержинский. На что?

Локкарт. Я очень плохо соображаю… но каждый хочет жить, жить любой ценой.

Дзержинский. Таким субъектам, как вы, по правде говоря, жить не следует. Дорого платит человечество за ваши злодеяния.

Локкарт. Пусть так, черт побери, но ваша партия очень дорого заплатит за меня.

Дзержинский. Ах вот как! Понимаю. Речь идет о жизни наших товарищей, задержанных в Лондоне?

Локкарт. Вы не подумали об этом, но я предусмотрел…